— Положено, только не все умеют. Вам, людям, тоже всем положено на одном языке говорить. А вы даже внутри одного языка друг друга не понимаете.
— А ты, типа, понимаешь.
— Понимаю.
— Это, по-твоему, что такое? — Джинн ткнул пальцем в телевизор.
— Ящик из застывшей смолы и стекла. Он тоже ловит молнию проводами, как те ящики из белой смолы, что у тебя на столе. Для чего он?
— Это телевизор. Он из пластмассы. Работает на электричестве. Понимаешь?
— Понимаю.
— Что ты понимаешь?
— Что это — телевизор. Что он из пластмассы. Работает от электричества. Чего тут непонятного?
— А что будет, если я его включу?
Хоттабыч напрягся:
— Передача? Нет, наверное, прием. Нет. И то и другое. Будут картинки настоящего или придуманного мира. Только, я думаю, плоские. И непонятно, почему ты его называешь телевизор, все равно в нем увидеть можно только то, что тебе показывают, а не то, что ты хочешь увидеть где-то далеко. Это обыкновенный иконоскоп.
Джинн ошарашенно смотрел на Хоттабыча. «Надо же, какой продвинутый попался!» — подумал он.
— Хочешь, я могу превратить его в настоящий телевизор, — предложил Хоттабыч.
— Не надо, — испугался Джинн. — У меня пока Интернет есть, мне хватает.
При этих словах Хоттабыч рухнул на колени и стал неистово целовать Джинну носки. Прямо скажем, не очень свежие.
— Ты чего? — опешил Джинн. — Давай вставай, блин, тяжелый такой, у тебя чего, припадок? Вставай, тебе говорю.
Хоттабыч нехотя поднялся.
— Ты чего?
— Воистину ли ты властитель мира «Интернет», о светлейший из светлых? — спросил шепотом Хоттабыч и добавил: — Прости мне мой вопрос.
— Ну, в известном смысле… с чего ты взял?
— Ты соблаговолил сказать, что у тебя есть Интернет.
— Ну, в некотором роде, но я имел в виду доступ. Ты чего?
— А, ничего, — отмахнулся Хоттабыч и продолжал как ни в чем не бывало: — Расскажи мне еще о вашем мире.
Джинн посмотрел на Хоттабыча с тревогой. Непонятно было, какие еще достижения цивилизации могут спровоцировать припадки покорности эфрита. Реакция джинна на Интернет очень удивила Джинна и была совершенно ему непонятна, особенно после иконоскопа и метро. На всякий случай Джинн решил ничего не говорить об атомной энергии.
— Ну, — сказал он неуверенно, — вот, телефон…
— Так вот по чему ты разговаривал сам с собой, — радостно воскликнул Хоттабыч, — это был телефон!
— Бывает еще сотовый и спутниковый…
— Вот это да! — восхитился Хоттабыч. — Воистину удобно для смертных человеков!
— Компьютер…
— О! Это действительно удивительно! Подарить мозги бездушному ящику! Почему было не сделать компьютер из дерева или цветка — вы смогли бы познать мир гораздо лучше… А еще?
— Магнитофон и радиоприемник…
— Еще!
— Электрическая лампочка…
— Еще!
— Ну. — Джинн оглядел комнату в поисках интересных предметов и оставил взгляд в окне. — Самолет!
— Это для меня не ново. Для этого есть ковер, который покрывает расстояния в воздухе…
— Так это правда?!
— Что?
— Про ковер?
— Конечно. Только мы им редко пользуемся.
— Почему?
— Потребляет много… — как-то уклончиво пояснил Хоттабыч.
Джинн из деликатности не стал уточнять, а задумался, чем бы еще удивить понятливого Хоттабыча. И тут вдруг в голову ему пришла неожиданная мысль.
— Скажи, — осторожно спросил он, — а Земля плоская?
— Земля? — Хоттабыч улыбнулся. — Земля разная. Разве море — всегда плоское? А горы? А леса? А пустыни? Я очень много знаю о Земле. Гораздо больше, чем ты — о небе. Мы на Манежку поедем? А то здесь не успеют прибраться.
— Поедем… — Джинн надел кроссовки. — Хоттабыч, тебе ведь не сложно будет переодеться? Ну, как-нибудь попроще — джинсы, тишку. — Он еще говорил, а Хоттабыч уже оказался в голубых джинсах и простой светло-серой футболке со скромной вышивкой «Quicksilver». Из-под джинсов выглядывали расшитые золотом остроносые мягкие туфли. Ну, такие, короче, как у джиннов.
— Вот это скорость! — воскликнул Джинн.
— Это еще не скорость, — ответил Хоттабыч. — Если ты настаиваешь на метро как средстве перемещения, я повинуюсь. Но есть более быстрый способ.
— Ковер-самолет?
— Еще лучше. Ты знаешь, куда мы едем?
— Знаю, конечно!
— Можешь себе хорошо представить это место?
— Разумеется!
— Тогда надо просто взять и перенестись туда. А я последую за тобой.
— Знаешь, я так не умею…
— А ты попробуй.
Джинн покорно закрыл глаза и представил себе пафосно ограненную мрамором и ограниченную гранитом площадь-дом со скользкими полами и куполом, изображающим верхнюю часть разрезанной пополам и. выпотрошенной земли. Когда он их открыл, ничего не изменилось.
— Нет, не так, — сказал Хоттабыч. — Подожди, я помогу тебе. Нужно представить не место, а образ места. Ты должен отдаться волнам эфира, вдохнуть суть этого места и выдохнуть в него обратно себя. Закрой глаза.
Джинн послушно закрыл глаза, вспоминая все Манежные тусовки и пытаясь представить себе, как его несет куда-то по эфирным волнам, стараясь, чтобы это куда-то было местом, где его часто ждали друзья. Эффект получился странный: его действительно куда-то понесло, ко в то же время он оставался на месте, причем то же время уложилось в одно мгновение, но вместило в себя чужой телефонный разговор, ударившись лбом об который Джинн снова очутился дома, отброшенный невероятной плотностью плоскости, в которой этот разговор происходил.
— … ну и он на сегодня договорился встретиться, — сообщал первый мужской голос.
— Расскажешь потом, — отзывался второй.
— Я тогда сегодня звонить уже не буду, если помощь не потребуется. Тогда в конце недели. Я, как обычно, деньги завезу. Или вы заедете.
— Хорошо.
— Честно говоря, я бы вам и рассказывать ничего не стал, если бы вы сами не спросили. Там конкретно еще ничего непонятно. Разобраться надо сначала.
— Ну вот и разбирайтесь. Где вы встречаетесь?
— Да он договорился домой к нему подъехать! Вот что значит у.человека ни одной ходки! Вообще не соображает. Я ему говорю: ты что, просить к нему пойдешь?
— А он что?
— Нет, говорит, просто хату посмотреть хочу.
— Ну, правильно. А что, он не видел?
— Нет. И я не видел.
— Так посмотрите, может, не на чем сыр-бор поднимать.
— Да и так не из-за чего, я же говорю! Просто вы сами спросили. Только домой — это неправильно. Да все неправильно. Надо было что-то умное придумать. Я ему говорю, ты определись, что тебе от него надо — чтобы он работал или просто денег с него снять. А он говорит — что получится. Александр меня вообще беспокоит. Представляете, заявил тут, что ему на понятия наплевать.
— Я про ваши понятия слышать ничего не желаю.
— Беспредел без понятий-то, Николай Алексеевич. Все ваши законы только на понятиях и держатся.
— А ты не умничай. Знаешь прекрасно, что вас и без всяких понятий можно было бы за секунду ногтем раздавить, если бы не законы.
— Да если бы мы вам не нужны были, давно бы уже раздавили. И дело тут не в законах. Законы ваши одним вам и понятны, они для вас. А понятия — для всех. Вот поэтому мы вам и нужны. А вы — нам.
— Ладно, кончай болтать. Еще не хватает конфликты устраивать на такой ерунде. Мне некогда. Если что-то срочное или сами не сможете разрулить, звони. А так я сам тебя найду. Пока.
— Всего доброго. Супруге привет.
Короткие гудки.
Джинн потер лоб и вопросительно посмотрел на Хоттабыча.
— Совсем забыл, — сказал Хоттабыч. — Такое странное место — этот город. Очень плотный воздух на нем. Все тонкие миры забиты какими-то разговорами, словами и знаками, многие из которых столь враждебны и алчны, что испугали даже меня. Я спрашивал духов воздуха, но они все заняты доставкой чужих слов, а те немногие, кто смог уклониться от этой работы, служат охранниками путей, по которым ваши духовидцы получают пищу и сны. Я еле вымолил позволение выйти этой дорогой, чтобы найти Сулеймана, ибо меня не было в их списках.
