Припасли для горячей встречи врага и много другого оружия: крепостные барабанные ружья, бомбометы (минометы), расставленные сразу за валами, в зонах, фактически недоступных для поражения осаждающими. Естественно, на самих высоких земляных валах, очень неудобных для разрушения артиллерией, поставили и много пушек.

Крепость строили почти два года, согнав на строительство огромные массы турок-крестьян и кочевников, наловленных на юге Румелии и в Анатолии. Выгодное расположение на полуострове, абсолютное преимущество казаков на море позволили сосредоточиться на сухопутных укреплениях. Спланировал укрепления Боплан. С сорокового года он был уже не пленным, а вольнонаемным инженером. После дошедших из Франции жутких подробностей разгрома его родной Нормандии он возвращаться туда не спешил. Да и гетман Хмельницкий платил ему больше, чем ранее польский король.

Встретить турок вдалеке от собственных земель, не пустить их на территорию союзной Валахии, которая в этом случае легко может переметнуться к старым хозяевам, предложил Аркадий. После некоторых сомнений решили строить укрепления вокруг Созополя, расположенного у дороги из Стамбула на север и имевшего рядом удобную глубокую бухту. Предусматривалось, что, когда удастся измотать турецкую армию, ей в тыл высадится казацкий десант, на помощь крепости подойдет и союзное войско.

Решающим фактором, склонившим атаманов к принятию плана Москаля-чародея, стало наличие рядом с этим городом богатого месторождения меди. Одновременно со строительством крепости представители старшины, а потом и купцы из Малой и Великой Руси принялись за добычу руды и здесь же, на месте, плавку меди. В несколько месяцев дело было налажено так, что выход металла превысил османский в разы. Причем получалась сама собой не медь, а бронза, правда, не оловянная, мышьяковистая. Из-за чего при плавках начались многочисленные несчастные случаи: часть мышьяка из расплава попадала в воздух.

Аркадий поднатужился и «изобрел» противогаз. Точнее, если честно, его жалкое подобие, но и с ним количество отравлений резко пошло на убыль. Хоть гибли турки-рабы, людей было жалко, да они и денег стоили. Вокруг рудников возникло несколько поселков, с тенденцией сливания в один немаленький город. Ох, и печалились паны-атаманы, когда после Рождества пришлось добычу руды и плавку меди прекратить – такие прибыли уплывают. Но на Созополь надвигалась война.

Еще ранней весной сорок второго года пятнадцатитысячная конная армия под командой Кривоноса прошла по побережью и ударила по кочевавшим на северо-востоке Греции туркам-юрукам. Причем на этот раз запорожцы не взяли с собой обозы – уловив перерыв в штормах, продовольствие им доставил флот. Если казаки наступали на юруков с востока, отрезая их от Стамбула, то спустившаяся с перевалов Родоп валашская армия атаковала с северо-запада. Оказавшиеся в клещах, так и не сплотившиеся в одно войско кочевники почти поголовно попали в плен и стали строителями крепости Созополь. Остававшееся в Стамбуле войско оджака выйти им на помощь не решилось, ведь почти все наиболее боеспособные части в это время воевали на востоке Анатолии. Да и не воспринимали гордые османы этих юруков как очень уж своих.

Подошедшая позже армия Гуни взяла штурмом Адрианополь, еще несколько укрепленных городов, ликвидировав таким образом власть турок в Европе вне стен их столицы. Что еще больше обострило там, в огромном, пусть полупустом, но все еще очень многолюдном городе, продовольственную проблему. Лишенные возможности подвозить продовольствие морем из-за господства на нем врагов, власти стали силой загонять бедноту в Анатолию и осаживать их на землю: очень многие участки там за последние годы лишились прежних хозяев.

Два года казаки строили крепость без помех: не до них было Гирею и вождям оджака. И вот гиреевская армия наконец собралась с силами для возвращения себе Румелии. Идти на север мимо укрепившихся в прибрежном Созополе было слишком рискованно, поэтому, собрав всех, кого мог, султан Ислам повел их на решительный бой. Помимо меди рядом самые рисковые и предприимчивые атаманы наладили уже во внутренних районах добычу свинца, для войска нужного даже больше бронзы. Людей оттуда тоже срочно, в приказном порядке эвакуировали.

Для Вольной Руси настал час истины. Решалось, сможет она уцелеть или нет. Вопреки расчетам, испытания нагрянули с нескольких сторон, но для севших в осаду все решалось здесь и сейчас.

– Не-е, Аркаш, не пойдуть они на приступ ноччю, – с улыбкой возразил Михаил на вслух высказанные опасения об атаке турками крепости в первую же ночь.

– Да який може буты приступ, якщо их мало не утрое меньше, чим нас? – поддержал Татаринова Гуня, разгоняя рукой облако табачного дыма, почему-то зависшее над столом.

– Втрое? – искренне удивился Москаль-чародей. – А мне показалось, что их тысяч двенадцать-пятнадцать.

– Какие там пятнадцать, – замахал руками Татаринов, спрятав наконец трубку в карман. – Дай бог семь.

– Ну, може, восемь.

– Трижды восемь – двадцать четыре, – ехидно посчитал вслух Аркадий.

– А вминня бийцив? Не утрое, а упьятеро, – пренебрег арифметикой Дмитрий.

– Енто точно, – поддержал собрата-атамана Михаил. – У нас казаки – лучшие из лучших, богатыри, все огонь и воду прошли, со смертью не раз здоровкались, а там пастухи турецкие, баранам хвосты крутившие. Ну, в поле… на конях они лучшее многих наших сидят, нелегко пришлось бы, из луков-то они стрелять умеют. Но за такими-то валами да рвами, имея столько пушек…

Настоявший на совещании в тесном кругу Аркадий даже растерялся. Не ожидал он от опытнейших атаманов такого пренебрежения к врагу.

– А если все-таки полезут ночью на валы? Вот плюнут на ледяную воду и рванут. Малым числом от навала и не отбиться ведь.

– Не… – замотал головой Татаринов. – Такому числу сюды не прорваться, там сначала тысяч двадцать-тридцать положить придется, чтоб дорогу до вала промостить. Я уж про мины и ямы-ловушки и не поминаю, их ведь тоже просто так не проскочишь.

– И по морю сьогодни не поплаваешь: витер та волны любу лодку перевернуть.

– А чего это ты все о ночном приступе толкуешь, предчувствие какое есть? – встревожился наконец Михаил.

Воины к предчувствиям относились серьезно, он исключением не был. Тем более что, как ни отбрыкивался Москаль-чародей от славы колдуна, даже его ближайшие друзья таковым числили. К предсказаниям же характерника пренебрежения не могло быть в принципе.

– Да нет, вроде ничего такого не было. Только… лучше поберечься. А чего не хотите поставить поболе людей на тот вал?

– Поставить-то их туда можно, да… каков сегодня ветер на вышке почуял?

– Бррр…

– Вот-вот, холодный и сырой ветрище, насквозь продувает. Те же турки к утру промерзнут до костей. Так зачем нам своих казаков простужать? Поторчат там и завтрева воевать не смогут. А, думаю, к вечеру следующего дня турок здеся буде не менее тридцати тысяч. Сдуру и правда на валы таким числом кинуться могут. Нехай наши казачки ночку поспят, а к завтрему биться готовы будут.

– Ну, вы атаманы, вам и решать, – сдался Аркадий.

– Да ты не сумлевайся, Аркаш, выставим мы добрую сторожу, не проглядят они ворогов.

Поговорив, пошли по «хатам». Выйдя на улицу, Аркадий невольно поежился. Пусть ветер в крепости дул много слабее, валы от него хоть и не полностью, но защищали, однако холод и сырость действительно пробирали, если не до костей, то весьма глубоко.

Сон никак не приходил. Аркадий ворочался на мягкой перине, будто она была набита не пером, а булыжниками. Почему-то его все больше охватывало чувство тревоги, вроде бы безосновательно.

«Вот дьявольщина. Вроде и не мальчик уже, в военном деле понимаю побольше многих других, а въехать в причины несокрушимой уверенности атаманов в невозможность ночного штурма не могу. Нет, ясно, минное поле, широкий ров, покрытый тонюсеньким ледком, бурное море, исключающее передвижение на лодках… мины, кажись, не испортились, для турок будут страшным сюрпризом… минометы в бою испытаем, барабанные крепостные ружья… Интересно, новый заводик по производству серной кислоты уже запустили? Шведы что-то нынешней зимой нехорошо зашевелились, не к добру…»