Оба вышли из зала абонированных сейфов, пересекли операционный зал и, наконец, оказались на улице. Здесь они обменялись рукопожатиями, но в тот момент, когда Хофманн повернулся было уходить, Арм ухватил его за рукав и горячо зашептал почти в самое ухо.

— У меня к вам большая личная просьба. Приходите в воскресенье, в 22 часа по этому адресу. Это очень важно — для меня и для вас.

С этими словами он сунул Хофманну в руку записку, заговорщицки подмигнул и быстро ретировался. Хофманн удивленно смотрел ему вслед. Потом развернул записку — «Мюленберг, 13». Он положил записку в карман и чуть напрягся, вспоминая, откуда он знает этот адрес. Точно, вспомнил! Именно этот адрес был на письме федерального советника, адресованном адвокату, в том письме из корзины секретарши Арма. Странно. Что Арму от него нужно? Но Арм, вроде бы, не похож на человека, желающего и способного устроить ему такую ловушку. Выглядел он очень возбужденным и нервным. Может быть, речь идет о жизни Арма? Надо ли идти? Подождем, что скажет Арм по телефону в субботу. Возможно, к воскресенью ситуация резко изменится. Хофманн решил выждать. К воскресенью же, он, возможно, получит информацию из Москвы и лучше разберется в соотношении сил.

Погруженный в свои мысли, Хофманн стоял перед банком. И не заметил, что все это время за ним кто-то наблюдает из-за маленького табачного киоска. «Хвост» направился за ним и тогда, когда Хофманн не спеша побрел по Гербергассе в направлении Барфюссерплатц. В эту сторону Хофманн пошел потому, что решил осмотреть «Фонтан Тингвелли», названный так по имени создавшего его художника — базельского скульптора Тингвелли. Фонтан стоил осмотра — уже на подходе к нему Хофманна заинтересовало многообразие зеркал. Движущиеся колеса, лопатки, шланги, меняющиеся механические конструкции — скульптуры — завораживали. Все двигалось, все текло. Ни начала, ни конца — вечный, хлопотливый круговорот. Хофманн присел на скамью полюбоваться неутомимым движением воды. Фонтан подействовал на него успокаивающе и даже приободрил его. Он спокойно смотрел в будущее, знал, что в нем будет все, что угодно, но только не покой. Возможно, он не был бы так уж спокоен, если бы заметил идущий за ним «хвост». И еще одного человека, не замеченного обоими и следующего за ним.

Хофманн принял душ и переоделся к ужину. Правда, он считал все это буржуазными штучками, выкрутасами, но все же не мог избежать искушения выступать время от времени в этой роли. Поужинать он решил в гостиничном ресторане. Надел темный двубортный костюм — в нем, полагал он, не скрывая определенной доли тщеславия, он выглядел весьма элегантно. Но на этот раз он не стал спускаться по лестнице, а поехал лифтом. Он уже вошел в ресторан, метрдотель повел его к столу, как вдруг он обнаружил, что после душа забыл надеть наручные часы. Знаком показав метрдотелю, что должен забрать кое-что в номере, он повернул назад и направился к лифту. Но лифт был занят, а ждать не хотелось. Он решил подняться по лестнице. Без часов он чувствовал себя как-то неуютно, даже такой пустяк, как ужин в гостинице, не мог состояться без наручных часов. Вестибюль вымер — по дороге ему не попалось ни души. Он отпер дверь и зашел в номер. Странно — он оставил зажженным свет, увы становится рассеянным. Но по дороге к ванной его вдруг охватило резкое чувство тревоги. И когда он понял, что за спиной человек, мелькнула какая-то неуловимая тень, было уже поздно. Чем-то тупым его трахнули по голове, и он упал без сознания.

Птицы — банк — фонтан Тингвелли — сейф — микропленка — адвокат — его глаза — его страх — ужин — ужин — а потом… Потом сон — сон? Нет, но это было не вчера, он же еще не спал. Но он лежал. Что случилось? Он шевельнул рукой, осторожно открыл глаза — сознание медленно возвращалось к нему. Вначале все было расплывчато, но затем из мути выплыли контуры его номера — он лежал на полу. Его оглушили ударом. И вдруг он все вспомнил. С трудом пошевелившись, он попытался встать — получилось. Дополз до кресла, подтянулся, сел. Осторожно ощупал голову. Вот она, шишка. Точно, его ударили по голове, когда он вошел в номер. Как же это? Да, видно действительно он староват для нынешней работы. Хофманн потряс головой. Такого раньше с ним не случалось. А тут за один год два грубых прокола. Первый в Лондоне — его подловил Мартоковский, второй — сейчас. Дурень, зажженный свет — это яркий сигнал тревоги. Будем надеяться, что все обойдется. Но что же, черт побери, искали непрошеные гости? И кто это, собственно говоря, мог быть? Майер? Конечно, это он, этот чертов Майер. Что он искал? Достав из кармана платок, он вытер им лоб и ухмыльнулся — хорошо, что по возвращении в отель он запер в сейф микропленку, ту самую, замененную в банке на ненужную копию. Он никогда не отдал бы посреднику даже часть товара. Значит, речь могла идти только о записке Арма. Хофманн встал, утвердился в вертикальном положении и пошел в спальню. Боже милостивый, как она выглядит! Все перевернуто вверх дном. А сверху, на кровати лежат его брюки и пиджак. Хофманн обшарил карманы — записка исчезла. Сколько времени он пробыл без сознания? Скорее всего, недолго. По возможности быстро он выскочил из номера, почти помчался по лестнице и выбежал на улицу. В дверях он столкнулся с молодой женщиной, извинился на ходу и огляделся. И успел заметить синий «Ягуар», перестраивающийся в транспортном потоке и удаляющийся от гостиницы. Хофманн вдруг почувствовал резкую головную боль и прислонился к стене. Женский голос поинтересовался его самочувствием. Он открыл глаза — та самая женщина, с ней он только что столкнулся. Хофманн улыбнулся, поблагодарил ее за заботу и вернулся назад, в гостиницу. По дороге в ресторан он решил — надо выпить водки, чтобы унять головную боль. Когда-то это помогало. Сев за столик, он почувствовал себя много лучше. Но молодая женщина не шла у него из головы. Где-то он раньше ее видел, но где? Такую яркую женщину с большими зелеными глазами и огненно-рыжей прической забыть трудно, подумал он. Но что-то ничего не приходило в голову. Когда принесли водку, Хофманн отогнал все мысли и решил — сначала надо подлечиться. Кстати, почему так странно смотрит на него официант? Что-нибудь с его прической? Ах, да, Боже мой! Он улыбнулся, кивнул официанту, поднял руки к голове и ловким движением поправил парик. Официант улыбнулся ему в ответ. Теперь все снова было в порядке.

Откинувшись в кресле, Винсент подставил улыбающееся лицо нежащим лучам заходящего солнца. У Жанетт была важная встреча с каким-то киношником, поэтому они с Робертом отправились в кафе «К черту». Вечером они собирались все вместе сходить в кино, а затем куда-нибудь потанцевать. Это могло стать отличным завершением такого чудесного дня. В эту пятницу Жанетт смогла наконец вволю выспаться, с утра у нее не было никаких дел, поэтому Винсент, не производя особого шума, встал и сходил за бутербродами для завтрака. Он всегда просыпался очень рано. Вспомнить, так, пожалуй, он ни разу не валялся дольше семи утра; вставал он в шесть и в рабочие дни, и в воскресенье. Эта привычка выработалась у него еще в колледже. Она сберегла ему массу времени для учебы, что, не в последнюю очередь, отражалось на экзаменационных оценках. Сегодня он проснулся в превосходном настроении. Вчера, забыв о всяких делах и не замечая вопросительного взгляда Роберта, он остался после ужина у Жанетт. И дело было не только в том, что он страстно желал Жанетт, хотя это тоже что-то значило. Он уже давно, очень давно вновь хотел испытать это чувство свободы, радости, счастья и довольства, когда после их близости, прильнув к ней, он погружался в сладкий сон. Так он и проснулся в ее объятиях. Отстранившись, он любовался ее спокойным, спящим лицом, разметавшимися волосами, всем ее прекрасным и ладным телом. И это видение сопровождало его, когда он шел по еще сонным улицам города. После завтрака они прогулялись по эразмовскому маршруту, потом через рыночную площадь Рейншпрунг, мимо университета, Белого и Голубого дома, по Августинергассе добрались до городского собора. Потом был отличный бифштекс с салатом в «Курраско» у Среднего моста через Рейн. После обеда он с почтительным изумлением рассматривал Леллекениг — отчеканенную из листовой меди маску с глазами навыкате, высунувшую язвительно искривленный язык в направлении Малого Базеля. Жанетт объяснила, что это всего лишь копия, подлинник находится в Историческом музее. И вот он сидел вместе с Робертом за чашкой кофе с молоком и наслаждался еще теплыми лучами солнца. Здесь у них была назначена встреча с Пьером и Клаудией, они должны были прийти с минуты на минуту. Вчетвером они собирались слегка перекусить, а потом все вместе отправиться к кинотеатру, где их должна была ждать Жанетт.