Махарт видела Барбрика, сына Сайланы, лишь издалека, и он не произвел на нее особого впечатления. Шаркающая походка и глупый визгливый смех мало соответствовали тому, кто мог бы достойно представлять Кронен… хотя, с другой стороны, был ли так уж этого достоин ее собственный отец?
За трапезой нынешний герцог сидел под портретом своего предшественника и дальнего родича, и всякий раз Махарт невольно сравнивала эти два лица, отмечая все большую противоположность. Да, покойный герцог мог затмить любого из тех мужчин, которых Махарт когда-либо доводилось встречать. Пожалуй, только капитан дворцовой стражи Рэнгл напоминал покойного герцога — твердо очерченным подбородком, привычкой всегда высоко держать голову, осанкой истинного воина. Действительно ли Вубрик был столь властным и величественным или лишь старался произвести такое впечатление на своих подданных?
Махарт продолжала разглядывать свое отражение в зеркале. Себе не имело смысла лгать, но… неужели в глазах остальных она выглядит таким же ничтожеством, как и ее отец? Если у дочери герцога отнять высокое положение, станет ли хоть кто-нибудь кланяться ей, говорить комплименты — пусть даже затасканные и плоские, как истертые монетки?
В задумчивости Махарт потерла лоб. Никогда прежде у нее не возникало столько вопросов; никогда — до этого утра, словно привидевшийся ей чудесный сон ярким светом озарил какой-то уголок ее разума, прежде пребывавший в сумрачном покое.
Склонившись к курильнице, девушка попыталась уловить хотя бы слабый след ночного аромата, когда тихий стук в дверь дал ей понять, что она больше не одна — и что в этом не-одиночестве ей предстоит пребывать до конца этого долгого дня.
Конечно же, это была Джулта, чьи мягкие бесшумные движения странно не соответствовали вечно напряженной и прямой осанке; женщина, умевшая выражать все свои мысли и чувства одним движением губ или еле заметным изгибом брови. Зута рассказывала, что среди слуг Джулта ведет себя столь же ровно и спокойно, отличаясь немногословностью, сколь и со своей хозяйкой; иногда она словно исчезала среди узоров выцветших от времени гобеленов.
Джулта поставила на стол серебряный поднос и налила из серебряного же чайника утренний настой трав, который должен был придать Махарт сил перед новым днем.
— Ваша милость хорошо почивали?
— Как всегда, Джулта.
— Его светлость передает, что желает видеть вашу милость в своем кабинете прежде, чем прозвонит Второй Колокол.
— Хорошо, — кивнула Махарт, отхлебнув травяного чая. Что ж, по крайней мере этот день начался необычно. Она могла по пальцам пересчитать те случаи, когда отец вызывал ее к себе. — Я надену «виноградное» платье, Джулта.
Служанка уже открывала дверцу высокого платяного шкафа. «Виноградное» платье — цвета зеленой листвы с вышитыми по подолу и рукавам серебряными виноградными лозами — всегда придавало Махарт уверенность; сегодня же яркая зелень ткани, казалось, разогнала вековые тени, гнездившиеся по углам комнаты, напомнив девушке о широком поле и цветах, искрившихся подобно драгоценным камням.
Она терпеливо перенесла процедуру причесывания. Вчера Зута предложила ей попробовать новый вариант прически — разделив волосы на две равные части, заплести в косы и уложить наподобие раковин над ушами, охватив каждую сеточкой из серебряных нитей и закрепив шпильками. В остальном ритуал умывания и одевания прошел как обычно. Джулта молчала — как всегда, — предоставив Махарт размышлять о чем угодно.
Что же такого она натворила, если отец не только вспомнил, что у него есть дочь, но и решил вызвать ее к себе для разговора в столь ранний час?.. Нет, совесть Махарт была совершено чиста; а значит, ответ на этот вопрос крылся не в прошлых проступках. Сегодняшняя беседа, наверное, коснется ее будущего.
Махарт как раз достала из ларца с драгоценностями, который держала перед ней предупредительная Джулта, простое ожерелье из серебряных листьев, которое всегда надевала со своим любимым зеленым платьем, когда в дверь постучали. Девушке было позволено самой застегнуть ожерелье на шее: Джулта направилась к дверям и впустила в комнату Зуту. Сегодня фрейлина и подруга Махарт также появилась необычно рано. И, как всегда в ее присутствии, Махарт почувствовала себя невзрачной. Платье Зуты, сшитое из темно-синего атласа того же оттенка, что и глаза, прятавшиеся в тени длинных черных ресниц, облегало стройную фигуру так плотно, что казалось — под ним вовсе нет сорочки; однако вырез платья был не таким глубоким, как у дам из свиты госпожи Сайланы, а волосы почти полностью скрывала шитая золотом шапочка. Фрейлина присела в реверансе и поднялась, улыбнувшись Махарт.
— Вижу, мой выбор благовоний оказался правильным, ваша милость. Сегодня вы выглядите посвежевшей, — она перевела взгляд с лица дочери герцога на курильницу.
— Верно, — согласилась девушка, — все было именно так, как ты обещала, Зута. Госпожа Травница владеет великим искусством… Как бы я хотела, — продолжала она, даже не задумавшись, стоило ли это говорить, — а почему, собственно, нет? — посетить ее знаменитую лавку!
Нахмурившись, Зута еле заметно покачала головой:
— Нет, ваша милость. Если вам хочется узнать больше о том, что может предложить Халвайс, призовите ее к себе и прикажите ей принести образцы снадобий — если, конечно, его светлость позволит. В конце концов, он ведь разрешает вам самой выбирать лучшие материи для своих платьев у мастера Горджиаса? А разве он не подарил вам на именины духи с запахом моховой лилии — те, у которых такой чудесный аромат? Напомните ему об этом, когда будете просить о встрече с госпожой Травницей — ведь эти духи тоже приготовила она. А теперь… что вам угодно?
Она остановилась у дверей в ожидании. Махарт подумала, не взглянуть ли последний раз в зеркало, но решила этого не делать.
— Его светлость хочет, чтобы я пришла в его кабинет прежде, чем прозвонит Второй Колокол.
На мгновение ей показалось, что с губ подруги готов сорваться вопрос; но даже если ее доверенной фрейлине и хотелось узнать, чем вызвано это необычное требование герцога, она не сделала этого: Зуте хорошо были известны требования этикета.
Махарт в одиночестве направилась вниз по лестнице в более оживленную часть замка. Стражники, которых девушка едва замечала, вытягивались по стойке «смирно», когда она проходила мимо. Но вот наконец покои герцога; стражник, ударив в пол древком церемониального копья, распахнул перед Махарт дверь, торжественно объявив:
— Ее милость леди Махарт!
Глубоко вздохнув, девушка переступила порог кабинета. Тяжелые шторы на окнах были подняты, и неяркий дневной свет смешивался с пламенем горевших на столе свечей. Отец был не один; рядом с ним, склонившись в церемонном поклоне, стоял Вазул.
Глаза Махарт расширились от удивления, однако она присела перед его светлостью герцогом в привычно-глубоком реверансе. Канцлер присутствует при ее встрече с отцом? Еще одна загадка…
— Да будет ваш день добрым, отец, и да пребудет с вами удача. — Девушка про себя с радостью отметила, что голос прозвучал достаточно спокойно и ровно.
— Да-да… — Уттобрик нетерпеливо взмахнул рукой; во всем его облике чувствовалось раздражение, однако при этом он как-то странно смотрел на дочь — словно бы перед ним вдруг оказалась не Махарт, а какое-то незнакомое странное существо.
— Садись, — он жестом указал в сторону кресла, которое предупредительно пододвинул ей канцлер.
Махарт послушно села, однако чувство неловкости от этого, кажется, только усилилось. Чего же они от нее хотят?.. Однако никаких сомнений в том, что Вазул имеет к этому самое непосредственное отношение.
— Тебе уже достаточно много лет. — Уттобрик шелестел разложенными на столе бумагами, беспорядочно передвигая их, словно бы искал среди писем и документов нужный текст. — Достаточно много для того, чтобы выйти замуж.
Махарт стиснула сложенные на коленях руки: что ж, в этом вопросе никакого выбора у нее не будет.
