На правом фланге, продвигаясь через небольшой лесной участок, выступающий клином из обширного лесного массива, отряд римской пехоты попал в засаду.
Выросшие в лесных деревнях, всю сознательную жизнь посвятившие охоте на зверей и себе подобных, именно в густых зарослях прирейнских лесов, воины восставших племен до времени скрывались в сумраке, вытканном нитями дождя и листвой деревьев. Дождавшись, когда римляне, с треском лопающихся под ногами сучьев и лязгом оружейного железа войдут под сень вековых буков, германцы разом метнули копья.
Брошенное твердой рукой, копье пробивало даже пластинчатый доспех легионера, не говоря уже о простой кольчуге. Несчастные, захлебываясь кровью, валились на соседа по строю. Перекидывая в правую руку щиты, оставшиеся в живых римляне перешли на бег, стараясь быстрее пересечь опасный лесок. Но теперь дротики били им в спину. Такая тактика не приемлема. Придется остановить и принять бой. Повинуясь приказу командиров, две сотни легионеров развернулись и быстрым шагом направились в глубь зарослей, откуда вылетали копья. Навстречу, из зарослей папоротника поднялись массивные фигуры варваров. Одним прыжком покрыв разделяющие противников расстояние, они яростно врубились в нестройные ряды римлян. Гигант хатт, ревя, одним ударом топора разнес в щепы окованный железом верхний край щита легионера. Острые осколки ударили в лицо солдату. Он, вскрикнув, прижал руки к залитому кровью лицу, выронив на землю расколотый щит. Через мгновение тело римского солдата с раскроенным черепом рухнуло на слой перепревших листьев. А хатт, победно вскинув окровавленный топор, уже искал глазами нового противника. Неподалеку легионер – ветеран, с лицом, обветренным во многих походах, уверенно отбивал наскоки своего еще совсем юного противника. Увернувшись от удара топором, он сильно ударил ногой, обутой в тяжелый сапог под коленную чашечку германцу. Тот со стоном упал на колени. Легионер, перехватив меч обеими руками, резким движением вогнал лезвие между шейными позвонками юноши. Подбежавшие солдаты во главе с десятником оттеснили хата гиганта. Рыча и потрясая огромным топором, он отступал от движущейся на него стены щитов.
Несмотря на неожиданною атаку, германцам так и не удалось достигнуть преимущества. Ведя бой в одиночку, каждый сам за себя, они проигрывали хорошо организованной силе легионеров. По всей протяженности этого клочка леса римляне уверенно теснили противника. Мятежники малыми группами отступали, растворяясь в сумраке. Отдав приказ о прекращении преследования, центурион осмотрелся, отметил взглядом четыре десятка тел в шкурах и несколько мертвых легионеров, в беспорядке лежащих среди зарослей папоротника. Уничтожив угрозу с фланга, центурии развернулись и легким бегом устремились за ушедшим вперед легионом.
В это же самое время, в глубине ущелья, передовые отряды римской армии спешно отходили назад. Появляющиеся из тумана сотни германцев накатывались на разрозненные группы римлян, отрезая их от основной группы. Появившиеся на склонах воины метали копья, кидали булыжники и скатывали огромные камни вниз по склону на суетящихся внизу римлян. Валуны, тяжело подпрыгивая на уступах, наращивали скорость и с треском врезались в ряды легионеров, оставляя на коротком пути следования обезображенные трупы и стонущих раненых. Посланные в обход, для обеспечения безопасности флангов две когорты, углубившись в лес, были внезапно атакованы огромным количеством германцев. Приблизительно около двух тысяч воинов из племен хаттов и херусков обрушились со всех сторон на этот отряд. Несмотря на отчаянное сопротивление, неплотный строй римлян был прорван, и сражение превратилось в беспощадное истребление разрозненных групп римских солдат. В полутьме густого леса, потеряв направление, легионеры попадали в ловушки, устроенные варварами, ломали ноги в завалах. Когорты прямо на глазах распадались, как лед в котелке над костром. Вскоре последние редкие очаги сопротивления были снесены волной германцев. Лишь единицам удалось выбраться невредимыми из этого котла, но и они не дожили до утра, погибнув от копья охотника, либо в топи черных болот, навсегда оставшись в негостеприимной земле.
Полученные донесения от командиров передовых отрядов, о состоянии продвижения армии по ущелью и значительном перевесе в численности противника, вынудили Квинктилия Вара принять решение об отступлении и возвращении в укрепленный лагерь.
Заслышав приглушенный расстоянием и шумом дождя, почти неразличимый на фоне лязга оружия и стонов раненых звук трубы, Антоний повернулся к стоящему поодаль знаменосцу.
– Мне послышались или это действительно сигнал отступления?
Легионер, из под шлема которого сочилась кровь, лишь устало кивнул.
– Ну, что ж, давно пора. Эй, вы! Да – да, вы, – Антоний, махнув рукой, подозвал к себе пятерых солдат. – Быстро передайте приказ по центуриям – мы отступаем, задача нашей когорты – прикрыть остальные войска. Отряды первой линии пропустить, затем сомкнуть ряды. Линию не рвать. Выполняйте. Легионеры, отсалютовав, исчезли в плотном тумане, спустившемся на дно ущелья.
Выполняя приказ передовые отряды, составляющие первую линию римской армии, стали отходить назад, втягиваясь в промежутки между отрядами второй линии. Из полутора тысяч человек, первыми кинувшихся на штурм ущелья осталось не более половины. Как только они заняли свое место в строю, когорты второй линии сомкнулись, образовав сплошную стену щитов. Глядя на отступление, германцы воодушевились, перешли с шага на бег, завопив в сотни глоток, нестройной толпой ринулись на легионеров, и натолкнулись на поджидающих их римлян. С глухим стуком, тысячекратно помноженным эхом столкнулись щиты противников. Вначале боевая линия легионеров подалась назад под неистовым напором врага. Буквально втоптав в сырой песок многих римлян первого ряда, десятки малых групп хаттов вклинились в тело римской армии. Дробя топорами щиты, выбивая из рук мечи и раскалывая головы, германцы старались увеличить площадь своего проникновения в ряды римлян. Но мощь натиска уже пропала и выдвигающиеся из глубины строя легионеры закрывали бреши в своих рядах. Врага в участках прорыва зажимали щитами, лишая свободы движения и беспощадно вырезали. Толпа германцев откатилась на безопасное расстояние от строя римлян, где и стояли, потрясая оружием и яростно призывая проклятия на головы римлян. Строй легионеров понемногу отступал назад, осторожно, стараясь не допускать разрывов и допустить нового прорыва мятежников. И, возможно и удалось бы выйти из ущелья, если бы не новая атака германцев. Рассредоточенные по краям ущелья над головами римских солдат враги получили подкрепление. Прибыли воины из тех отрядов, которые ранее были заняты уничтожением легионеров, посланных для прикрытия правого фланга армии. Метнув вниз копья, десятки германцев посыпались на головы римлян. Съезжая по склонам ущелья, они оказались в тылу у отходящих подразделений римской армии, так и прикрывающей их отход линии. Ровная линия легионеров развалилась. Бой превратился во множество одиночных схваток, в которых римляне побеждали только численностью, но никак не умением. За каждого убитого врага они расплачивались несколькими жизнями. Но это уже было не столь важно. Передние ряды легионеров, заслышав шум схватки за своими спинами, принялись оглядываться назад. Стена щитов потеряла монолитность, появились разрывы. Все старания командиров восстановить строй натыкались на неудачу. Боевой дух, и до того не сильно высокий, стремительно падал. Заметив беспорядки в тылу противника, германцы с ново силой ударили в потерявший целостность строй римской пехоты и смяли его. Бой превратился в беспорядочную свалку, в которой каждый был сам за себя. Римляне не приняли навязанного боя и вскоре побежали. Огромная масса людей, в короткое время превратившаяся из организованной структуры в аморфную толпу, устремилась к выходу из ущелья, назад, к лагерю.
Антоний Галл отбивался от двоих яростно наседавших варваров. Его щит был давно разбит много численными ударами, доспехи покрыты вмятинами, из многочисленных мелких ран сочилась кровь. Он в очередной раз уклонился от сдвоенного удара копьями и, поддев башмаком холмик песка, метнул его в лицо противника справа. Тут же прыжком прямо и вправо приблизился к нему вплотную. И пока херуск с диким ревом протирал глаза, ткнул мечом ему в горло. Рев сменился булькающим хрипом. Толкнул ногой захлебывающегося кровью германца на второго противника. Тот отшатнулся от заваливающегося тела и тут же попал под удар Марка Вегета.
