Несколько иной была судьба этнически и культурно близких к Новой Гвинее Соломоновых островов. В 1893 г. южная часть архипелага была захвачена Великобританией, которая в 1900 г. присоединила к своему новому владению Британские Соломоновы острова и более северные острова Шуазёль и Санта-Исабель. За исключением короткого, но невероятно тяжелого года японской оккупации во время второй мировой войны, Соломоновы острова так и оставались британским протекторатом вплоть до обретения независимости. Только северная часть архипелага, острова Бугенвиль и Бука, в свое время были захвачены Германией и присоединены к немецкой колонии на Новой Гвинее. Оба острова, о которых много интересного рассказывает П. Якеш на страницах этой книги, теперь являются частью Папуа-Новой Гвинеи.
Итак, что же досталось этим двум островным тихоокеанским государствам в наследство от сложной и путаной колониальной истории?
Новая Гвинея и Соломоновы острова накануне захвата их колониальными державами были, очевидно, самыми архаичными обществами мира, настоящим этнографическим заповедником. Горная часть Новой Гвинеи, так называемое Новогвинейское нагорье, оставалась практически изолированной от мира. Там в обширных долинах горных рек обитали многочисленные племена папуасов, незнакомых с металлом, практиковавших множество странных обычаев, постоянно воевавших друг с другом. Редко-редко какие-то культурные импульсы проникали туда с западного берега, давно открытого контактам со стороны Индонезии.
Но и побережье нельзя было назвать цивилизованным. И Новая Гвинея, и Соломоновы острова долгое время оставались одним из последних на земле прибежищ каннибализма и охоты за головами. Спорадические случаи этих отвратительных обычаев были зафиксированы еще в 50-х годах этого века в наиболее отдаленных районах большого острова. Сейчас они навсегда ушли в прошлое, как ушли и человеческие жертвоприношения, некогда практиковавшиеся на островах Южных морей. То, что сообщает автор о принесении девушек в жертву акулам на острове Саво, скорее всего одна из «экзотических» легенд, основанных на пустых слухах, из множества бытующих среди европейцев россказней о «диких и кровожадных туземцах». Однако еще сто лет назад в подобных рассказах была некоторая доля истины.
Всем читателям, конечно, известна героическая фигура выдающегося русского ученого H. Н. (Миклухо-Маклая, который еще в 70-х годах прошлого века поселился один в районе бухты Астролябия с целью изучить коренное население Новой Гвинеи. Его деятельность совершенно справедливо была расценена всеми как научный подвиг — столь неизвестна и, не побоюсь этого слова, дика была Новая Гвинея в ту пору.
Эффект колониализма, обрушившегося на эти архаические общества, можно уподобить разве эффекту огромного валуна, брошенного в застойное болото. Многотысячелетняя изоляция оказалась прорванной, бывшие племена вдруг перестали быть хозяевами на собственной земле, более того, им пришлось не только познакомиться с гораздо более могущественными белыми пришельцами, но и начать налаживать постоянные контакты друг с другом. В их жизнь вторгся огромный мир неизвестных прежде понятий и представлений.
б течение первого этапа колониальной эпохи жители Новой Гвинеи и Соломоновых островов столкнулись с новой религией. Миссионеры первыми из европейцев проникли в глубинные районы островов, первыми стали надолго, часто навсегда селиться в этих краях. Еще век назад племенные анимистические религии господствовали во всей Меланезии. Сейчас их продолжают исповедовать только в самой глухой глубинке. Христианство уже в середине 60-х годов нашего века стало религией 92 процентов населения Папуа-Новой Гвинеи и практически всех жителей Соломоновых Островов. Хотя в целом христиане противопоставляют себя приверженцам старых верований, внутри христианский лагерь раздирают противоречия. Католиков сравнительно немного, они живут на северо-западе страны и на островах архипелагов Адмиралтейства и Бисмарка. В северной части преобладают лютеране, в южной — англикане, кроме того, большим влиянием пользуются различные поздние формы протестантизма. Несколько сот тысяч прихожан насчитывается у методистской Объединенной церкви Папуа-Новой Гвинеи и Соломоновых Островов, есть последователи Евангелического альянса, адвентисты седьмого дня, баптисты, приверженцы Неевангелизированной полевой миссии и др. На Соломоновых Островах преобладают англикане и методисты, в меньшем количестве есть реформаты и католики. Так что П. Якеш вполне точно подметил ситуацию религиозной раздробленности и связанной с этим межконфессиональной неприязни.
Но следует все-таки иметь в виду, что христианство в Меланеэии, подобно, впрочем, Полинезии, Африке, Латинской Америке, понемногу начинает принимать местный облик, сближаясь во внешних проявлениях с местными верованиями. Этому процессу «натурализации» христианства на Новой Гвинее и окружающих ее островах способствует распространение синкретических карго-культов, неизбежно сопутствующих проникновению европейской идеологии, культуры, экономики и администрации в страны Южных морей.
Почти одновременно с внедрением новой религии местные жители столкнулись и с настоящей охотой за людьми, предпринимавшейся в таких масштабах, какие не снились никаким охотникам за головами. Это была массовая насильственная вербовка местного населения Новой Гвинеи и островов Меланезии для работы на плантациях в разных местах тихоокеанского островного мира. Затем на их собственной земле стали возникать города, прокладываться дороги, строиться аэродромы. Казалось бы, только прошел первый шок от резкого вторжения в новогвинейский мир неведомой ему жизни и только-только начало устанавливаться какое-то подобие нового общества, как страна оказалась ввергнутой во вторую мировую войну. «Всемогущие белые господа» оказались далеко не столь всемогущи. Появились какие-то люди, которые на время смогли изгнать старых колонизаторов. Послевоенный период стал эпохой становления нового меланезийского общества Новой Гвинеи и островов Меланезии (среди них и Соломоновых островов), которое, пройдя через эпоху колониализма, отнюдь не выглядит архаическим в двадцатом веке.
Последние «минуты» колониального существования и запечатлела книга П. Якеша. Вот автор приезжает в Маунт-Хаген, небольшой городок в центре Папуа-Новой Гвинеи. Своеобразный мир, свои нравы — все это есть, но ничего особенно архаического мы здесь не встречаем. Еще 50–60 лет назад пребывание европейца в этих краях казалось почти невероятным. На Бугенвиле, самом развитом в промышленном отношении острове в Папуа-Новой Гвинее, мы становимся вместе с автором книги свидетелями серьезного социального конфликта, связанного с отчуждением земель под добычу меди. В начале 60-х годов нашего века простодушные островитяне в недоумении разводили руками, когда их сгоняли с их земель, и прогоняли геологов, а в конце 70-х годов после предоставления независимости Папуа-Новой Гвинее, на Бугенвиле началось вполне современное по облику сепаратистское движение с целью отторгнуть богатый остров от молодого государства. Одним словом, Меланезия стремительно и прочно вошла в «большой мир» нашего столетия.
Одна из наиболее своеобразных проблем Новогвинейского региона, о которой несколько раз говорит П. Якеш на страницах книги, — проблема внутригосударственного контакта. Остров этот с окружающими архипелагами представляет собой настоящий многоязычный вавилон. В одной только Папуа-Новой Гвинее насчитывается примерно 760 самостоятельных аборигенных языков, не считая диалектов и говоров! И это — при населении в 3 миллиона человек. На большинстве этих языков говорят крайне малочисленные коллективы, насчитывающие от нескольких десятков до нескольких тысяч человек каждый. Лишь на немногих языках говорят по 10 тыс. человек и более, и только одним из них, языком энга, пользуются около 150 тыс. человек.
Еще в доколониальный период на Новой Гвинее возникали какие-то специфические языки, которыми члены разных племен пользовались для общения со своими иноязычными соотечественниками. Часто это был просто тот или иной папуасский язык, по ряду причин получивший более широкое распространение. Но иногда в зоне контакта возникали и новые языки, которые как бы смешивали грамматические структуры и лексику двух или нескольких языков, предельно упрощая их. Такие контактные языки, на которых никто не говорит с рождения, которые используются для общения с носителями других непонятных языков, принято называть в науке пиджин-языками. Пиджины возникали повсюду, где была необходимость постоянного контакта разноязычных коллективов в процессе какой-то специфической деятельности, чаще всего торговли: в Западной Африке, в Китае, в Индонезии, на Филиппинах. Существовали даже пиджины на русской основе: в Кяхте, на Командорских островах. Но классической областью пиджинов считаются по праву Меланезия и особенно Новая Гвинея.
