– Насиловали живую?! – ухватился за сердце Гера. У него там в последние дни от нехороших новостей и предчувствий частенько стало ныть.
– Думаю, да.
– Смерть наступила от чего?
– Ее задушили, Гера. Долго били, и сильно били, скажу я тебе. Били живую, возможно, бессознательную. Крики услышали бы соседи, – взгляд эксперта оставался бесстрастным, но голос чуть дрогнул. – Били чем-то тяжелым. Здесь орудия не найдено.
– Точно?
– Да, несколько ран кровоточат. На орудии должны были остаться следы. Все ножки стульев целы, кухонная утварь тоже не носит следов. Да и вообще тут следов нет, черт побери! – выругался он и мотнул головой в сторону коллег, посыпающих серым порошком мебель и орудующих кисточкой. – Все чисто! Как такое может быть?!
– Перчатки.
– А обувь?
– Бахилы. Это сейчас сплошь и рядом у преступников. Умный нынче пошел преступник, – задумчиво пробормотал Гера и глянул на притихшую у распахнутого серванта женщину. – Что-то пропало?
– На первый взгляд будто и нет, – пожала она плечами едва заметно. – Но кто же знает! Может, у нее было что-то ценное, о чем я не знала? Антиквариата точно не было. Фамильных драгоценностей… Тут не могу знать. Вам лучше с ее родственниками поговорить.
– Они у нее имеются? – Гера приготовился записывать.
– Да. Кажется, двоюродные брат и сестра. Живут в пригороде. Они не очень ладили.
Версия номер один – кузены, тут же убористым красивым почерком записал Гера. И попросил соседку принести их адрес, он у нее был записан.
– Вот, – сунула она ему листок от тетрадки, где были крупно написаны улица, номер дома и номер квартиры. – Это Наташин почерк, она писала, когда уезжала отдыхать. Мало ли, говорит, вдруг что с ней случится на отдыхе. Чтобы было, кому сообщить. С отдыха возвращалась жива и невредима, а тут… Кто же знал-то, что так все случится! Да еще и дома!
– Молодой человек? У нее был кто-то? – приготовился озаглавить версию номер два Геральд.
– Нет, – твердо ответила соседка.
– А что так? – не поверил Гера. – Молодая, красивая. Живет одна.
– А, – махнула та вяло рукой. – Верить она мужчинам перестала после одного случая в ее жизни. Обманул ее один мерзавец. Она после этого всем остальным верить перестала.
– Давно это было?
– Что – давно? – не поняла соседка и снова заплакала, рассматривая неживое тело, когда-то бывшее ее милой соседкой.
– Давно он ее обманул?
– Год назад или чуть меньше, – со всхлипом она отвела взгляд от погибшей, посмотрела с болью на Геру. – Вы найдете его?!
– Мерзавца, обманувшего Наталью?
– Да нет же, этого-то что искать! Он где-то неподалеку работает, в сфере торговли. Они и познакомились на каких-то курсах повышения квалификации. Я имею в виду убийцу. Вы его найдете?!
Хороший вопрос, подумал про себя Геральд. Этот вопрос ему задает каждый близкий жертве человек. Каждый, без исключения! Никому не хочется, чтобы мерзость, сотворившая подобное с их близкими, оставалась без возмездия. Никому. Он не исключение, хотя не состоял в родстве, тьфу-тьфу, ни с одной из жертв.
– Будем стараться, – пообещал Геральд. – Мне бы координаты той торговой точки, где работал ее бывший. Найдете?
Хотя вряд ли он причастен к убийству, вдогонку собственному вопросу пустил сомнение Гера. Прошло слишком много времени после их расставания. Год! Или почти год! Этого времени достаточно, чтобы оба успокоились. Зачем бывшему парню Наташи Кириной врываться к ней среди ночи и уродовать ее подобным образом? Разве она преследовала его, разве мстила за что-то, и разве она его обманула?
– Нет, что вы! – соседка испуганно прикрыла кривившийся в нервной зевоте рот. – Простите… Нет, Наташа, как рассталась с ним, больше и не виделась ни разу. И это он ее бросил, не она. Будто бы жениться собрался или был женат. Что-то не поняла я из ее сбивчивого рассказа. И знаете… Не нашла я про него ничего в своих записях. Либо выбросила, либо и не было ничего. Год прошел! Или чуть меньше…
Версия расползалась на глазах. Парень погибшей, который с ней расстался год назад или чуть позже, собирался жениться или уже был женат. Вряд ли он причастен к ее гибели. Зачем ему? Он наверняка и думать про нее забыл!
Это кто-то другой. Кто-то злобный, мерзкий, опасный, хитрый и очень осторожный.
Он очень зол на жертву, очень! Он сильно избивает ее. Есть ли тут личный мотив? Хороший вопрос…
Он очень мерзкий, очень! Он насилует свою жертву извращенным способом и душит ее. Мстит ли он ей при этом? Еще один хороший вопрос…
Он хитрый, очень! Как-то ему удается попасть в дом без лишнего шума. Обманом? Или он все же знаком с жертвой? Следов взлома нет?
– Следов взлома нет? – крикнул он ребятам.
– Нет, – послышался ответ на два голоса.
Стало быть, она его сама впустила. Или у него были ключи от ее квартиры. А у кого могли быть ключи от ее квартиры? Правильно! У ее бывшего – раз. И у родственников – два. Надо будет все же найти женишка, как бы там он счастлив ни был со своей супругой.
И еще эта тварь очень, очень осторожная! Ни единого следа, волокна, кусочка ткани под ногтями жертвы. Ни единого отпечатка пальца или ноги. Бестелесный он, что ли?!
– Игорь, – позвал он опера, роющегося в почти пустом мусорном ведре. – Позвони в городскую дежурную часть с утра.
– На предмет? – тот поднял на него кислую физиономию.
Ясно, думал с утра отоспаться.
– Ничего похожего нигде у нас в городе не случалось?
– Тьфу на тебя! Тьфу, тьфу, тьфу!!! – в три голоса воскликнули ребята и замахали на него руками. – Нам еще серии не хватало!!!
Приблизительно теми же самыми словами встретило его руководство ближе к обеду, куда он поспешил с докладом о ночном происшествии. Все же позволил себе немного поспать. И ребятам позволил.
– Нам еще серии не хватало! – воскликнул Андрей Борисович, всплеснув руками и уставив на Геральда больные глаза. – И это в канун Нового года! Все, полетели к чертям мои рождественские каникулы. А я внуков обещал в Карпаты свозить! Там у меня халупа от тетки осталась, в горах, представляешь! – Его глаза мечтательно заблестели, голос стал мягким, бархатистым. – Утром просыпаешься, а за елями неба не видать! Солнце в сугробах заблудилось. Все в снегу, все искрится. Старенькую печку мы на камин переделали, дрова потрескивают. Жена у плиты блины печет, с малиновым вареньем и молоком к столу подает. М-м, мечта! А теперь что?! Теперь мечта моя, как тот мыльный пузырь! Что я внукам скажу, Гера-а? Уйду! Уйду, к чертовой матери, на пенсию, как хотите тут без меня!
– Что стряслось, Андрей Борисович? – выслушав стенания полковника, ставшие уже привычными, спросил Гера, и с левой стороны груди вдруг тоненько кольнуло.
– Что случилось! – фыркнул тот и потянулся за очками, застрявшими среди бумаг. – Ты сам выезжал на происшествие, чего спрашиваешь?
– Выезжал. Вот хотел доложить. – Гера положил папку с бумагами на стол для заседаний.
– И что мы видим?
– Что? – севшим от волнения голосом спросил Гера.
– Что это уже четвертая жертва. Четвертая!
– Не может быть… Может, просто почерк схож и…
– Да ладно тебе пургу гнать, Гера! – затянул с тоской полковник. И снова сорвал с носа очки и зарыл их в бумагах. – Почерк! Схож! Все как под копирку. Жертва сама впускает к себе убийцу. В квартире тихо, никто ничего не слышит. А потом ее обнаруживают изнасилованной, избитой и задушенной. И ни единого, Гера, ни единого следа! Как будто сам нечистый там орудовал! Тьфу, прости господи!
– Четвертая жертва, – задумчиво произнес Гера и, не дожидаясь приглашения, сел к столу. – Погибшие все не замужем?
– Да.
– Жили одни?
– Да, – кивнул полковник, но вдруг спохватился: – Чего ты тут мне вопросы задаешь? Как на допросе, понимаешь… Это ты мне должен отвечать, а не я тебе!
– Так точно, простите, – покаялся Геральд.
– Есть какие-нибудь наметки по последней жертве? – сурово поджал губы Андрей Борисович, видимо, уже ругая себя за то, что расчувствовался. – Круг подозреваемых определился?
