Затем Уайлдс предъявил других свидетелей. Первым оказался Томас Ховинг, директор музея «Метрополитен», член Совета по искусству штата Нью-Йорк, доктор искусствоведения. Он сказал: «За последние несколько лет очень немногие деятели искусства в области живописи, скульптуры или архитектуры внесли столь же значительный и оригинальный вклад в культуру, как мистер Леннон. И я могу заявить, что мое основное занятие в жизни - это выявление, объяснение и демонстрация высокохудожественных произведений искусства. Поэтому я бы выразился так: будь Джон Леннон картиной, я бы выставил ее в музее «Метрополитен».

В качестве свидетеля вызвали и Дика Кэветта. Вот как в 1983 году он описывал мне свое выступление на слушаниях: «Когда я приехал туда, меня встретил Леннон. Мы понимающе улыбнулись друг другу: мол, мы оба видим, насколько все это глупо и фальшиво - то, что мы одеты в костюмы и при галстуках и корчим из себя важных джентльменов. Все это походило на спектакль».

Давая свидетельские показания, он сказал: «В своей неустанной и непрестанной деятельности, испытывая свои творческие возможности и реализуя свой творческий потенциал в оригинальной манере, они являют вдохновляющий пример. Молодежь, которая перед лицом опасностей может утратить всякую веру, впечатляет пример четы Леннон - людей, которые заняты поисками подлинных ценностей и истины, как и наилучших способов их выражения в своем творчестве».

Загадку назначения Леннона в «президентский совет» разъяснил следующий свидетель, Эрик Шнаппер, член Ассоциации американских юристов (ААЮ). Он пояснил, что является помощником президента ААЮ (а не США) и что Леннон должен был сотрудничать в комиссии по борьбе с наркоманией в Секции молодых адвокатов ААЮ - ему поручалось публиковать в газетах объявления с призывом борьбы с наркоманией.

Единственным свидетелем, который вступил в пререкания с адвокатом СИН, стал одиозный Аллен Клайн. Клайн заявил, что Джона и Йоко не следует депортировать, ибо они активно участвуют в благотворительных и миротворческих акциях. Адвокат СИН Винсент Скьяно спросил:

– Верно ли я вас понял - не будь они столь знамениты и не сделай так много для дела мира, их вполне можно было бы депортировать?

– Нет, - ответил Клайн. - Я сказал, что их не следовало бы депортировать.

– Это ваше личное мнение, - отпарировал Скьяно.

– Это мое мнение. Правильно.

– Но ошибочное.

– Однако я убежден, что его разделяют миллионы людей.

– Но не Служба иммиграции и натурализации.

Руководитель «национального комитета в поддержку Джона и Йоко» потребовал предъявить на слушаниях двести писем, полученных комитетом, но Скьяно попытался отклонить просьбу: «Эти документы неубедительны и не имеют отношения к делу». Кроме того, добавил он, «правительство без труда могло бы предъявить столько же писем с выражением прямо противоположной точки зрения». Тем не менее письма в поддержку Леннонов приобщили к делу. Впрочем, потом Скьяно был отомщен: он убедил ФБР составить меморандум о деятельности «международного комитета в поддержку Джона и Йоко» и направить его в отдел по внутренней безопасности министерства юстиции, в государственный департамент и в американское посольство в Лондоне…

Письма, где отмечался вклад Леннонов в культуру Америки, прислали многие известные писатели, художники, музыканты, актеры. Причем комитет отобрал для слушаний письма тех людей, которые обычно не участвовали в подобных кампаниях. В списке фигурировали имена Клайва Барнса, Джоан Баэз, Тони Кертиса, Орнетта Коулмена, Митча Миллера, Кейт Миллет, Майера Шапиро, Фила Спектора, Эдмунда Уилсона, Стиви Уандера. Почти все видные представители художественного мира Нью-Йорка подписали общую петицию - Джаспер Джонс, Рой Лихтенстайн, Клэс Олденбург, Роберт Раушенберг, Ларри Риверс, как и весь нью-йоркский литературный истэблишмент, включая Нормана Мейлера, Сола Беллоу, Джозефа Хеллера, Джона Апдайка, Курта Воннегута. В числе «подписантов»-актеров оказались Фред Астер, Бен Газзара и Джек Леммон.

Официальное заявление комитета гласило, что «эти слушания демонстрируют нарушение гарантированной конституцией свободы слова и поэтому их в качестве факта нарушения гражданских свобод следует расценивать как недостойную попытку заглушить голос сил, находящихся в оппозиции к политике и действиям правительства». Во многих письмах, впрочем, выражался менее решительный протест - против подавления свободы творчества.

Большинство писем были отпечатаны на машинке, а Боб Дилан написал свое от руки большими буквами: «Джон и Йоко вносят свой огромный вклад и оживляют так называемый МИР ИСКУССТВА нашей страны. Они вдохновляют и стимулируют нас, и этим помогают нам всем увидеть чистый свет, и этим помогают положить конец господству жалкого и ничтожного коммерциализма, который всесильная пресса выдает за высшее творческое достижение. Ура - Джону и Йоко! Пусть они остаются здесь, пусть живут и дышат здесь».

Писатель Джон Апдайк выразил свое мнение кратко: «Они не могут нанести вреда нашей великой стране, но могут принести ей пользу». Поэт Грегори Корсо был еще более лапидарен: «Художники и универсальные мегагалактические существа - Следовательно, отпустите мой народ - пусть остаются - etc.». Наверное, это очень помогло. Театральный критик газеты «Нью-Йорк таймс» Клайв Барнс написал, что Джон «оказал глубокое влияние на развитие современной популярной музыки» - откровение столь же самоочевидное, сколь и беззубое. Леонард Вудкок, президент объединенного профсоюза рабочих-автомобилистов, сделал одно из самых сильных заявлений в телеграмме, где говорилось: «Депортация Джона и Йоко может стать позором и трагедией для нашей страны». Преподаватели факультета музыкального искусства Браунского университета подписали коллективную петицию в поддержку Леннонов. Один из ведущих художественных колледжей страны «Кэл артс» пообещал принять к себе Джона и Йоко в качестве художников-гостей, в случае если им разрешат остаться в стране.

Феминистка Кейт Миллет написала одно из немногих писем, которые выявляли политическую подоплеку дела. «Йоко Оно и Джон Леннон именно потому и занимают особое место в современной культуре, что отказываются ограничивать себя лишь сферой искусства. Напротив, они восстановили связь искусства с социальными и политическими сторонами жизни и своим убежденным пацифизмом дали нам пример морального лидерства. Используя свою популярность и престиж, они настойчиво осуждают преступления, совершенные человечеством против самого себя».

Среди тех, кто поддержал Леннонов, находились и двое известных людей, отвергавших политические взгляды Джона и Йоко. Художественный критик Клемент Гринберг писал: «Я со всей определенностью хочу отмежеваться от пафоса вашего комитета… который усматривает политические мотивы в попытках министерства юстиции депортировать их». А писательница Джойс Кэрол Оутс отметила: «Разумеется, я не поддерживаю многие из их широко разрекламированных высказываний, но я убеждена, что они, как и любой другой человек, имеют право высказывать свои воззрения».

Администрация, однако, по-прежнему была убеждена, что в интересах переизбрания Никсона Джона Леннона следует депортировать. 24 мая и. о. директора ФБР Грей получил из нью-йоркского офиса Бюро рапорт, где отмечалось, что адвокат СИН Скьяно «располагает информацией о том, что Ленноны собираются провести большой рок-концерт в Майами во время съезда и этот концерт состоится непосредственно перед зданием, где будет проходить съезд». Скьяно предлагал воспрепятствовать Джону поехать в Майами: СИН, писал он, следует изыскать возможность «запретить ему эту поездку».

Сообщения о планах Джона, Джерри Рубина и Ренни Дэвиса начали просачиваться в прессу. «Как стало известно, Леннон планирует «народное турне» с новым ансамблем «Леннон мемори», чтобы дать благотворительные концерты, - гласило одно из сообщений. - Однако пока не совсем ясно, в чью пользу состоятся эти концерты». Пресса андерграунда пошла еще дальше: «Свиньи и впрямь перетрухали от одной мысли, насколько усилится народное движение, если Джон и Йоко добудут для него деньги, давая благотворительные концерты по всей стране», - писала «Энн-Арбор сан».