— Этот самый Секстон… Я видела его несколько секунд и сильно недооценила. Он уложил меня приемом, который знают очень немногие. У вас ведь была возможность понаблюдать его в деле? Я имею в виду боевые единоборства…

— Да, два дня назад, перед очередной процедурой в спортзале, он работал с тремя японцами… Поверьте, это производит сильное впечатление.

— Там, в подвале, мы, конечно, не очень его раззадорили, но у него было небольшое преимущество с самого начала, а когда сталкиваются мастера высокого класса, «чуть-чуть» стоит очень дорого. Насколько он все-таки хорош?

— Я мало видел людей такой физической силы, — сказал Таррант. — Но он не просто силен. Единоборство без оружия — его религия, он посвятил этому свою жизнь.

— А если сравнить его с нами? Вы видели, как мы работаем с Вилли, сэр Джеральд. Кто смотрится лучше?

— По-моему, он быстрее. У него поразительная координация. Его техника — это что-то фантастическое. Он утверждает — причем без бахвальства, — что он лучший специалист в мире. Возможно, он прав.

Модести кивнула. Она доверяла в этом отношении немногим, но Таррант был среди тех, чье суждение Модести принимала всерьез. И не без оснований. В свое время он был отличным фехтовальщиком и даже выступал за сборную Англии. Глаз фехтовальщика отличается особой зоркостью. Для обычного зрителя фехтование подчас превращается в хаос движений, где нельзя понять, что к чему, но только фехтовальщик в состоянии расчленить весь это сумбур на фрагменты и увидеть движение каждого клинка. Это свойство и делало Тарранта компетентным арбитром способностей мистера Секстона.

— Почему вас так интересует мистер Секстон? — спросил он Модести.

— Мастера единоборств жаждут проявить себя в схватке с самыми сильными соперниками, — сказала она с усмешкой. — Похоже, я или Вилли — кандидаты на такой поединок.

— Боже упаси, — лихорадочно воскликнул Таррант.

— Согласна. Нам с Вилли вовсе нет нужды что-то там доказывать.

— Вы знаете далеко не все, — грустно сказал Таррант. — Вилли, кажется, сейчас не в порядке.

Он увидел ее глаза, которые вдруг почернели, хотя сама Модести и не пошевелилась. Она только коротко спросила:

— С ним плохо?

— Не знаю. У него что-то с плечом. Похоже, это — результат той короткой схватки с Секстоном. Вилли упал на верстак или что-то в этом роде.

— Но откуда же… Ах да, там были большие тиски…

— Секстон был, по-моему, этим даже огорчен.

— Это понятно — если он хочет померяться силами. Значит, у Вилли пока нормально действует только одна рука?

Таррант отметил выражение некоторого облегчения на ее лице. Он спросил не без удивления:

— Вас это утешает?

— Вилли с одной рукой лучше многих с двумя, — отозвалась Модести чуть ли не машинально, думая о чем-то своем.

Таррант сидел и смотрел на нее с нарастающим удивлением. В прошлом он не раз пытался представить, как она чувствует себя в моменты, когда операция вдруг идет насмарку. Он не раз завидовал своему французскому коллеге Рене Вобуа, видевшему Модести в действии. Тарранту же приходилось довольствоваться ее тренировочными поединками с Вилли. Теперь и он получил возможность лицезреть Модести Блейз, угодившую в такую трясину, которая вполне может оказаться гибельной, и он затруднялся коротко определить ее состояние. Ему на ум пришло только определение «сосредоточенная», хотя оно не казалось ему исчерпывающим. Проще было действовать через отрицание. Она была не агрессивной, не оптимистичной, не пессимистичной, не угрюмой. Она всецело углубилась в решение возникшей задачи. Он вспомнил, как наблюдал соревнования по прыжкам с шестом на Олимпийских играх. Прежде чем начать разбег, прыгун долго стоял, собирая в единое целое все свои способности. Вот и Модести напоминала ему сейчас такого прыгуна.

— Они должны уладить ситуацию с гостиницей, — сказала она.

— Они уже это сделали. Через пару часов после того, как Квинна и леди Джанет доставили сюда, Клара позвонила хозяину «Красного льва» и прикинулась леди Джанет. У них похожий французский акцент, поскольку они обе шотландки. Она сказала, что у мистера Квинна сделался сердечный припадок, когда они заводили ту самую машину, и теперь она отвезла его в больницу в Тулузу. Их приятель, англичанин, заедет, оплатит счет и заберет их вещи. Потом Меллиш сел в «симку» и выполнил это поручение.

— Аккуратно действуют.

— Весьма. Кстати, Джек Фрейзер знает, что вы отправились в замок Лансье?

— Да. Если он не получит сегодня от нас звонок, то забеспокоится, но какое-то время не будет предпринимать действий.

Таррант кивнул. Фрейзер был человек с крепкими нервами и знал, что операция может задержаться из-за каких-то мелочей. Если запаниковать и вмешаться слишком рано, можно все испортить. Поэтому Фрейзер будет выжидать и лишь когда поймет, что случилось неладное, то… А что, собственно, он сделает? Позвонит Рене Вобуа, чтобы тот послал оперативную группу? Таррант внутренне усмехнулся. При первых же признаках опасности полковник Джим ликвидирует всех своих пленников. Ну а мистер Секстон так далеко запрячет трупы в подземные лабиринты, что их не найти и через год…

— Моя дорогая, — хрипло проговорил Таррант. — Я сам никогда не сталкивался с подобными ситуациями. Каковы, по-вашему, наши шансы?

Она озадаченно покосилась на него.

— Честное слово, не знаю, сэр Джеральд. Все можно оценить только тогда, когда дело сделано. Я не сомневаюсь, что шансы есть. Но столько всяких случайностей, столько непредсказуемых ходов наших противников, что просчитывать их сейчас — это попусту тратить время. Кроме того, пока даже глупо строить какие-то определенные планы. Главное — не прозевать возможность, когда она представится.

— Боюсь, это скорее по вашей с Вилли части, — медленно произнес Таррант, который надеялся услышать что-то более обнадеживающее, а теперь пытался скрыть свое разочарование.

— Мы могли бы кое-что предпринять, если бы у нас был кусочек проволоки, — сказала Модести.

— Замок? Но ведь с той стороны засов.

— Значит, нужен отрезок в десять дюймов. — Она окинула взглядом камеру. — Тут ничего нет. И у Вилли, боюсь, то же самое. Что они приносят вам, когда кормят?