– Лила! Вставай! – кричала как безумная Мардж. Сегодня она пребывала в особо зверском расположении духа.
– Что случилось!? – подскочила я на кровати. Сердце всё еще шумно тарабанило в груди.
– Ты еще спрашиваешь?! Твой будильник уже сорок минут орет как сумасшедший, мне пришлось встать, чтобы заткнуть его! – Мардж в бешенстве трясла толстыми, короткими руками.
Я с облегчением потерла сонные глаза и села на кровати. Хорошо, что ничего не произошло. Мы не горим, не тонем и земля не уходит из-под ног.
– Прости, Мардж, наверное, я вчера очень устала, – сказала как можно спокойней я, отводя глаза в сторону от толстой книги «Сентябрь» в потертом переплете. Как бы мне хотелось познакомить ее жирную морду с классической литературой!!!
– Засунь свою усталость себе в ж… у! – прокричала она.
Взгляд сфокусировался на часах. Пять-сорок. Черт! Я вскочила как ошпаренная, забыв о колене, и со стоном осела на пол. От резкого движения его пронзила острая боль.
– Симулянтка! – выплюнула Мардж и вышла из комнаты, хлопнув дверью так сильно, что старая ручка отвалилась и закатилась под кровать.
– Жаба, – шикнула я.
– Через десять минут я буду внизу, и если мой завтрак не будет готов…
– Пакуй вещи, – в унисон ей сказала я, влезая в свитер, – жирная жаба!
– Сегодня пятница и можешь ты или нет, а деньги за неделю должны лежать на столике у входа, – снова послышался ее скрипучий голос.
С тех пор как она стала брать с меня плату еще и за комнату, я не отложила ни цента. Это очень, очень плохо. Мне нужно найти дополнительный источник доходов, вот только когда? Надо что-нибудь придумать. Я тяжело вздохнула. Еще месяц…
Мардж запихивала в себя блинчики с медом и джемом, вид ее безобразного, испачканного лица вызывал стойкое отвращение, и я побыстрее ушла гулять с Порто.
Белая «Тойота» Хоггинс, хозяйки пса, всё еще стояла на подъезде к дому. Джина – худая, молодая женщина с короткими светлыми волосами, открыла дверь, как только я дотронулась до звонка. Черный брючный костюм идеально на ней сидел, и от нее пахло дорогими духами.
– Лила! Как хорошо, что я тебя застала, – проговорила она торопливо. – У меня экстренная командировка, улетаю на неделю. Порто будет совсем один, тебе придется гулять с ним еще и вечером. Ты знаешь, как он скучает, пока меня нет, и он всегда спит у меня в ногах; я подумала, может, ты поживешь пока у меня в доме? Всего семь дней! Я хорошо заплачу! Он легче перенесет расставание, если ты побудешь с ним. Ты пьешь кофе? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сунула мне в руки чашку крепкого черного кофе. Терпкий аромат наполнил легкие. Я с упоением сделала восхитительный глоток. Именно такой, как я люблю!
«Да это будет оплачиваемый отпуск! – улыбнулась я своим мыслям. – Две недели в чудесном доме, без назойливой Мардж и обшарпанных стен!» Хотя мою работу служанки никто не отменит, я все равно была счастлива.
– С удовольствием!
– Вот деньги на расходы, а это – оплата за помощь, – она положила два конверта.
– Стандартной оплаты за прогулки вполне достаточно, я с радостью присмотрю за Порто, – мне стало неудобно брать с нее за то, что я буду отдыхать, хотя в деньгах нуждалась.
– Лила, я прекрасно знаю, что любая работа должна оплачиваться, и вижу – ты не в том положении, чтобы отказываться. Тебе давно пора купить новые джинсы.
Я глянула на свою одежду и не нашла что возразить. Я ненавидела эти затертые тряпки, но шмотье подождет, я хочу выбраться из этой дыры.
– Спасибо, – я благодарно улыбнулась.
– Тебе спасибо, ты знаешь, что Порто – это моя семья, у меня никого больше нет, и если он страдает, мне сложно сосредоточиться на работе. А когда ты рядом с ним, я уверена, что он счастлив! – она положила мне руку на плечо.
Из гостиной донеслось энергичное цоканье тяжелых лап. Порто забежал в комнату и, виляя задом, запрыгнул на меня передними лапами. Я погладила его по здоровой, похожей на котел голове. Порто был моим другом, с ним я делилась своими чувствами, секретами. Только ему я могла доверить горький поток обид и разочарований, накопившийся в душе.
– Хорошо с вами, но если я не выеду прямо сейчас, то опоздаю на самолет, – Хоггинс схватила черный портфель, небольшой саквояж и, поцеловав на прощание Порто, уехала.
Я спешно допила свой кофе. Пес сидел напротив, заглядывая мне в глаза.
– Ты тоже любишь кофе?
В ответ он завилял хвостом.
– Прости, но собакам его пить нельзя.
Я присела на уровень его глаз и серьезно сказала:
– Сегодня марафон отменяется, и я очень тебя попрошу не бегать за кроликами!
На прогулке Портолон шел примерно рядом, не обращая внимания на провокации со стороны белок, всё тех же кроликов и мелких птиц.
– Знаешь, я иногда удивляюсь. Ты как будто и вправду понимаешь, о чем я говорю!
Он посмотрел на меня с выражением: «А что, были сомнения?!», и на морде возникло подобие улыбки.
– Ты умница! – я погладила его по широкой спине, и он завилял хвостом. Я с сожалением подумала, что когда уеду, то не смогу видеться с ним. Ведь я не планирую возвращаться сюда, здесь меня ничто по-серьезному не держит. Слезы навернулись на глаза, Порто уткнулся мокрым носом в мою ладонь, и я сглотнула ком, стоявший в горле. Сегодняшняя прогулка не походила на все другие. Может, он почувствовал, что нам скоро придется расстаться, и потому невесело перебирал лапами, постоянно прижимаясь ко мне боком.
До школы я обычно добиралась на прадедушке современного велосипеда, который Мардж мне любезно подарила на пятнадцатый день рождения. Он давно пылился у нее в гараже, оставленный еще прежним владельцем дома. Металлолом, как называла его Мардж, вполне сносно работал. Это лучше, чем ехать в общем автобусе, где установились четко обусловленные правила взаимоотношений. Заискивающе-вежливая манера общения раздражала меня куда больше, чем безразличие. А ко мне часто обращались именно так, в надежде, что когда прижмет – то я всегда дам списать или одолжу конспект.
Сегодня мне придется прокатиться на желтой развалюхе. Еще неясно, какая техника старше – мой велосипед или школьный автобус. Грозно пыхтя, последний затормозил передо мной, и я медленно поднялась по ступенькам. Оживленное чириканье стихло. Боковым зрением я видела, как все переглянулись. Кивнув в знак приветствия, всем и никому, я уселась на свободное кресло, уставившись в окно.
– Что, Лила, твой «Феррари» сломался? – раздался звонкий смех Моники Лейк.
Меня удивила ее провокация, но я решила не ввязываться в перепалку. Она всегда была настоящей задницей.
– Перестань, – подруга Мелани толкнула ее локтем.
– Да ладно, я пошутила.
Я все так же сидела спиной к ней, вглядываясь в окно. Молчание – лучший способ ответа на бессмысленные вопросы.
Солнце светило уже совсем по-весеннему, и казалось, что сегодня выдался особенно теплый день. Автобус заехал в школьный двор и, напоследок чихнув, остановился. Я вышла и не спеша направилась в сторону школы. На парковку, едва вписавшись в поворот, с визгом залетела серебристая «Хонда». По свезенной краске на крыльях и оторванному бамперу я узнала машину Дженнифер. Она как попало припарковалась на свободном месте и уткнулась бампером в чью-то «Тойоту». В этом вся она. Мне самой наши отношения казались ужасно нелогичными. Я и Дженн настолько разные, как Юг и Север, и тем не менее с удовольствием проводили вместе время.
Поначалу я с трудом выносила общество Дженн, а потом даже привязалась к ней. Я вспомнила тот день, когда заговорила с ней. Миновало несколько месяцев с тех пор, как я поселилась у Мардж и пошла в новую школу. Это был один из тех дней, когда пахнет грозой и тяжелые облака закрывают солнце. У меня намечалась очередная встреча со школьным психологом. Учительнице показалось, что у меня нездоровая потребность в одиночестве. Я действительно сторонилась других детей, просто потому, что среди них не находилось никого, кто мог бы вызвать хоть какой-то интерес. И потом, общество умного человека, в моем лице, меня вполне устаивало. То, что я предпочитала друзьям книги, нельзя считать отклонением от нормы или какой-то патологией вроде шизофрении. Но кого интересует мнение одиннадцатилетней девочки?!
