— Нет. Я буду жить в комнате Ха, — сказал я.

— Ясно: педик! — вздохнула тётя Зоя. — Куда мир катится?!

В комнате Ха стояли три раскладушки и табурет с деревянной хлебницей.

Разбитое стекло Ха крест-накрест заклеил медицинским пластырем.

Я заглянул в хлебницу — она была пуста.

Я лёг на раскладушку и стал думать про Ха, Млея, Наталью Петровну и решил посмотреть Хроники Акаши.

Средневековая Германия.

Тяжёлые железные ворота замка были открыты настежь уже с рассвета.

На башнях трепетали от восторга флаги. Женщины во дворе голосили и пытались в последний раз обнять своих мужей, ударяясь об их доспехи.

Мужчины выступали в крестовый поход.

В своей спальне баронесса безутешно плакала о муже, которого не увидит несколько лет. Свечи вздрагивали в ответ на её стоны и плакали вместе с ней.

В ожидании предстоящего одиночества она бессильно колотила кулачками по «поясу верности», в который муж — снова! — заковал её.

Она даже не вышла с ним проститься. Она не хотела, чтобы он прочёл в её глазах решимость- поквитаться с ним, чего бы это ни стоило.

Она уже не любила его. Она его ненавидела.

Я не стал смотреть дальше. Всё было ясно. Она отомстила мужу и стала в следующей жизни Натальей Петровной. И теперь уже ей отомстил муж. Изощрённо. Явившись в следующем воплощении просто импотентом.

Я даже развеселился. И захотел рассказать эту историю Млею. Но мне надо было идти работать.

Ха без разговоров повесил на меня щит, показал, как прыгать, и пообещал вернуться через пару часов.

Я добросовестно прыгал, но на улице был такой мороз, что редкие прохожие вообще не обращали на меня внимания.

— Новый костюм? — спросил мужчина, который до этого рассматривал меня из витрины магазина. — Почему не согласовали?

— Тот порвался, — сказал я. И вспомнил, что Ха скоро придёт. — Но я его починю.

— Смотри, без фокусов — уволю без выходного пособия! У меня тут таких инопланетян безработных знаешь, сколько ходит!

— Я стараюсь, — испугался я.

Он оценивающе оглядел меня, поправил на мне щит и удовлетворённо кивнул.

— И прыгай повыше! — сказал он на прощанье.

Максимально высоко я прыгнул в тот момент, когда подошёл Млей.

— Ты уехал из гостиницы? — спросил он зло. Я прыгнул ещё раз и закричал:

— Дублёнки тут!

Хотя на улице никого не было.

— Мог бы мне сказать! — возмутился Млей.

Я прыгал к нему спиной.

— Где Ха? — спросил Млей.

— Дублёнки тут! — заорал я какой-то парочке, размахивая руками.

— Ладно… — протянул Млей. — Ты забрал машину?

Я упорно прыгал

— Думал, я приду выпрашивать её у тебя? — продолжал злиться Млей.

— А где метро? — спросил мужчина в клетчатом пальто.

— И не подумаю! Я себе новую куплю! У меня-то деньги есть!

— Дублёнки тут! — заорал я, чтобы не начать орать на Млея.

— А где метро-то? — снова спросил мужчина.

Пошёл снег. Снежинки скапливались на голове Млея и, не тая, образовывали снежную шайку.

Я прыгал, и поэтому с моей головы их сносило, и они падали на асфальт.

Мужчина в клетчатом пальто махнул рукой и пошёл дальше по Ленинградскому проспекту.

Я так увлечённо прыгал, что не видел, когда уехал Млей.

Ха не появлялся до самого вечера.

— Дублёнки тут! — твердил я без энтузиазма редким прохожим.

— Для первого раза неплохо, — похвалил меня Ха, когда наконец неспешно ко мне подошёл. — Ты чего потом делаешь? Может, в пиццу зайдём?

— Нет, у меня свидание, — устало сказал я.

У меня не было никаких сил шевелить руками, разговаривая с Кариной. Но в этот день она была в настроении поболтать.

Я смотрел на неё, устроившись в подушках на диване. Она рассказывала мне про какие-то новые книги и фильмы. И про то, что хочет кошечку.

— Ты любишь кошечек? Я тебя уже три раза об этом спрашиваю! — Карина немного рассердилась.

Я спохватился.

— Конечно! — Я поднёс руку к сердцу. — Я обожаю кошечек!

Часа через два я решил, что можно уходить.

— Спокойной ночи, — сказал я ей руками.

— Почему ты уходишь так рано? — расстроилась она.

— Был тяжёлый день на работе, — объяснил я и покосился на её водителя. Он недовольно рассматривал меня. — Я приду, — пообещал я напоследок

— Приходи. Я возьму для тебя этот фильм! Хочешь? — спросила она.

— Конечно! Мне будет очень интересно его посмотреть.

— Тебе взять американскую версию или европейскую? — уточнила Карина.

— И ту, и ту, — сказал я, потому что прослушал, о чём идёт речь.

Я поцеловал её в щёку, при этом она закрыла глаза, а потом водитель проводил меня до выхода.

Карина редко выходила из дома. Я считаю, это просто чудо, что мы с ней встретились тогда в магазине.

Когда я пришёл подменить Ха на Ленинградке, Млей был уже там.

Ха высоко прыгал, пытаясь согреться, а Млей приставал к прохожим:

— Зайдите в магазин, вам понравится! Я поздоровался с Ха.

— Давай ты будешь раздавать флаерсы! — предложил мне Млей.

Не обращая на него никакого внимания, я забрал щит у Ха.

— Ты что, со мной не разговариваешь? — спросил Млей.

— Я хотел, — сухо ответил я. — И довольно долго. А теперь мне это неинтересно.

— Вот как? — разозлился Млей.

Я пожал плечами.

Млей обиженно отвернулся.

— Пойдём, Ха, — сказал он. — А то мне надо ещё в «БорисХоф» заехать — машину купить. Какую-нибудь получше. Что это мы с тобой на такси ездим, будто у нас денег нет!

Ха, подпрыгивая, побежал догонять Млея. Млей попросил остановить такси у цветочного киоска.

С некоторых пор он полюбил цветы. Он покушал их огромными охапками и привозил в гостиницу.

— Опять цветы? — недовольно поморщился Ха.

— Я быстро, — пообещал Млей и купил все белые розы, которые были у продавщицы. Шестьсот двадцать девять штук.

Ха сидел на заднем сиденье весь в цветах и боялся пошевелиться, потому что шипы вонзались в него со всех сторон.

— И воняют! — пробурчал Ха.

— Пахнут! — возразил Млей.

— И колются! — жаловался Ха.

— Потерпи, сейчас уже приедем.

— Твой друг Тонисий не ездит в Шереметьево! — вдруг вспомнил Ха — Зачем я только пустил его?!

— Ты можешь переехать ко мне! — неожиданно предложил Млей, и ему самому эта идея очень понравилась.

— К тебе? — Ха покосился на цветы.

— Ну да! — радовался Млей. — И тогда ты можешь бросить свою работу!

— Ну, не знаю… — вздохнул Ха.

— Подумай! — уговаривал Млей.

— Правда, воняют, — неожиданно сказал таксист.

Млей отвернулся к своему окну и замолчал.

— Я подумаю, — пообещал Ха.

Млей кивнул.

— Ты же понимаешь, что это непростое решение, Млей! — Ха понял, что Млей обижается.

Таксист остановил машину у офиса Млея.

— Взять и сразу отказаться от всего, что есть в жизни, — рассуждал Ха — От всего, к чему я привык. И что я люблю…

— Я понимаю, — ласково проговорил Млей, отсчитывая таксисту двести рублей. — Но я не тороплю тебя. Подумай.

— Подумаю. Обещаю, — сказал Ха.

Он вытаскивал цветы из багажника, с заднего сиденья, и переносил их в офис. У секретарши уже были наготове вёдра.

Последним из машины, с розочкой в руке, вышел Ха.

— Ты недолго? — спросил он Млея.

— Нет-нет! Максимум час.

Ха попросил секретаршу принести чаю, а Млей заказал пиццу диабло.

— И мы поедем в «БорисХоф»? — уточнил Ха.

Млей кивнул, загружая компьютер.

Капсул оставалось совсем чуть-чуть. Они с Натальей Петровной приняли решение поднять цену. Млей обещал ей, что добудет ещё, просто вопрос времени.

Позвонила Жанна, но Млей не взял трубку. Последнее время, из-за кризиса в стране, у её мужа были огромные проблемы на работе. Ему пришлось заморозить все проекты, которые нуждались в финансировании. Банки отказывались платить деньги.

Жанна боялась, что через несколько месяцев они могут разориться.