— На этот раз, может быть. Но в следующий раз все может окончиться печально.

— Это часть моей работы — рисковать жизнью других… — грустно отозвался Таррант. — Неприятная часть, поверьте. Но я вынужден пользоваться наиболее совершенными инструментами из имеющихся в наличии. Если снова возникнет в ней необходимость, я постараюсь воспользоваться ее талантами — если, конечно, она согласится. Дело в том, что она просто уникальна, Хаган. — Он посмотрел на своего собеседника и продолжил: — Вы сами знаете почему. Можно, конечно, взять девушку из университета или из машбюро, обучить ее всем необходимым приемам разведчика и боевика и получить неплохого агента. Но нельзя таким вот образом воспитать новую Модести Блейз. Ее создали уникальные задатки и двадцать с лишним лет тяжелой жизни. Жизни, которую она вела чуть не с пеленок.

Во дворе появилась Модести. Она толкала старинное инвалидное кресло, в котором сидел Вилли Гарвин. Вилли был чисто вымыт и облачен в длинную белую ночную рубашку. Под рубашкой бугрилась плотная повязка на раненом бедре. Модести тоже успела вымыться. Она переоделась в то, что нашла в одной из келий, где расположились люди Габриэля: на ней была великоватая желтая рубашка, серые брюки, подвернутые снизу, и большие сандалии. Волосы перехвачены резинкой. На лице — ни следа косметики.

Лицо Вилли было очень бледным, но глаза сияли. Перенесенная недавно боль отогнала усталость.

— Ну полчасика, Принцесса, — просительно говорил он. — Разве нельзя немножко посидеть на солнышке?

— Ну ладно, полчаса можно, — согласилась Модести и подкатила кресло к Тарранту и Хагану, которые поднялись при их появлении. — Но потом спать без разговоров.

— И тебе тоже надо поспать, Принцесса.

— И мне тоже, — согласилась Модести. Она посмотрела на Тарранта. — Вы не посидите с Вилли полчаса?

— С удовольствием, моя дорогая. — Он глянул на ровный ряд трупов на каменных плитах двора. — Нам потом будет о чем поговорить. У вас, видать, выдалась трудная ночка.

— Все началось тихо, — отозвался Вилли, — а вот потом уж пошла потеха. — На его лице мелькнула тень тревоги. — Надеюсь, мы не очень перепугали этих симпатичных стариков монахов? Как вы полагаете, сэр Джи?

— Думаю, нет, — отозвался Таррант. — Учитывая обстоятельства… Как-никак, видел я нечестивца грозного, расширявшегося подобно укоренившемуся многоветвистому древу. Псалом тридцать шестой…

Вилли недоверчиво уставился на него.

— Понятия не имел, что вы тоже сидели в кутузке! — воскликнул он, и Хаган расхохотался.

Модести посмотрела на Вилли и покачала головой.

— Что у тебя с волосами? Кошмар какой-то! — воскликнула она. — Ты похож на промокший подсолнух. — Она вытащила маленькую расческу и стала водить ею по шевелюре Вилли, приводя ее в порядок. — Ну вот, так-то лучше.

Затем она убрала расческу, достала пачку сигарет, коробку спичек и положила их на колени Вилли.

— Что-нибудь еще, Вилли-солнышко?

— Нет, Принцесса, спасибо.

— Точно?

— Точно. Дай нам потолковать с сэром Джи о кутузках, в которых мы сиживали.

Она улыбнулась, потрепала Вилли по плечу и, подойдя к Хагану, взяла его под руку. Таррант смотрел, как они идут через дворик. Потом они исчезли за аркой и, оказавшись за монастырем, стали медленно подниматься по склону.

— Ну как, не больно, Вилли? — спросил Таррант.

— Нет, эти монахи молодцы.

— Я не про ногу!

Вилли посмотрел туда, куда смотрел Таррант, — на две фигуры на склоне, затем удивленно покосился на Тарранта.

— С какой стати? Она имеет право.

— Верно. Но мне кажется… — Таррант неуверенно повел руками и замолчал.

— Я на другой странице книги, — сказал Вилли. Он зажег сигарету и сонно-блаженно затянулся. — Но если разобраться, то ему хотелось бы быть на моем месте, а не на своем…

— Возможно, — отозвался Таррант. — Вам повезло, Вилли.

— Знаю. — Вилли качнул головой в сторону монастыря. — То, что есть у меня, другим не купить даже за два ящика этих самых алмазов, сэр Джи.

Какое-то время они молчали, потом Таррант спросил:

— Как, по-вашему, я не потерял Хагана?

— Нет, — невнятно отозвался Вилли. — Если и потеряли, то ненадолго. Во всяком случае, ему понадобится время, чтобы закончить портрет.

— Не более того?

— Она не любит быть на привязи. — Вилли еле докончил фразу, глаза его закрылись, голова упала на грудь. Таррант наклонился и извлек из его пальцев не потухшую еще сигарету.

Модести сидела рядом с Полем Хаганом на вершине холма. Ее глаза, подернутые пеленой усталости, следили за чайкой, кружившей над морем.

— Покурить хочешь? — спросил Хаган.

— Нет, милый, я посижу так. — Она посмотрела на желтую рубашку, на большие, не по размеру брюки и сокрушенно покачала головой. — Да, теперь мне, пожалуй, никогда не затащить тебя в постель.

— Кто знает, меня уговорить нетрудно.

Она бросила в него камешком и снова посмотрела на море.

— В Каире… — мечтательно проговорила она, — я знаю отличного парикмахера. И в отеле у меня чемодан всяких тряпок.

Там есть платье, которое я не надевала ни разу. Темно-красное, с очень смелым декольте. Таких ты не видал. И еще у меня есть серьги-подвески, туфли на высоком каблуке, огромные запасы духов и косметики…

— Продано! — воскликнул Хаган. — Теперь тебя уже ничто не спасет.

— Надеюсь. — Она улыбнулась своей озорной улыбкой. — Мы найдем место, где никто не услышит моих стонов.

— Хорошо бы еще там был запас еды на неделю. Модести кивнула, потянулась и, положив голову на колени Полю, сказала:

— Если я не проснусь сама, растолкай меня через полчаса. Мне надо заняться Вилли.

Хаган почувствовал, как она вдруг расслабилась, а дыхание стало мерным, спокойным. Он коснулся пальцем ее шеи, проводя ту самую линию, которая никак не покорялась его кисти.

В монастыре зазвонил колокол. Модести и не пошевелилась. Положив ей руку на талию, Хаган смотрел на чайку, дивился свободе ее парения и слушал колокол.

Он знал, что колокол звонит по нему. По тому, что случится с ним через какое-то количество дней и ночей, когда она уйдет, а он начнет умирать.

Но пока что он не собирался умирать. Его рука коснулась ее груди.

Пока что он собирался жить.