Что же касается денег, так они не его личные (будь иначе, Чарльз без малейших колебаний незамедлительно избавился бы от такой ненасытной содержанки), а Форин Офис, и настоятельно необходимые траты таковы, что правительство уже не считает золота…
– Русские гвардейцы потеряли честь и служат этому мерзкому старикашке, как цепные псы, за одни только обглоданные кости! И это аристократы?! Холуи!
Женский голос дышал праведным гневом и был довольно-таки неприятен истеричными и визгливыми нотками. Однако английский посол Уинтворт стоически переносил эту неприятность.
Тем паче любовница тут же принялась, дрожа как в лихорадке, поглаживать его по груди, царапая при том ногтями. И руки, словно лианы, снова обвили его шею, а полные чувственные губы впились поцелуем, больше похожим на укус бешеной собаки. Да и сладости объятий не чувствовал Уинтворт – словно удавку на шею висельника накинули…
«Она оправдывает свою фамилию! Это не женщина, а племенной жеребец в обличье Елены Троянской! Она высушивает меня, и если опять восхочет, то мне потребуются все силы, чтобы выполнить мужской долг. И помощи здесь не попросишь, такие дела другим не доверяют. Нужно перетерпеть, без ее участия никак не обойтись, иначе моя карьера или вскоре рухнет, или взлетит на незабываемую высоту! Но как она мне надоела!»
Однако мысли текли без особого раздражения, а привычно, словно весенний ручеек, спустившийся с гор, добрался до пересохшего русла арыка, и теперь царапает прохладной струей горячие комья растрескавшегося под жарким пустынным солнцем глинистого песка.
– Братья решили напасть на него сегодня, Чарльз! Пока он в Гостилицах… Там его можно достать, с ним всего два казака, и то он их оставляет, когда по окрестностям ездит.
Женщина приподнялась на локте, не обращая внимания на бесстыже открытую грудь, которую она не соизволила целомудренно прикрыть одеялом.
Торчащие красные соски не вызвали в любовнике привычного вожделения, зато от слов его душа прямо возликовала – задание, полученное месяц назад из Лондона, будет выполнено.
«Наконец-то они решились! Сегодня, уже сегодня!»
Кронборг
– Англия всегда выступала верным другом вашей прекрасной и гордой страны, полковник!
Вкрадчивый голос ночного визитера тем не менее звучал достаточно властно и уверено, так может говорить только тот, кто немалое время провел на кораблях, где всегда требуется громко подавать команды.
Комендант крепости Аксель Сундстрем внимательно посмотрел на незваного гостя, в котором явно угадывалась военная выправка.
– Кто вы? – без обиняков, как следует всегда поступать настоящему офицеру, требовательно спросил швед, пристально глядя на своего собеседника. И не менее властным голосом уточнил: – От кого имеете поручение и что вам от меня нужно? Надеюсь, что вы будете предельно откровенны!
– Я капитан флота Его Величества Джеймс Хадсон! К вашим услугам… сэр!
Полковник угрюмо засопел.
Высокомерные британцы всегда говорили про свой флот так, что все их собеседники сразу понимали, о какой именно стране идет речь. Все остальные флоты мира требовали уточнений – шведский королевский, русский императорский и прочие.
– Я готов вас выслушать, капитан!
– Утром наша эскадра адмирала Паркера войдет в проливы. Мы начинаем войну против России и уничтожим ее корабли, что стоят у датской столицы. Но не будем воевать против вашей страны, сэр! Конечно, недостойно джентльмена, но здесь совершенно иные соображения. Датчане – верные клевреты русских варваров, чего не скажешь о шведах, которые долгое время воевали против них и московитов. Лишь в последнее время ваша страна, полковник, прошу простить меня, стала пристяжной в этом нелепом «Северном союзе». Но, может быть, вы вскоре сами поймете, что дочь русского императора – не самая лучшая кандидатура на престоле вашего государства, и сделаете более правильный выбор. И в полной мере оцените старания Англии, которая всегда поддерживала «королевство свеев, готов и вандалов» в противодействии русским притязаниям!
Речь британского офицера прозвучала в унисон мыслям шведского коменданта, являвшегося сторонником покойного короля Густава и сосланного русской регентшей из столицы фактически в ссылку, на эти продуваемые всеми ветрами скалы.
– Зачем нам воевать с вами, если только с нашей помощью Швеция вернет себе прежнее могущество? Союз с Россией – это нелепый мезальянс, не более чем временный, в котором ваша страна занимает униженное положение младшего партнера, если не сказать хуже…
Полковник снова угрюмо засопел, так выразительно, как могут делать только потомки свирепых викингов.
Русских он сильно недолюбливал, политический союз с датчанами считал противоестественным и был бы рад, если бы Швеция смогла вернуть не только прежнее положение, но и все свое древнее балтийское наследие, потерянное в результате несчастливой для нее Северной войны.
– Что вам нужно?
– Сущую безделицу, сэр. Наши корабли весьма близко пройдут у вашего берега, ибо датчане гасят маяки. Потому просим зажечь фонари, дабы случайно не зацепить скалы. Я понимаю, это вызовет определенные расходы, а потому готов предложить достойное возмещение.
Англичанин достал из-под полы длинного морского плаща туго набитый кожаный мешочек и положил его на стол, внутри еле слышно звякнули золотые монеты.
Швед задумался, понимая, что ночной визитер сильно лукавит, если не сказать больше. И не случайного кораблекрушения он опасается – Королевский флот боится мощных пушек датской крепости Кронборга, что стоит на противоположной стороне пролива.
«Все правильно. Если я прикажу стрелять по британцам, то мы возьмем их эскадру под перекрестный огонь и уничтожим еще на подходе. Если прорвутся, но изувеченными, да и не все, а в лучшем случае половина. Вот только оно мне надо?! Служить злой русской королеве, которая законопатила меня здесь?! Нет, нет и нет!»
– Я прикажу зажечь фонари, капитан!
Соловецкий монастырь
– Владыко, никак сюда бабы пожаловали?! Прости мя, Господи, грешного!
Келарь Пимен размашисто перекрестился, хотя поначалу хотел сплюнуть. Монастырь держался в осаде уже два дня – братья, паства, сбежавшиеся отовсюду местные крестьяне-поморы, паломники и немногочисленный солдатский караул заперлись за массивными, сложенными из валунов стенами старинной крепости.
Много чего повидала обитель за свою более чем двухсотлетнюю историю. Не раз укрывшиеся за ее стенами монахи отбивали штурмы как неприятеля, так и царских войск в годину Раскола.
Но никогда под ее стенами не творилось такого непотребства – под тягучие, противные и протяжные звуки, чеканя шаг, маршировали солдаты в красных мундирах, но вот вместо штанов они были обряжены в нечто похожее на юбки и с гольфами на волосатых ногах.
– Это надо же, мужики, да бабами вырядились!
– Тьфу, непотребство сплошное!
– Содом и Гоморра, братья!
– Войско Антихристово пожаловало!
– Под пение бесовское!
– С нами крестная сила!
Монахи плевались, не в силах совладать с омерзением, а их натруженные ладони крепко сжимали взятые по такому случаю старые гладкоствольные фузеи.
Солдаты, как и прихожане, не в пример им, были разговорчивее, они смеялись, переговаривались между собой, тыкая пальцами в лагерь осадившего обитель неприятеля.
– Портки-то хоть носят под юбками?! А то зацепятся сокровищем да и оторвут себе напрочь!
– Чудные какие?!
– И почто бабью справу надели?
– Га-га!
– Смотри, Семеныч, ночью на вылазку пойдешь, с бабой гляди не перепутай! А то будет тебе, ха-ха!
– Да не ха-ха, Степан! Для того есть мудреное господское слово – разочарование!
Однако хохот на стенах угас моментально, стоило суровому и властному отцу настоятелю, носящему высокий сан архимандрита, подать свой зычный голос, в котором звякнули непреклонной волей стальные нотки опытного командира:
