Это – цитата из знаменитой трилогии «Академия» (или «Основания») Айзека Азимова, написанной в самом конце 1940-х годов. Именно Азимов придумал психоисторию, науку о предвидении будущего людских цивилизаций и о возможности управления этим будущим. Эта книга тем более интересна для нас, живущих на обломках великой империи – СССР, что нас разгромили именно с помощью того, что можно назвать психоисторией и управлением будущим.

Порожденный воображением Азимова ученый Гэри Селдон создал психоисторию. Он жил в огромной и мощной галактической империи, и смог разглядеть будущий распад этой империи. Спасти ее было уже невозможно: мешали закостенелость мышления правящих верхов, их загнивание и рост сепаратизма. Селдон предвидел страшные хаос, войны и варварство после распада супергосударства, которые грозили растянуться на тысячелетия. И тогда он решил сократить период смуты и ускорить создание новой империи на развалинах старой, создав две Академии. Одну – носительницу науки и закрывающих технологий в привычном, физическом смысле этого слова. Вторую – носительницу высоких гуманитарных, психических технологий, центр создания нейролюдей, люденов. Тех, кто, собственно, и должен взять в руки управление историей.

Вот, пожалуй, самый общий абрис новой русской опричнины.

Обычно при слове «опричнина» испуганно шарахаются прочь, поминая опыт первой опричнины при Иване Грозном. Но зачем зацикливаться на прошлом? У Грозного не имелось совершенных гуманитарных технологий для отбора людского ресурса. Не было у него современных управленческих технологий, да и телекоммуникаций. Вообще, развитие техники и знаний ушло далеко вперед за последние четыре с половиной столетия. Апеллировать к неудачным аспектам и издержкам опыта Ивана IV глупо. Замысел-то был верным.

Приведем такую аналогию. Перед тем как братья Райт подняли в воздух первый успешный аэроплан (самолет) в 1903 году, были три впечатляющие попытки построить летательный аппарат тяжелее воздуха. Это – машины Можайского, Адера и Лэнгли. Все три потерпели аварии. Если бы умники тех времен на основании трех неудач закрыли самолетостроение как класс, это имело бы печальные последствия для развития цивилизации. В случае с опричниной XVI века, если кому-то из историков кажется, что она закончилась крахом, нет смысла строить жесткие аналогии тогдашней и нынешней эпох. Тем более что есть еще один вариант опричнины: сталинский. Важно, что принцип оказался верен: централизация страны в интересах не олигархии, а нации в целом (определение Андрея Фурсова).

Опричность Сталина ярко проявилась в том, как он умел организовывать эффективную и продуктивную конкуренцию на ключевых инновационных участках. Зная о конкурентах, команды разработчиков даже теоретически не могли расслабиться, не могли рассчитывать на клановые связи или коррупционные схемы. Применялись все творческие и кадровые возможности, инноваторы работали на пределе, чтобы выдать самый продвинутый результат. Призом в этом соревновании был госзаказ и допуск к серийному производству. В условиях СССР это означало, что КБ становится головным предприятием новой отрасли. Именно в связи с такой «инновационной опричниной» после Второй мировой войны и в период мирного строительства были созданы 1, 2 и 3 Главное управление при Совете министров СССР. Давайте вспомним историю создания штурмовика ИЛ-2 («черная смерть», «летающий танк»). Помимо него в рамках конкурса были созданы ДШБ, ВИТ-2, штурмовик Сухого. Просто Ильюшинский самолет был признан лучшим и пошел в серию[1].

Смысл опричнины («опричь» – «кроме») – как раз в создании параллельного контура управления в больном обществе и при коррумпированном государстве. Сегодня нужно двигаться дальше, избегая ошибок Грозного и Сталина. Новая опричнина может отличаться от прежних вариантов так же, как напичканные электроникой реактивный лайнер – от хлипких «этажерок» столетней давности.

Сила опричнины тем более должна опираться на низовую демократию: самоуправление и группы гражданского действия, возникающие неформально. Они – кадровый резерв опричников.

Вопрос стоит так: нам нужна полная победа над коррупцией! Отговорка типа «этого никто в мире не смог сделать» не принимается. Вопрос стоит о жизни и смерти Русской цивилизации. Только полная и беспощадная победа – и ничего другого!

Конечно, и законы надо принимать, и орган-«терминатор коррупции» строить. Но пока мы не решили главной проблемы: отбора в контролеры и борцы с воровством кристально честных, умных и энергичных людей.

А раз так – все пойдет прахом. Воры начнут изображать войну с ворами. И все выродится в показушно-имитационные действия. То есть нужна радикальная инновация: действенный и нетривиальный механизм отбора во власть действительно «терминаторов»: неподкупных патриотов с качествами интеллектуалов и спецназовцев одновременно. Этого не умеет делать еще никто в мире, ни на Западе, ни на Востоке. Но это должны первыми, не боясь самых радикальных новаций, сделать мы, русские!

В рамках самого что ни на есть курса на инновационное развитие. Ведь инновации – это, читатель, отнюдь не только «железки», а вообще вся реальность, в том числе и социальная. Инновации касаются всего: и стиля жизни, и политики, и управления государством, и культуры. Те меры, что описаны в законопроектах и в конвенциях, – это привычное, из вчерашнего дня. А чтобы победить россиянскую коррупцию, необходимо нечто из ряда вон выходящее, нечто революционное.

«Будь я на месте Иосифа Сталина, – говорит Джоэл Хейзинга, исполнительный директор компании NoLie MRI (они предлагают на рынке свое тестирование на «детекторе лжи»), – я бы запросто с помощью этой методики выяснил, кто мне друг, а кого сразу поставить к стенке…»

В декабре 2007 года журнал «Популярная механика» сообщил о большом успехе исследователей-нейрофизиологов из американского Университета Вандербильта. Они, используя метод ФМРТ (функциональной магниторезонансной томографии), научились определять: врет человек – или говорит правду. Исследования с помощью томографа показали, что ложь сопряжена с возбуждением четырнадцати областей головного мозга, включая многие участки в лобных долях оного, ростральную переднюю поясную извилину и гиппокамп. Если же человек говорит правду, возбуждение охватывает семь зон «серого вещества».

В общем, человека можно подвергнуть допросу, правда – положив его на стол томографа и непрерывно сканируя его голову. Недаром работами нейрофизиологов заинтересовались в Пентагоне: и знаменитый Департамент передовых исследований (DARPA), и пентаноговская Оборонная академия по оценке достоверности (Defence Academy for Credibility Assesment) в Форт-Джексоне, что еще недавно называлась Институтом «детектора лжи» (Polygraph Institute). Среди тех, кто вел работу на деньги ДАРПА в этом направлении в 2006 году, была и калифорнийская компания NoLie MRI (можно перевести ее название как «Никакой лжи – ядерно-магнитный резонанс»). Она уже предлагает на рынке свои услуги: за 10 тысяч долларов определить – говорит ли испытуемый правду или врет. Одним из первых клиентов стал человек, коего обвиняли в поджоге. Как оказалось, его обвинили облыжно, оклеветали.

Любопытно, не правда ли? Это же мечта любого правителя или менеджера: знать, лгут ему подчиненные или не лгут. Мечта любой налоговой инспекции: точно знать, скрывает ли человек доходы или нет.

Техника для точного определения лживости или истинности слов испытуемого в корне переворачивает жизнь государства. Если по-старому нужно содержать рати следователей, чтобы вести допросы, сопоставлять показания, искать улики, спорить с адвокатами и тратить на все это миллионы человеко-часов в год, то совершенный «детектор лжи» за какие-то считанные минуты установит: вот этот субъект – крал (убивал, насиловал, брал взятки), а этот – нет. Дальше достаточно небольшого предварительного следствия – и, отвечая на вопросы допрашивающего, подозреваемый сам себя изобличит. «Ты вымогал деньги от бизнесмена Иванова?» – «Нет!» – «Ты вымогал бабки у предпринимателя Петрова?» – «Нет!»