Неизвестно откуда взялась ласка, которую Сергей называл Нюркой. Грациозный зверек все еще дичился его, но уже несколько раз брал мясо из рук. И сейчас Сергей сходил в кладовку и принес консервную банку с остатка­ми сосисочного фарша. Присев на корточки, протянул розовый кусочек. Нюрка приподнялась на задних лапках и вытянула длинную шею с маленькой изящной голов­кой. Ноздри ее расширились, крошечный черный нос сморщился, глазки заблестели: Нюрка любила фарш, но брать мясо из рук нынче почему-то не хотела.

— Как хочешь, — сказал Сергей. — Дружок, возьми!

Дружок — он уже давно двигал ноздрями и облизы­вался— насторожился. Дружок не в первый раз наблю­дал за этой игрой хозяина со зверьком и знал, что рано или поздно банка с остатками фарша достанется ему. А поэтому незачем вскакивать и гавкать, когда можно будет потом спокойно удалиться с банкой в безопасное место под сосны и там тщательно и с наслаждением вы­лизать ее до серебристого блеска.

Нюрка змеиным движением повела головой в одну сторону, потом в другую и сделала несколько маленьких шагов. Сергей еще дальше вытянул руку с кусочком мяса. Зверек, прижав передние лапы к груди, вытянулся в струну, но достать не смог. Совсем по-человечьи вздох­нув, сделал еще три маленьких и робких шага и проворно схватил мясо белыми острыми зубами. В то же мгнове­ние повернулся и шмыгнул под крыльцо.

Дружок уже был тут как тут. Взяв банку зубами за отогнутую крышку, важно зашагал под сосны.

Сергей выпрямился и услышал дробный нетерпели­вый стук. Прилетел большой пестрый дятел и, оседлав сосну, издал свой боевой клич. Взбежав по спирали еще выше, дятел снова простучал человеку, что на его птичь­ем языке должно было означать: «Я ту-т-у-тут! Жду-ду-ду угощения!»

Сергей улыбнулся и в третий раз отправился в кла­довку. На этот раз он прихватил оттуда полоску сала и мешочек с крупой. Сало он положил на стол, за которым сам обедал, а крупу высыпал на фанерный лист, укреп­ленный на толстом коротком суку ближайшей к дому сосны.

Дятел, не дожидаясь, когда человек уйдет, слетел с дерева на стол и, схватив угощение, пестрой молнией метнулся к самой вершине сосны. Синицы не заставили себя долго ждать: тут же облепили фанерный лист и ве­село затюкали своими маленькими аккуратными клю­вами.

Взобравшись по шаткой лестнице на чердак, Сергей убедился, что еще один жилец этого старого дома на ме­сте: между двумя вениками, в самом темном углу, на перекладине дремала сова. Глаза ее желто светились. Сова спала с открытыми глазами. А с наружной стороны дома, под самой крышей, жили ласточки. Из всех перна­тых соседей Сергея только ласточки отказывались от уго­щения. Красиво и стремительно резали они воздух с утра до вечера и сами ловили мошек. Птенцы давно подросли, и Сергей удивился, как они помещаются в небольшом пупырчатом гнезде вместе с родителями.

Спустившись вниз, Сергей накрошил в алюминиевую чашку хлеба, высыпал туда остатки гречневой каши и пошел на берег. Забравшись в камыши, стал пригоршня­ми бросать крошки в воду. Здесь он каждое утро под­кармливал подлещиков. В любое время, если ему нужна была рыба, он мог здесь на червя поймать десяток-полтора приличных рыбин.

Закончив все дела по хозяйству, Сергей позавтракал: выпил чашку кофе с молоком и съел два яйца всмятку. После этого забрал из комнаты старенькую пишущую машинку — с гонорара он приобрел ее по дешевке в ко­миссионном магазине — и водрузил на грубо сколочен­ный стол. К машинке он все еще не мог привыкнуть и поэтому работал медленно. Печатал двумя пальцами, то и дело хватаясь за резинку и ручку, чтобы исправить опечатку.

Как только машинка застучала, тотчас откликнулся дятел. У него это дело получалось гораздо лучше, чем у Сергея. Так повторялось каждый раз: ударит по кла­вишам Сергей, и тут же ответит дятел. Первое время он отвлекал от работы. Сергей сердился, вставал и бросал в насмешника сухими шишками, но потом привык и пе­рестал обращать внимание. Подразнив немного Сергея, дятел улетал в чащу выстукивать свою собственную лес­ную повесть.

Иногда Сергей отрывался от работы, чтобы взглянуть на небо: не парит ли над озером ястреб? Увидев его, дол­го следил за полетом величавой птицы, а потом снова садился за работу и больше не отвлекался до обеда. Над ним тихо и задумчиво шумели сосны, пели птицы, с озера доносились крики чаек, гулкие всплески, когда щука на­чинала жировать; ветер приносил с дальних лугов запахи скошенной травы, ароматной цветочной пыльцы и души­стого лесного меда. Над соснами проплывали вороха об­лаков. Прозрачные легкие тени на мгновение накрывали сосны, дом, Сергея и исчезали. Растопыренные желтые иголки бесшумно пикировали с деревьев вниз. Иногда они падали на вставленный в машинку лист, и Сергей сдувал их, не переставая стучать.

В эти солнечные теплые дни он заканчивал начисто перепечатывать свою повесть. Сергей наконец решился послать ее в журнал.

В один из таких августовских дней, когда Сергею впервые за последние тревожные и жестокие для него годы стало спокойно и так хорошо работалось, произо­шло то, чего он уж никак не ожидал...

Сергей только что вернулся с объезда озера и выта­скивал «Казанку» на берег, когда увидел подъезжающую к дому серую «Волгу» с шашечками. Кто бы это мог быть? Никто из его знакомых еще ни разу не приезжал на озеро на такси.

Распахнулась дверца, и с переднего сиденья выско­чил и стал озираться худенький высокий мальчишка. У Сергея екнуло сердце: да ведь это Юрка! Вслед за ним показалась Лиля. Шофер открыл багажник, выта­щил оттуда чемодан и большую пухлую сумку. Дружок сразу узнал их и, прыгая вокруг, радостно приветствовал громким лаем. Лиля небрежно дотронулась до его спины и, поправив прическу, стала разглядывать дом. Юра пер­вым увидел отца и сначала бросился было к нему, но по­том, оглянувшись на мать, остановился. Стоял и Сергей на берегу, широко расставив ноги в резиновых сапогах, голый до пояса. Он был настолько ошеломлен, что не мог разобраться в нахлынувших на него чувствах: это и радость при виде сына, и жгучее желание прыгнуть в лод­ку, завести мотор и умчаться отсюда, чтобы не встречать­ся с этой женщиной, которую с таким трудом стал забы­вать. 

— Что же ты стоишь, Волков? — услышал он знако­мый голос. — Встречай гостей! Или не рад?

Она улыбалась, однако темные глаза ее насторожен­но смотрели на Сергея. Что-то изменилось в ней, поста­рела, что ли? Губы ярко накрашены, глаза подведены, на удлиненных ресницах тушь. И улыбка какая-то неуве­ренная. Признаться, Сергей не ожидал от бывшей жены такой прыти: взять вот так и прикатить без предупрежде­ния. Значит, что-то серьезное вынудило ее решиться на такой шаг.

— Не ждал, — сказал Сергей.

Вытерев руки о зеленые брезентовые штаны, он шаг­нул к сыну, схватил его на руки, приподнял и прижал к щетинистому лицу. Юра неловко обнял его за шею и как-то стыдливо клюнул в щеку.

— Как ты вырос!—улыбнулся Сергей, опуская его на песок. Юра, видно, неловко себя почувствовал, по­краснел и, моргая большущими темными, как у матери, глазами,сказал:

— Ты меня прокатишь на лодке? Я хочу большую ры­бину поймать.

Сергей взъерошил на его голове темно-русые волосы и шагнул навстречу к Лиле. Шофер деликатно отошел к машине и, раскрыв багажник, стал что-то там искать.

— Ну, здравствуй, —сказал Сергей. Он насторожен­но смотрел на нее, не протягивая руки. Черт побери, он совсем не знал, как нужно себя вести при встрече с быв­шей женой!

— Ты стал такой мужественный,— улыбнулась она.— Тебе на пользу пошла эта... — она оглянулась на дом, озеро, — холостяцкая жизнь на лоне природы.

— Ты тоже изменилась, — заметил он, впрочем не по­ясняя, что имел в виду.

Они не виделись почти полгода. Лиля сняла плащ, и под модным облегающим платьем он угадал такие зна­комые линии... Кажется, она немного похудела, на шее обозначились мелкие морщины, под глазами голубоватые круги. Да и волосы стали у нее другого цвета: из темно-каштановых превратились в темно-рыжие с красноватым оттенком, а смуглые руки такие же полные, красивые.