Покуда есть вино и хлеб

и дети льнут к отцу,

неблагодарен и нелеп

любой упрёк Творцу.

Бог сутулится в облачной темени,

матерится простуженным шёпотом

и стирает дыханием времени

наши дёрганья опыт за опытом.

Когда бы Бог в свою обитель

меня живым прибрал к рукам,

имел бы он путеводитель

и по небесным бардакам.

Я мироздания пирог

в патриархальном вижу духе:

над нами – власть, над нею – Бог,

над Ним – лучи, жара и мухи.

Всеведущий, следит за нами Бог,

но думаю, вокруг едва взгляну,

что всё-таки и Он, конечно, мог

забыть одну отдельную страну.

У Бога нету черт лица,

исходной точки и границы,

самопознание Творца

Его твореньями творится.

Совесть Бога – это странные,

и не в каждом поколении,

души, мучимые ранами

при любом чужом ранении.

Лентяй, люблю я дня конец

в дыму застольных посиделок;

а не лентяй ли был Творец,

оставив столько недоделок?

Мы все общенья с Богом жаждем,

как жаждут грешник и монах,

а личный бог живёт при каждом —

в душе, талантах и штанах.

Обрызгивая кровью каждый лист,

история нам пишется не впрок,

и кажется порой, что Бог – садист

и нами утоляет свой порок.

Я жил как все другие люди,

а если в чём-то слишком лично,

то пусть Господь не обессудит

и даст попробовать вторично.

Надеюсь, что правду, едва лишь умру,

узнаю при личном свидании,

пока же мы с Богом играем в игру,

как будто Он есть в мироздании.

Есть нечто вне формы и меры,

вне смысла, вне срока, вне фразы,

что острым предчувствием веры

тревожит незрячий мой разум.

Послушно готов я гореть на огне,

но только в преддверье огня

Всевышний обязан ответствовать мне,

горят ли, кто хуже меня.

Зачем Господь, жестокий и великий,

творит пожар, побоище и тьму?

Неужто наши слёзы, кровь и крики

любезны и прельстительны Ему?

Терпимость Бога в небесах —

терпенье по необходимости:

Он создал сам и терпит сам

наш нестерпимый дом терпимости.

Творец устроил хитро, чтоб народ

несведущим был вынужден рождаться:

судьбу свою предвидя наперёд,

зародыш предпочёл бы рассосаться.

Помилуй, Господи, меня,

освободи из тьмы и лени,

пошли хоть капельку огня

золе остывших вожделений.

Душа летит в чистилище из морга,

с печалью выселяясь на чердак:

создавши мир, Бог умер от восторга,

успев лишь на земле открыть бардак.

Бог, собирая налоги, не слышит

стонов, текущих рекой,

плата за счастье значительно выше

платы за просто покой.

Бог лежит больной, окинув глазом

дикие российские дела,

где идея вывихнула разум

и, залившись кровью, умерла.

Устроил с ясным умыслом Всевышний

в нас родственное сходство со скотом:

когда народ безмолвствует излишне,

то дух его зловонствует потом.

Но чья она, первейшая вина,

что жить мы не умеем без вина?

Того, кто виноградник сочинил

и ягоду блаженством начинил.

Навряд ли Бог был вечно. Он возник

в какой-то первобытно древний век

и создал человека в тот же миг,

как Бога себе создал человек.

Бог в игре с людьми так несерьёзен,

а порой и на руку нечист,

что, похоже – не религиозен,

а возможно – даже атеист.

Застав Адама с Евой за объятием,

Господь весьма расстроен ими был

и труд назначил карой и проклятием,

а после об амнистии забыл.