Чем больше возникало мнений о том, как развивать компанию, тем молчаливее я становилась. На кону стояли большие деньги. В компанию вложились многие люди – от наших друзей, отдавших свою месячную зарплату, до венчурных инвесторов, выписавших чеки на шестизначные суммы. Это была грандиозная мечта, и я не собиралась беспокоить людей своими абстрактными, не поддающимися измерению опасениями, что мы сбились с пути. Вряд ли инвесторы посчитали бы, что им стоит обратить внимание на отсутствие смеха в офисе. В тот день, когда я передала другому человеку право подписи документов, связанных с банковским счетом компании, мне хотелось закричать: «Это неправильно! Все должно быть не так! Пусть богиня творческого правосудия даст выход своему гневу и успокоит волнение в глубинах души моей!» Но это было бы слишком мелодраматично, и я промолчала. У нас теперь имелись обязательства, и я решила проявлять демократичность, ответственность, практичность и всевозможную гибкость, лишь бы эти обещания выполнить.

Незадолго до того, как все пошло прахом, мы с компаньонкой дали видеоинтервью известному сайту, посвященному вопросам бизнеса. Мы нагло врали: «Да, спасибо, мы счастливы каждую неделю вдохновлять тысячи женщин, чтобы в их жизни было больше искренности». Если я не ошибаюсь, мы еще добавили какое-то вранье о том, как увлекательно быть предпринимателями и что мы ни на что бы это не променяли. Когда интервью закончилось, я поскорее сняла с себя микрофон, как будто стряхнула с шеи змею.

На следующий день технический специалист сайта позвонил нам, рассыпаясь в извинениях. «Простите, пожалуйста, у нас такое в первый раз – видеофайл почему-то оказался поврежденным. Нам ужасно стыдно за этот технический ляп. Не могли бы мы переснять интервью?» – умоляюще спросил он. Я выдохнула: «Все-таки Бог существует!» С огромным облегчением я поняла, что моя лживая физиономия не будет увековечена на YouTube. Я предложила продюсеру переснять интервью через несколько месяцев. На самом деле я тянула время, чувствуя приближение чего-то важного. И на следующей же неделе для меня все было кончено.

Наш СЕО пригласил нас в кафе на углу на очередную регулярную встречу для обсуждения текущего состояния дел. Но это была особая встреча: тогда я увидела его в последний раз. Как оказалось, было принято решение (ставшее неожиданностью и для меня, и для моей компаньонки), что для компании будет полезнее новая бизнес-модель. Она заключалась в следующем.

Мне было предложено получать небольшой процент от моей прежней зарплаты (ух ты!) и писать посты в блог пару раз в неделю из дому (как увлекательно!). К тому же я знала, что компании принадлежит все мной созданное. Я уже превратила себя в сотрудника компании, которая больше мне не принадлежала. Каждое мое фото, все размещенные мной статьи, роялти от моей книги, интеллектуальная собственность на консалтинговые услуги, даже мой аккаунт в Twitter – на все это я не имела прав. Не важно, что мое имя было написано на двери офиса и входило в название сайта. От меня явно хотели избавиться. Моей компаньонке сделали такое же предложение, и, наверное, она его приняла (не знаю точно, потому что к тому времени мы уже не разговаривали – после нескольких лет почти ежедневного общения).

Услышав эти новости, я не дрогнула. Уровень порожденных яростью эндорфинов в моем организме подскочил так высоко, что я просто застыла и лишь поэтому не затряслась, как в лихорадке, и не бросилась на сидящего напротив СЕО. Смутно помню, что поискала глазами какой-нибудь острый предмет. Стиснув зубы, я заставила себя смотреть в одну точку и дышать медленнее, чтобы охладить кипевшую в груди и мозгу ярость. Уходя из кафе, я с непоколебимым спокойствием произнесла прощальные слова: «Спасибо за информацию. Я теперь знаю все, что мне нужно». Влетев в офис, я схватила свой ноутбук, запрыгнула в машину и рванула с парковки. По дороге домой я так громко кричала, что переступила порог своего дома охрипшей, с размазанной по щекам тушью. Меня буквально трясло.

И все же… даже ошеломленная и убитая горем, я слышала слабый, но четкий внутренний голос, который произнес: «Да! Наконец-то!»

Я слышала, что один японский магнат в решениях о бизнесе «советуется» со своим пищеварением. За ужином он обычно обдумывает или обсуждает полученное днем деловое предложение. Если ужин хорошо переваривается, то он соглашается на сделку, а если плохо, то отказывается от нее.

Мой желудок все время давал мне подсказки. Правда вертелась у меня на кончике языка, но я прикусывала его – не давала себе высказывать свое мнение. Я игнорировала постоянное нервное напряжение и тяжесть в голове. Я заключала сделки со своим недовольством и неудовлетворенными желаниями и тем самым предавала себя. Это проявлялось в театральном обмане моих коллег-актеров. Слава богу, это все закончилось одним махом. Сколько бы ни пришлось ждать вызволения, в итоге кажется, что оно произошло быстро и милосердно.

Возвратимся к угловому столику в кофейне JJ Bean’s с мятным чаем и Лансом, проводившим спасательную операцию…

«Послушайте, вы в джунглях. Так что просто играйте по правилам джунглей». Ланс наклонился поближе: «Даниэлла, вам пора позаботиться о себе. Вы попали в эту беду, потому что отказались от своей власти. Это ваша возможность извлечь урок. Я хочу, чтобы вы усвоили его сейчас, чтобы не пришлось проходить его снова. Правила джунглей. Правила силы». Вам наверняка знакома ситуация, когда неусвоенные уроки повторяются снова и снова, к вашей досаде.

Я поняла. Я свободна. В джунглях. Мр-р-р-ряу. Этот урок имел для меня более глубокий смысл, чем предполагал мой ангел-наставник.

«Я понимаю, правда, – ответила я. – Я понимаю, что их предложения – пустышки. Они пытаются меня запугать. В джунглях встречается куча такой дряни, я знаю, знаю». Я настойчиво продолжала, нахмурившись, – наверное, мне скоро придется колоть в лоб ботокс от морщин: «Я знаю, что с юридической точки зрения у меня очень прочные позиции. Но если я воспользуюсь своими законными правами в полной мере и продемонстрирую пару приемов кун-фу, то некоторые люди могут лишиться домов, а их кредитный рейтинг пострадает. Я знаю: если буду играть по правилам, то лишусь больших денег – денег, которых у меня нет. Пока». Я нарисовала несколько закорючек на лежащей передо мной бумажке и продолжила: «Они могут пойти куда подальше, но я не хочу губить чью-то жизнь. Должен же быть какой-то способ…» Я замолчала и, взглянув в окно и увидев растамана, который с улыбкой проехал мимо на велосипеде, подумала: «Интересно, есть ли у него ответ?»

Тогда мой наставник нарушил молчание, сказав мягко, но с нажимом, доброжелательно, но с убийственной серьезностью: «Вы предприниматель или нет?»

Это был вопрос, а не критическое замечание. И он повис в воздухе, как меч над жертвенным алтарем. Мне почудилось, что на заднем плане загремели барабаны туземцев. Это было испытание. Дверь № 1: самоуважение. Опора на собственные силы. Самоопределение. Дверь № 2: сохранить уважение очень богатого, весьма умного и готового прийти на помощь инвестора. Лучше не сжигать мосты в отношениях с такими, как он. Кроме того, я испытывала к нему благодарность за все, к которой примешивалось восхищение. И я чувствовала, что просто обязана найти правильный ответ на его вопрос.

Правила джунглей: съешь или съедят тебя, отвечай укусом на укус, никакой жалости.

Вся моя карьера пронеслась у меня перед глазами. В восемь лет я стала продавать в киоске лимонад – с прибылью, организовывала продажу билетов на школьный карнавал, где родители должны платить двойную цену, успешно добивалась от банкиров более выгодных ставок, а от инвесторов – вложений («Успех у нас в кармане!»). У меня в активе имелись статьи в известных журналах и тысячи кликов на сайте. Я нанимала людей, увольняла и нанимала снова. Я была владелицей интеллектуальной собственности, CEO, COO[6], творила чудеса, чтобы добиться ROI[7]. Конечно, я… предприниматель. Или нет?