Это был не Генка. Приехал на своем мотоцикле Ни­колай Бутрехин. Сергей шумно обрадовался ему и даже облобызал. Лиза, воспользовавшись суматохой, хотела было уйти, но Сергей удержал ее.

— Это Лиза, — сказал он.

Бутрехин шагнул и, взяв в ладонь протянутую ему дощечкой руку, поцеловал. Лиза, прикрыв другой ла­дошкой рот, смущенно прыснула.

— У моего приятеля хорошие манеры, — сказал Сер­гей. — Он артист.

— Все вы артисты... — рассмеялась Лиза.

— Не веришь? Николай, прочти ей монолог Гамлета. Или что-нибудь из «Короля Лира».

— Потом, — пообещал Бутрехин. — Я тут без вас по­хозяйничал. .. Прошу к столу!

— Что вы, я побегу домой! — отказалась Лиза.— Уже поздно, какой ужин?

— Хотите, я встану на колени? — Николай галантно взял Лизу иод руку и повел к крыльцу.

Из окна иадал на лужайку косой квадрат света, Электричество сюда еще не протянули, на столе горела керосиновая лампа с закопченным стеклом. Слышно было, как стукаются в окно ночные бабочки и жуки.

Николай и Лиза вошли в дом, а Сергей задержался на крыльце. Из щели неплотно прикрытой двери на де­ревянный пол упала неровная желтая полоска. На кры­ше тонко пискнула птица, а немного погодя зашелестела трава. Это ласка отправилась на ночную охоту. Дружок, почуяв ее, негромко заворчал. Седины в его шерсти при­бавилось, особенно морда поседела. Стареет Дружок. Уже не та прыть, что раньше... Сергей потрепал его по шее и вошел в дом.

Сергей валялся на берегу и корчился от смеха. Дру­жок, пригнувшись на передних лапах, азартно лаял на него. Давно он не видел своего хозяина в таком веселом настроении.

— Нет, я больше не могу-у... — стонал Сергей, суча в воздухе голыми ногами. — Да замолчи ты, чертов нес! Оглушил совсем!

Немного успокоившись, он сел на песке и стал смо­треть на озеро. Широкая улыбка не сходила с его лица. Дружок перестал лаять и уселся рядом. Пасть у него раскрыта, с языка капает слюна. Солнце пекло нещадно, и пес, не выдержав, поплелся в тень деревьев.

Сергея насмешило вот что: Николай Бутрехин и Лиза поплыли на плес поудить подлещика, а Сергей остался на берегу поработать над своей повестью о юности, ко­торую наконец вытащил из письменного стола. Три года она пылилась там. Он почти заново стал ее переписы­вать. Все недостатки теперь как на ладони…

Сергей видел, как они догребли на веслах до пятачка из зеленых лопушин и желтых кувшинок, привязались к шесту, еще давным-давно воткнутому Сергеем на этом уловистом месте, и забросили удочки. Лиза сидела на носу лодки, а Николай на корме.

Сергей отложил ручку в сторону и, взглянув на озеро, обратил внимание, что на лодке произошли некоторые изменения: Николай перебрался с кормы на широкий нос «Казанки» и теперь сидел рядом с Лизой. И удочки их согласно нагнулись в одну сторону. Лодку иногда разворачивало вокруг шеста, и видно было, как две блестя­щие жилки пересекаются. Лиза была в ситцевом легком платье, а Николай в одних трусах. Его спина выделялась на фоне голубого неба темно-коричневым пятном.

Услышав Лизин голос, а затем громкий всплеск, за­думавшийся Сергей посмотрел в ту сторону и увидел, что на носу выпрямилась во весь рост Лиза с веслом в руках, а Николай Бутрехин барахтается в воде непо­далеку от лодки. Он задирал мокрую голову и что-то говорил женщине, но, лишь только приближался к лодке, Лиза угрожающе поднимала весло, и Николай поспешно отворачивал в сторону. Сделав прощальный круг, он поплыл к берегу.

Вся эта картина и вызвала буйный взрыв веселья у Сергея. Он уже давно заметил, что Николай оказывает Лизе всяческие знаки внимания. Пока вдвоем с Сергеем, они и десятком слов не перебросятся за утро, а стоит появиться Лизе, как Николай рта не закрывает. Смеется громко, раскатисто, обаятельно улыбается, показывая почти все белые зубы. Лиза — единственная женщина на берегу, и притом симпатичная. Глядя, как она идет к ним босиком, в коротком ситцевом сарафане, мелькая пол­ными смуглыми ногами, Николай щурился на нее, как кот на масло. И вот перед отъездом, очевидно, произо­шло решительное объяснение у Николая и Лизы... Од­нако когда он выбрался на берег, то принял молодцева­тый вид и стал приседать, выбрасывая в стороны руки. Голубым глазом он косился на Сергея, сосредоточенно уткнувшегося в рукопись и делавшего вид, что целиком поглощен своей работой. Грудь у Николая тяжело взды­малась, под глазами обозначились синие круги.

Дав приятелю отдышаться, Сергей спросил безраз­личным тоном:

— Чего это ты решил вплавь? Не клюет?

Николай сделал еще несколько приседаний и взмахов руками и выпрямился.

— Мелочь дергает, надоело червей менять, — зевнув, ответил он. — Вечерок-то какой, благодать! Отчего, ду­маю, не поплавать? Когда теперь сюда выберусь...

— Нехорошо как-то получается... Бросил женщину одну в лодке. Что она теперь о тебе подумает?

— Да ну ее к черту! — вырвалось у Николая, но он тут же прикусил язык. — Баба здоровая, ничего ей не сделается, если и помахает немного веслами.

— И не подозревал, что ты так здорово плаваешь, — продолжал Сергей. — Ведь конец немалый...

— Пустяки, — скромно заметил Николай. — Я пла­ваю, как...

— Молодец, молодец,— похвалил Сергей. — А все-таки не рискуй... Вон как запыхался. Инфаркт может хватить.

— Ну, до этого еще далеко, — оптимистически заме­тил приятель и с подозрением покосился на Сергея.— Чего это ты такой заботливый?

— Друг ты мне или не друг? — улыбнулся тот.— И потом, для театра какая потеря... Я верю, что ты бу­дешь заслуженным.

— Гм, — хмыкнул Николай. — А почему бы нет?

— Как-то неожиданно ты с лодки соскочил, — спо­койно продолжал Сергей. Он скомкал начатую страницу и бросил под стол. — Я подумал, уж не щука ли пудовая дернула за удочку. Тут водятся такие...

— Не слыхал, — пробурчал Николай.

Сергей захлопнул папку с бумагами, завязал тесем­ками и подошел к снятому с лодки мотору. Он утром его разобрал, смазал, теперь надо проверить. Подключив шланг к бачку, поставил мотор на чурбак и подкачал бензин. Набрав горючую смесь в карбюратор, подозвал Николая, чтобы он подержал мотор, и дернул за ручной стартер. Мотор с первого удара шумно и обрадованно взвыл на высокой ноте. Сергей сбавил обороты и, дав мотору поработать на холостом ходу, выключил.

— Хорошо тут, — сказал Николай, прищурившись на сверкающее озеро. — Жалко уезжать. Уговори редакто­ра, чтобы тебя еще на пару месяцев отпустили... Тут, должно быть, грибов прорва?

— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Сергей.— За что тебя Лиза с лодки турнула?

 — Видел, значит, — усмехнулся Николай.

— Полез целоваться?

— Кто же знал, что она дурная?

— Если женщина дает отпор, значит, она дура?

— Никак ревнуешь? 

 Сергей затянулся и, выпустив дым, задумчиво по­смотрел на озеро. Лиза все еще сидела в лодке спиной к берегу. Сергей перевел взгляд на небо: глубокая синяя бездна, Ни облачка. От сосен протянулись к бе­регу длинные тени. Солнце опускалось в густую синеву. И не понять было, что это: надвигающаяся туча или сумерки? А сумерки теперь выползали из леса сразу, лишь солнце скрывалось за вершинами.

 — Что-то происходит в нашем мире, — задумчиво сказал Сергей, не обратив внимания на слова прияте­ля, — Куда подевались такие понятия, как благородство, честь, порядочность? Или я уродился таким старомод­ным, или с возрастом поглупел?

— О чем ты? — покосился на него Николай.

— Ко мне приезжает мой лучший друг, — продолжал Сергей, — Я его, естественно, принимаю с раскрытыми объятиями, а он начинает волочиться за женщиной, ко­торая, возможно, и мне небезразлична. Будучи челове­ком деликатным, я, понятно, не подаю вида, что меня это задевает, а друг — чем дальше в лес, тем больше дров... Уже не стесняется при мне вроде бы в шутку обнять-приголубить, шепнуть на ушко нежное слово... Короче говоря, мой друг уже не мыслит себе дальней­шей жизни, если не совратит эту женщину.,,

— Я ведь спросил тебя…