Луи вернулся в Париж героем, обожаемым народом и знатью, был обласкан королем. Перипетии народных волнений некоторое время не трогали его, принц упивался сиянием своей полководческой славы, и ему этого было достаточно.

Возможно, с пути истинного его свернула любимая сестра.

Анна-Женевьева была старше Луи на два года. Главная вдохновительница и самая деятельная участница Фронды появилась на свет в Венсенском замке, где в то время из-за противодействия Кончини томились в заточении ее родители.

Может быть, именно этот факт и повлиял на неискоренимость ее бунтарского духа?

В 1642 году Анну-Женевьеву выдали за герцога де Лонгвиля, который был старше ее в два раза. Как и брату, ей не повезло с замужеством. Но Анна-Женевьева отнюдь не унывала, ее деятельная натура не была создана для того, чтобы сидеть в четырех стенах и рожать детей. Да и хранить верность старому мужу она не собиралась.

В романс «Двадцать лет спустя» герцогиня де Лонгвиль любовница Арамиса — Дюма всегда подкладывал в постель будущего генерала Иезуитского ордена самых отчаянных интриганок. Сначала это была герцогиня де Шеврез. Потом ее сменила герцогиня де Лонгвиль. Арамису всегда доставалось самое лучшее. О чем немало печалился д'Артаньян, отчаянно завидуя.

«В самом деле, герцогиня де Лонгвиль могла хоть кого заставить задуматься: она была одной из знатнейших дам королевства и одной из первых придворных красавиц. Ее выдали замуж за старого герцога де Лонгвиля, которого она не любила. Сперва она слыла любовницей Калиньи, убитого впоследствии из-за нее на дуэли посреди Королевской площади герцогом де Гизом; потом говорили об ее слишком нежной дружбе с принцем Конде, ее братом, и стыдливые души придворных были этим сильно смущены; наконец, говорили, что эта дружба сменилась подлинной и глубокой ненавистью, и в настоящее время герцогиня де Лонгвиль была, по слухам, в политической связи с князем де Марсильяком, старшим сыном старого герцога де Ларошфуко, которого она старалась натравить на своего брата, господина герцога де Конде.

Д’Артаньян думал обо всем этом. Он думал, что в Лувре он часто видел проходившую мимо него ослепительную, сияющую красавицу, герцогиню де Лонгвиль. Он думал об Арамисе, который ничем не лучше его, а между тем был когда-то любовником герцогини де Шеврез, игравшей в прошлое царствование ту же роль, как теперь мадам де Лонгвиль. Ион спрашивал себя, почему есть на свете люди, которые добиваются всего, чего желают, будь то почести или любовь, между тем как другие застревают на полдороге своих надежд — по вине ли случая, или от незадачливости, или же из-за естественных помех, заложенных в них самой природой».

Александр Дюма «Двадцать лет спустя»

Насчет «слишком нежной дружбы» Анны-Женевьевы с принцем Конде слухи и впрямь ходили, брат и сестра были действительно очень привязаны друг к другу. Но так как доказательств «порочности» их отношений ни у кого не было, все эти предположения так и остались домыслами.

А кардинал де Рец в «Мемуарах» их даже с возмущением отрицает: «Вы понимаете сами, что свету не надобно большего, чтобы сочинить вздорные пояснения к истории, побудительные причины которой оставались загадкою. Я никогда не мог в них проникнуть, но всегда держался убеждения, что все, говоренное об этом при дворе, было неправдою, ибо, примешайся и впрямь к их дружбе любовная страсть, принц де Конде никогда не сохранил бы к сестре нежности. Страстная любовь к герцогине де Лонгвиль принца де Конти бросила на эту семью тень кровосмешения, на деле незаслуженную».

Не совсем понятна логика утверждения, что любовная страсть не позволила бы брату и сестре сохранить нежность отношений. Казалось бы, напротив… Но Поль де Гонди был довольно близко знаком с обоими, так что будем считать, что ему виднее.

Упомянутый им принц де Конти — младший брат Конде. Судьба обошлась с ним излишне сурово. Природа не озаботилась тем, чтобы поделить свои дары поровну между отпрысками Генриха Конде, и наделила множеством достоинств двоих старших его детей и вручила сплошные недостатки младшему. Арман родился очень слабеньким и болезненным. Помимо того, что он был нехорош собой, — напомним, Луи тоже не блистал красотой, — он был еще и горбат и не обладал никакими выдающимися талантами, вынужденный вечно находиться в тени своего великолепного брата. Как второму сыну в семье, да еще и слабому здоровьем, Арману прочили духовную карьеру. Но как только выдалась возможность, он тут же сбросил сутану и взял в руки шпагу. Принц Конти был такой же отчаянный фрондер, как и его сестра. И он действительно любил ее всем сердцем. Любил — и ревновал к брату. Так же, как ревновал к нему удачу, славу и талант.

Конде и герцогиня Лонгвиль очень любили друг друга, но это совсем не мешало им поначалу находиться по разные стороны баррикад. Только представьте себе: принц с армией осаждает Париж, в стенах которого его сестра с другими знатными дамами, столь же пламенными фрондерками, воодушевляют народ держаться стойко и не сдаваться.

Вот еще один отрывок из «Мемуаров» де Реца: «Хоть ветряная оспа и умалила красоту герцогини де Лонгвиль, однако сохранила ей весь ее блеск, а красота герцогини Бульонской, хотя и несколько поблекшая, все еще оставалась ослепительной. Представьте же себе на крыльце ратуши этих двух красавиц, еще более прекрасных оттого, что они казались неубранными, хотя на самом деле туалет их был тщательно обдуман.

Каждая держала на руках одного из своих детей, таких же прекрасных, как их матери. Гревская площадь была запружена народом, взобравшимся даже на крыши. Мужчины кричали от восторга, женщины плакали от умиления. Такие сцены были частыми в январе 1649 года».

Все это выглядит как какая-то игра.

Интересное захватывающее приключение, в которое скучающие знатные дамы погрузились с головой и которому отдавались всем сердцем.

Зачем бы еще было нужно им это фрондерство?

После подписания мирного соглашения с парламентом и ареста ее мужа и братьев приключения герцогини де Лонгвиль продолжались и были не менее захватывающими, чем в осажденном Париже. Она бежала в Нормандию, провинцию, в которой ее муж был губернатором, где попыталась поднять восстание против короля. Но парламент Руана весьма прохладно отнесся к ее пламенным призывам.

После того как королевская армия вошла в Руан, герцогиня бежала в Гавр, но город не открыл перед нею ворота.

Анна-Женевьева устремилась в Дьепп и укрылась в замке верных ей людей. Но он был осажден. И снова герцогиня пустилась в бегство. На сей раз в приморский городок Пурвиль, где наняла судно.

Надвигалась буря, и матросы не сразу согласились выйти в море, однако герцогиня была настойчива: она гораздо сильнее опасалась гнева Анны Австрийской, чем буйства стихии. Корабль не мог подойти близко к берегу, и один из матросов поднял герцогиню на руки, чтобы отнести на борт. Однако сильная волна сбила его с ног. Анна-Женевьева упала в воду и едва не утонула. К счастью, ее все же успели вытащить на берег. Едва оправившись от потрясения, она хотела предпринять еще одну попытку взойти на борт корабля, но тут уж матросы наотрез отказались ее слушать. Пришлось герцогине путешествовать но суше.

В конце концов прекрасная бунтарка оказалась в Голландии, где эрцгерцог Леопольд не только принял ее, но и пообещал отдать в ее распоряжение свою армию. Почему бы и нет, — раз герцогиня де Лонгвиль собиралась воевать с королем Франции.

Тем временем принц Конде скучал в Венсенском замке.

Не зная, чем бы развлечь себя, он разбил под окнами тюрьмы грядки и выращивал гвоздики, ухаживая за ними с большой любовью и нежностью и радуясь каждому распустившемуся цветку ничуть не меньше, чем победам на поле боя.

Писательница Мадлен де Скюдери, настолько обожавшая принца, что даже написала с него образ Кира Великого, однажды посетила Конде в Венсенне и пришла в крайнее умиление от этой трогательной заботы о цветах.