Рука Йоли вдруг скользнула по груди Крайта, коснулась щеки.

– Йоля…

– Молчи.

Йоля склонилась над Крайтом, в сверкающем ореоле волос губы нежно коснулись его губ.

– Любимый… Любимый…

* * *

– … Я ведь мог. Я мог призвать эту силу, и все пошло бы не так.

– Это не важно. Какое значение имеет то, что могло бы случиться? Важно лишь то, что действительно случилось. И раз случилось, значит, должно было. Никого не воскресить, и ничего не вернуть.

– Но ведь я мог…

– Не мог. Эта сила слишком многого хочет взамен, она забрала бы тебя у меня. Мне не нужен Гунга, мне нужен Крайт. Мой любимый, мой хороший. Ты, ты нужен нам всем, а не эта жуткая сила. Спи, тебе надо отдохнуть…

* * *

Чтото было не так. Крайт потянулся, не открывая глаз повел рукой по кровати. Йоля… Где Йоля? Крайт рывком вскочил с кровати, и больная нога тут же отозвалась резкой болью. Не обращая на нее внимания, Крайт бегом прохромал из сторожки на улицу.

– Где она?!

– Гунга Крайт, вы здоровы? – Фрин радостно заулыбался.

– Да. Где она?!

– Кто?

– Йоля! Где Йоля?

– Но… – На лице Фрина появилось удивление. – Только что здесь была… Фрин глянул по сторонам. – Вон она!

Крайт обернулся, увидел продирающуюся сквозь кустарник Йолю. Брильянтами в волосах поблескивают капли воды. Умывалась… Крайт облегченно вздохнул. Все хорошо, все хорошо. Умиротворение, расслабляющий покой поползли по телу…

– Тревога!

Крайт мягко опустился на землю. Не было больше ни сил, ни желания чтото делать – лишь полнейшее спокойствие, окутывающее, словно кокон, усыпляющее. До боли знакомая униформа у этих солдат, появляющихся из обступившего их маленький лагерь леса. Что это у них за нашивки? Ящерица, нежащаяся в языках пламени. «Саламандры», отряд особого назначения Империи… Нашлитаки…

Мысли лениво текут, отстраненно отмечая детали замедлившегося вдруг мира. Фрин, занесший руку для заклинания… Зря… В лесу наверняка поддерживающие колдуны, только и ждущие, когда ктото воспользуется магией. Падают под мечами «саламандр» воины его охраны, выпустивший заклинание Фрин сгибается, плюясь кровью… Рон удивленно смотрит на выросшее вдруг из его груди лезвие дротика…

– Ваше Величество, вы в порядке? Кто это? Крайт медленно поднимает взгляд. Имперский полковник.

– Да. – Слова тягучие, раскатистые. – Прекратите это. Оставьте меня.

– Сожалею, но это невозможно. Империи нужен ее Император. А это кто?

– Зейенгольц, собачий сын. – Тяжело, как тяжело… Каждое слово, словно забившая онемевший рот бесконечная лента, и ее надо выталкивать, выталкивать…

– Рад снова встретиться! – Зейенгольц улыбается.

Еще ктото. Шеридар. Крайт подносит руку к лицу, из последних сил борясь со сном, пытаясь поймать ускользающую мысль. Шеридар… Некротос… Инициированные его властью натуане… Так вот оно что… Глаза закрываются, унося Крайта в сладкую негу. Йоля…

Часть III. СИЛА ЛЮБВИ

Крайт ждал. Дни тянулись, унылые и серые, складываясь в недели, месяцы, подтачивая надежду, призывая смириться и обещая впереди лишь долгую череду таких же тоскливых и безысходных дней… И все же Крайт ждал. Нельзя было поддаваться отчаянию, будет, будет у него шанс, не может не быть. Когданибудь Зейенгольц ошибется, и лишь от него тогда будет зависеть, сумеет ли он им воспользоваться.

Вот уже больше полугода как Крайт снова был в Империи. К его удивлению, говоря о коронации, первожрец не лгал. В Империи Крайта действительно ждали не суд и казнь, быстрая или мучительная, а корона. Но кроме этого символа власти ему ничего не досталось. Все остальное забрал первожрец. Зейенгольц – вот кто был истинным Императором, сосредоточившим в своих руках все ниточки управления, кукловодом, стоящим за ширмой и заставляющим его вставать и приседать, говорить и подписывать. Крайт отдавал приказы, милостиво принимал почести, вдумчиво выслушивал советы, и лишь несколько человек в Империи знали, что ни одно из этих действий не принадлежит самому Крайту, а выполняется точно по сценариям, заранее тщательно выписанным первожрецом.

Поначалу Крайт пытался сопротивляться, но стационарная блокировка, отрезающая его от силы, и три жреца Огня, постоянно следящие за ним, быстро и довольно болезненно прекратили бунт. Они не могли подчинить его дух, как демоньяки Воздуха, или превратить в бездумное, лишенное воли существо, как жрецы Воды, но они могли взять под контроль его тело, что и сделали быстро и легко.

И Крайт подчинился. Только глупец не способен принять неизбежного, тратя силы на бессмысленную борьбу с решеткой клетки, в которую его заперли. Нет, глупцом он не был. Он знал, что сражаться надо не с клеткой, а с дрессировщиком. И, значит, все, что ему оставалось, это ждать. Ждать, когда он сможет преподнести Зейенголыгу тот маленький сюрприз, который постоянно висел у него перед тонким взглядом и о котором первожрец, похоже, даже не догадывался. И Крайт ждал. И думал.

Мысли – вот фактически все, что ему оставалось. Дни лениво тянулись, занятые делами, которые Крайт не делал, разговорами, в которых Крайт не произносил ни слова. Обо всем заботились демоньяки Фобса. Его тело ходило, говорило, улыбалось, но сам он не принимал в этом никакого участия, словно пассажир в собственной голове, со стороны наблюдающий за происходящим. Лишь оставшись наедине, он ненадолго снова становился владельцем своего тела, отпущенным жрецами до следующего публичного появления.

И Крайт думал, думал, думал. Чего он хочет? Чего добивался? Вся жизнь, день за днем, проходила перед его мысленным взором, перемалываясь в мельчайшие детали, тускнея и стираясь, пока – наконец не остался единственный образ, придающий хоть какойто смысл его существованию. Йоля, Йоля! Ради нее стоило жить, стоило бороться. Ради ее глаз, ее шелковистых волос, нежных рук. Весь мир к ее ногам ради одной улыбки!

Но жива ли она? Не погибла ли в той засаде? Нет! Не могло, не могло этого случиться с ней – с кем угодно, но только не с ней! Она жива, жива!

Или нет? Йоля, распростертая на пронзительнозеленой траве, широко раскрытыми невидящими глазами глядящая в безразличное небо… Нет!! Крайт гнал прочь эту нарисованную фантазией картину, но она настойчиво возвращалась, назойливая, сводящая с ума неизбежностью, неспособностью чтолибо изменить.

Хотя бы знать точно, избавиться от неопределенности… Спросить у Зейенгольца? И полностью отдаться на его милость, попасть в такую зависимость, в сравнении с которой три жреца Огня – полная свобода? Ммм! Крайт сжимал кулаки и в кровь кусал губы. Оставалось только надеяться. «Саламандры» были высшей степени профессионалами, не делающими ничего сверх необходимого, и, о демоны, им ведь не надо было убивать Йолю, не надо! Крайт очень, очень надеялся на это. И ждал.

* * *

– Ваше Величество, вы меня разочаровываете. – Зейенгольц скорбно покачал головой. – Ну что вам надо?

Крайт мрачно молчал.

– Я не понимаю. Вы взрослый, здоровый мужчина. Как вы можете провести неделю в одной комнате с девушкой – и с какой девушкой! – и ни разу к ней даже не прикоснуться? – Зейенгольц тяжело вздохнул, вытянул губы трубочкой. – Что вам надо? Красавица, нежная, утонченная, из благородной семьи. Чего еще можно хотеть? – Зейенгольц посмотрел на дверь, изза которой доносились приглушенные всхлипы, – А вы с ней так… Обидели. – Первожрец извлек из широкого рукава смятый платок, звучно высморкался. – Ладно, скажем, не нравится вам девушка, смотреть на нее не можете. Но это же уже шестая! И со всеми одно и то же. Зейенгольц пододвинул стул, сел напротив Крайта. – Если бы я вас не знал раньше, подумал бы, что у вас нетрадиционные вкусы. Так сказать, по наследству доставшиеся. – Зейенгольц хихикнул, снова посерьезнел. – Но я – то ваши вкусы знаю. Так в чем же дело? Что вам надо?

Крайт попрежнему молчал.

– Ну? Или с вами чтото произошло у этих дикарей? Может, вы там влюбились в местную немытую красотку? И теперь верность храните?