– Идем, идем, спокойно, – баронет тащил оглядывающуюся Софи по темной улице. – Мы тут ни при чем, мы просто прохожие.

Низкий басовитый рев, заполнявший, казалось, весь мир, вдруг сменился отвратительным визгом, скрежетом. По черной воздушной воронке, растущей с места, на котором раньше стоял дом, и уходящей гигантской колонной в небо, зазмеились пурпурные молнии, разгрызая, кромсая ее на части, и смерч зашатался, замерцал, теряя свою сокрушительную энергию, распался в безобидные клочья. Застучали по мостовой дождем осыпающиеся обломки дерева и камня…

– Все, – фон Ритз провел ладонью по лбу. – А я даже не знаю, как его звали.

– Он умер? Он умер? – Софи захихикала. Это было уже слишком. Смерть, смерть вокруг, сумасшедшие люди, без остановки режущие, убивающие друг друга, без причины, без смысла, убивающие и умирающие, а они идут, словно ничего не случилось, и звуки их шагов, так странно гулко разносящиеся в неожиданно наступившей тишине…

– Стоять! – голос, казалось, шел отовсюду.

– А? – подобравшийся баронет завертел головой, изображая простодушие. Что?

– Стоять! Из рук все на пол, руки за голову!

– Что?

– Быстро!!

Фон Ритз опустил торбу.

– Только шевельнитесь! – впереди появилось с полдюжины арбалетчиков.

– Попались, – баронет посмотрел на нацеленные на него арбалеты, вздохнул, расслабляясь. – Вот и попались.

Софи, все еще хихикая, кулем плюхнулась на землю. Ноги ее почемуто больше не держали.

Герцог Кардейский, генералиссимус и Председатель Собрания Федерации, задумчиво смотрел на карту. Правильно ли он поступил? Верное ли принял решение?

Герцог потер лоб. Решения, решения… Сколько их было за его долгую жизнь? Важные, очень важные, важнейшие. Определяющие жизни десятков и сотен тысяч людей, накладывающие огромную ответственность, тяжким бременем ложащуюся на плечи, давящую сильней, чем годы. И вот теперь это последнее, самое трудное… Прав ли он?

Герцог прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла. Карта… Она ему была не нужна. Он помнил ее наизусть, в мельчайших подробностях, но и без всякой карты знал то, о чем говорили разноцветные фишки и стрелки, флажки и линии. Империя обречена. Еще сопротивлялись осажденные города, еще огрызались, отступая, истекающие кровью войсковые группировки, но все это был лишь вопрос времени. Инфраструктура и коммуникации разрушены, в тылу сплошной хаос, нет ни центрального командования, ни общей линии обороны, и города в конце концов будут взяты, армии окружены и уничтожены, и только чудо способно спасти Империю от полного разгрома. Только чудо…

Герцог резко выпрямился, откинул руками длинные пряди седых волос. Только чудо! Именно эта, сначала казавшаяся странной, мысль все больше нервировала его бессонными ночами, заставила копаться в архивах, тщательно следить за сводками с фронта в поисках первых, пусть самых незначительных признаков. Ждать, искать, и найти их!

Герцог вытащил пачку докладов, полистал. Да, все так. Они были, были! Он не ошибся, ему не померещилось, и он не увидел черта потому, что ожидал его увидеть. Это действительно начиналось. Начиналось, подтверждая самые дурные предположения, пугая его до смерти неопределенностью и непредсказуемостью. Чем все это могло закончиться… Ему даже думать об этом не хотелось.

Герцог вздохнул, задвинул доклады обратно в ящик стола. Он же уже принял решение. И правильное решение! Он долго размышлял, ища выход, и он его нашел. Выход – его приказ, который просто свел с ума крикунов в Собрании. Приказ, остановивший движение войск Федерации на Север.

Герцог усмехнулся, вспоминая. Что творилось в Собрании! Генералы бились в истерике, с пеной у рта умоляя разрешить им двигаться вперед, священники разве что не проклинали его, но войска стояли, и стоят сейчас, не пытаясь ни преследовать отступающих имперцев, ни добивать окруженных, давая им возможность восстановиться, возможность спастись. Если уж чуду и суждено произойти, то пусть оно лучше будет рукотворным, управляемым, с контролируемыми последствиями.

– Ваше Сиятельство, разрешите?

– А, Фирреа, – герцог взглянул на приоткрывшего дверь секретаря, – заходи. Что у тебя?

– Документы, на подпись, – секретарь двинулся к столу.

– Опять пил? – герцог посмотрел на опухшее лицо секретаря, недовольно сморщился. – Послушай меня, Фирреа, я тебя предупреждаю последний раз. Ты должен заканчивать с этим. Я тебе многое прощал в память о твоем отце и моем друге, но всему есть предел, и если так будет продолжаться, я просто вынужден буду тебя уволить. Ты меня понял?

– Простите, Ваше Сиятельство, – Фирреа эль Пиерро де Сарренто, сын Пиерро эль Кабиро де Сарренто, тайного доверенного герцога, погибшего при выполнении его задания, неловко переминался с ноги на ногу, глядя в пол.

– Ладно. Где там документы?

– Вот, – секретарь положил перед герцогом пухлую папку, раскрыл.

– Так много? – герцог полистал бумаги. Наградная, наградная, опять наградная, производство в чин…

– Вы же сами велели, героев – лично, – Фирреа старательно дышал в сторону.

– Хорошо, – герцог наполнил печатку силой, приложил к первому листу, тут же услужливо убранному секретарем. Так о чем он там? Ах да, его оппоненты в Собрании… Он не осуждал их. Будь он на их месте, он, возможно, тоже бы кричал, требовал продолжить наступление. Какой шанс закончить, наконец, многовековое противостояние, исполнить почти несбыточную мечту поколений федератов, тысяч и тысяч солдат, отдавших ради этого жизни! Прав ли он, упуская его? Может, все же?… Ведь еще не поздно, лишь отдать приказ. Уничтожить Империю – Боги, как заманчиво, как сладко это звучит, словно сон…

– Благодарю, – Фирреа захлопнул папку, склонился в поклоне.

– Иди. И возьмись за ум, в конце концов.

Герцог задумчиво посмотрел в спину секретаря, исчезающую за закрывающейся дверью, хлопнул ладонью по столу. Он прав, он прав, он точно знал это. Никогда еще простые решения не приносили ничего хорошего, и не чувства должны руководить человеком. Он еще даст мир Федерации, но не так, не грубым насилием и разрушением. Научиться сосуществовать – вот что нужно всем, включая и его самого.

– Итак?

– Вот.

Старец взял протянутые ему листы, прищурился, пробегая глазами. Зашуршал перелистываемый пергамент.

– Прекрасно, прекрасно… Замечательно… – старец оторвался от документов, ласково посмотрел на собеседника. – Именно то, что нужно. Поздравляю Вас, молодой человек, и большое спасибо. Не только от меня, от всей страны, от всего народа. Вы даже не представляете, какую пользу Вы сейчас принесли Федерации, какой вклад сделали в нашу победу. Огромное Вам спасибо! – старец привстал, поклонился.

– Ну что Вы… Я только… Я только исполнил свой долг.

– Нет, нет, нет, – старец покачал головой, – не преуменьшайте. Далеко не каждый нашел бы в себе мужество сделать то, что сделали Вы. Мы прекрасно понимаем, чего это Вам стоило.

Фирреа смущенно потупил взгляд. Старец улыбался.

– Я только… – Фирреа взглянул на старца, покусал губу. – Я только хотел спросить…

– Да? – старец благожелательно поднял брови.

– Наша договоренность… Она в силе?

– О, вне всякого сомнения, – старец закивал. – Вне всякого сомнения! Молодой человек Ваших способностей, обладающий здравым смыслом и высоким гражданским духом, редкая комбинация, позвольте заметить! – старец поднял указательный палец. – Так вот, такой человек, вне всякого сомнения, заслуживает высокий пост и нашу полную и всеобъемлющую поддержку. Не волнуйтесь, молодой человек, Вы, можно сказать, приняты в большую и дружную семью, которая всегда поможет и позаботится о Вас.

– Спасибо, – Фирреа выдохнул и облегченно улыбнулся.

– Это все изза тебя.

Фон Ритз сделал вид, что спит.

– Это все изза тебя, слышишь, ты? Изза тебя, изза тебя, изза тебя!

– Умоляю, не начинай все снова.

– Все изза тебя! Почему ты кричал, почему ты кричал на меня?

Баронет сел на жесткой лежанке, повернулся к девушке.