Эжен понимает, что у младшего супруга герцога сегодня прекрасное настроение, чтобы покапризничать.

Вообще, он уже давно заметил, что Кисиль предпочитает вести себя легкомысленно и прямолинейно, частенько любит покапризничать, проходя по тонкой грани грубости. Но все это не мешает ему любить свою семью и быть готовым ради Эддрика и Риэля на многое.

- А я проведу слугам инструктаж о третьем этаже, проверю запасы и готовность наших с вами парадных одежд. Еще сегодня должен быть торговый обоз. Достаточно работы для меня, как считаешь? – Эддрик нехорошо прищурил глаза, показывая, что сегодня не в настроении потакать капризам.

- Предлагаю вечером выпить по бокалу глинтвейна, - извиняется таким образом Кисиль и слазит с кровати.

С глинтвейном Эддрик соглашается, целует собирающегося уходить Кисиля и оборачивается к Эжену.

- Надеюсь, ты не прочь сегодня помочь нам с делами? Хотя я, похоже, не особо оставил тебе выбор, - Эддрик тихо смеется и дотягивается до щеки Эжена, оставляя там робкий поцелуй.

- Думаю, что Риэль уже готов к массажу. Пойдем.

В комнате Риэля задернуты шторы, от расставленных у стены курильниц исходят терпкие ароматы, посередине комнаты высокий стол, накрытый толстым пледом. Риэль ждет его, лежа на кровати.

- Я готов, - говорит Эжен, застывая у порога.

В комнате Риэля, Эжен находится впервые и с любопытством разглядывает тяжелые бордовые портьеры, два кресла у окна и три высокие стопки книг между ними. Широкую кровать, заправленную ярко красным пледом и узорный ковер. Комната выглядит нежилой.

- Ты здесь живешь? – спрашивает Эжен, уставившись на яркие аляповатые расцветки.

По мнению Эжена эти цвета маг никак любить не мог.

- Редко, - пожимает плечами Риэль и добавляет, - но красный я люблю, и не смейся.

Эжен забирается на стол, скинув с себя и тунику, и штаны, оставшись в одних трусах.

За спиной слышно движение, шуршание и на спину попадает что-то холодное. В нос ударяет незнакомый, но очень вкусный запах.

- Что это? – спрашивает Эжен.

- Мандариновое масло.

- Что такое мандарин?

- Ох, - бормочет Риэль, - это фрукт. Скажи Кисилю, пусть привезет в следующий раз из Карумии.

Руки Риэля легко оглаживают спину, голову кружит запах курилен. Риэль гладит его по спине, едва касаясь пальцами. По коже ползут мурашки возбуждения, которые подавляет натиск рук мага, усиливающих свой напор. Риэль уверенно разминает напряженные мышцы, выделяют линию позвоночника и снова возвращается к легким касаниям, заставляя Эжена сдерживаться от стонов удовольствия.

Массаж, как оказалось, длился больше часа. А вставать после него совершенно не хотелось. Риэль дал ему полежать пару минут, после чего все же вынудил встать.

- Массаж это здорово, но завтрак нам тоже нужен, - уверенно сказал он, помогая Эжену, находящемуся в полусне грез, одеться.

Когда они входят в столовую, Кисиль уже нетерпеливо ерзает на стуле, на его тарелке еда, но они с Эддриком все же ждут их.

глава 21.

Первые гости начали прибывать за неделю до свадьбы. И это, как сказал Риэль, достаточно поздно.

Одними из первых были гости со стороны герцога. Некий лорд Лурский, Шамиль.

Он приехал с семьей – пятью мужьями и тремя детишками достаточно маленького возраста.

Младших мужей Шамиль попросил немедленно разместить в комнаты вместе с детьми и принести ужин для них туда. А сам, вместе с первым мужем, остался в гостиной.

Эжен, дерзко, не скрываясь, разглядывал Шамиля и его мужа. И если сам лорд Лурский был колоритной внешности, то его первый муж был человеком обычным и непримечательным. Шамиль был высоким худым мужчиной, с короткими черными кудряшками и зелеными внимательными глазами. Пальцы были длинные и ухоженные, украшенные массивными перстнями.

Герцог представил Шамиля, как своего близкого друга. Пока ожидали чай и легкие закуски Шамиль ловил взгляд Эжена, насмешливо растягивая губы в неприятной улыбке.

- Что ты решил насчет Верима, Эддрик? – спросил Шамиль, отпивая чай.

- Все в силе, - пожал плечами Эддрик, кинув взгляд на Эжена.

Верим подлежит продаже и, похоже, перед Эженом сидит его будущий хозяин. Это было неприятно, хотя и ожидаемо.

Первый муж Шамиля жадно ловил реакцию Эжена, но, видимо, не дождавшись желаемого, потерял интерес, о чем-то тихо переговариваясь с Риэлем. Для чего эта демонстрация была нужна, будущий герцог Литерский так и не понял.

Еще до того, как закончился ужин, прибыл виконт Литтл с семьей.

- Герцог! – склонил голову Клавдий и тут же повернулся к Эжену, - сынок!

Видеть семью у Эжена не было ни малейшего желания. Но, кроме семьи и герцога, здесь еще присутствовал и Шамиль с мужем, поэтому вести себя стоило в рамках приличия, и Эжен заставил себя улыбнуться:

- Папа! Как рано вы приехали, - подходить он не стал, держась на приличном расстоянии.

- Сынок, мы торопились к тебе как могли, - виконт фальшиво улыбался, - познакомь нас…

- Лорд Лурский, это моя семья. Отец – Виконт Литтл, его мужья Санор и Самир, сыновья Клеверий и Леван. Отец, это друг герцога, лорд Лурский.

- Приятно познакомиться, - расшаркивается Клавдий.

Шамиль кивает, даже не встав со своего места, тем самым давая понять свое отношение к виконту и его семье.

Эжен про себя усмехается, замечая, что, похоже, данное отношение распространяется и на него.

В гостиной достаточно шумно появляется слуга и объявляет о прибытии гонца. Эддрик велит привести его. Гонец задерживает всех недолго, пробормотав «письмо от моего господина. Что передать в ответ?» Герцог вскрывает конверт, пробегает глазами по тексту, шумно вдыхает, бормочет «мерзавец». Риэль поджимает губы.

- Это не стоит передавать вашему господину, - бросает он гонцу.

- Передайте, что все будет, как он сказал. Суммы уместны, - отвечает, наконец, Эддрик, - и поблагодарите его за хлопоты.

Гонец кивает и выходит.

- Виконт, присоединитесь к нашему чаепитию? – вежливо спрашивает Кисиль.

- Благодарю.

Они сидят большой компанией. Говорят только Эддрик, Шамиль и виконт. Осторожно обсуждают общество, выискивая знакомых. Эжен сидит между Кисилем и Риэлем, стараясь не смотреть по сторонам. Приезду семьи он не рад. Друзья Герцога – типичные представители своего общества и даже если наедине он и сможет делать вид, что все они наравне, то перед публикой всегда придется сдерживаться. Печальное понимание, но вряд ли он когда-то питал иллюзии. Опротивевшая жизнь.