Тонино Де Роза отпраздновал свой день рождения, а назавтра отправился в школу.

Грустные мысли одолевали его по дороге: «Разве можно заставлять человека решать задачи и зубрить историю Юлия Цезаря в тот самый день, когда ему исполняется десять лет? Меня, правда, никто и не заставлял. Но что я теперь отвечу учителю? О дне рождения он и слышать не захочет. Поздравит, а затем велит показать, как я решил задачу».

По правде говоря, мама пыталась напомнить Тонино, что в жизни существуют не только такие приятные вещи, как день рождения, торты и подарки.

— Ты решил задачи, Тонино?

— Нам, мама, не задавали.

— А уроки выучил?

— Тоже не задавали.

Эту двойную ложь Тонино произнес с такой поспешностью, что ему даже не понадобилось над ней задуматься; она сама, как Петрушка на сцене кукольного театра, выскочила в нужную минуту (в ту самую минуту, когда пришло время идти с папой в кино).

— Ни задач, ни уроков, только фильм про индейцев.

В кинотеатре «Инден» на самом деле шел фильм из жизни индейцев. Глядя на экран, Тонино позабыл о задачах и даже о том, что соврал; сказать по совести, это было не так уж трудно.

«Что же теперь будет? — подумал Тонино, переступая порог школы. — Как же быть?» Он был до того озабочен, что уселся за парту — первую во втором ряду, в пятом классе «Б», — даже не поздоровавшись с приятелями, даже словечком не перекинувшись с Белыми Негром, то есть с Роберто Кастелли, своим самым сердечным другом, которого наградили этим прозвищем из-за кудрявых волос.

Роберто сидел на первой парте в пятом ряду, но, должно быть, и ему было над чем призадуматься, потому что он не бросился навстречу Тонино, чтоб рассказать ему одну из своих забавных историй. Тонино увидел только курчавую голову, склонившуюся над учебником истории.

В класс вошел учитель. Сегодня он казался еще строже обычного. Тонино с отчаянием поднял глаза на закрытую дверь, на окна, закрытые, чтобы в класс не проникал ноябрьский туман. Вот если бы можно было скрыться в этом тумане! Если бы хоть на один денечек стать невидимкой!

Учитель начал перекличку. Вот он произнес:

— Де Роза Антонио!

— Здесь, — ответил Тонино тоненьким голоском.

— Де Роза! — повторил учитель. — Отчего Де Роза не пришел?

— Я здесь, господин учитель, — ответил Тонино погромче.

— Никто из вас не видел Де Роза?

— Нет, господин учитель.

Это сказал Белый Негр, а половина школьников стала пристально разглядывать парту Тонино, который, несмотря па свои грустные мысли, расхохотался.

— Вы что же, не видите меня? Я вот он, сижу за партой!

Но куда там! Ребята рассеянно взглянули на парту, словно желали проверить, достаточно ли чернил в чернильнице, и никто не заметил Тонино.

— Я здесь, господин учитель, здесь! — крикнул Тонино и поднялся с места.

Но его снова никто не услышал. Учитель даже сказал Белому Негру:

— Кастелли, после уроков зайдешь к Де Роза, узнай, не случилось ли с ним чего-нибудь.

Перекличка продолжалась. И вдруг Тонино понял: его желание исполнилось — он стал невидимкой. Оказывается, нужно было только пожелать как следует. А он пожелал так сильно, что невидимыми стали даже шнурки на его ботинках.

Теперь никто не мог ни видеть его, ни слышать. А если кто и заметил, как он шел в школу, то, должно быть, успел уже позабыть об этом.

«Ну и ну! — удивленно подумал Тонино и тотчас же вздохнул с облегчением: — Тем лучше, учитель ведь не может вызвать к доске невидимого школьника. Прощай, дорогой Юлий Цезарь!»

Ему тотчас же захотелось проверить, правда ли, что он стал невидимым. Тонино встал и направился прямо к доске. Никто не взглянул в его сторону, как будто его и не было; будь на его месте муха, на нее обратили бы больше внимания.

Тогда он стал расхаживать взад и вперед между партами: сначала осторожно, маленькими шажками, а потом принялся бегать по-настоящему. И что же? Никто не поднял головы, никто не обернулся. Тонино второй раз захохотал прямо в лицо Роберто.

Но Белый Негр продолжал почесывать свою курчавую голову, должно быть, думая о подвигах Юлия Цезаря.

Раньше Тонино не раз задумывался над тем, сколько можно сделать интересных вещей, став невидимкой. Но теперь, когда это необычное счастье выпало на его долю, он не придумал ничего лучше, как потянуть за волосы Белого Негра. Запустил пятерню в кудри своего друга и дернул его за волосы не слишком сильно, но и не очень слабо.

Белый Негр сразу повернул голову и уставился недобрым взглядом на мальчика, который сидел позади него. А этот мальчик — звали его Мотта — был самым благодушным существом на свете, карманы и рот у него всегда были набиты карамелью, мятными, анисовыми, ликерными, солодовыми конфетами и прочими дешевыми сладостями.

— Хочешь, чтоб тебя превратили в лепешку?

— В лепешку? — удивленно повторил Мотта. Но потом улыбнулся: — Ты хочешь мятную лепешку?

Чтобы не терять времени, он вынул прямо изо рта лепешку, которую жевал, и протянул ее товарищу на кончике запачканного чернилами пальца.

— Держи свою лепешку при себе, а меня оставь в покое! — отрезал Белый Негр.

— А что я тебе сделал?

— Слушай, брось прикидываться! Услышав, что его обозвали притворщиком, миролюбивый Мотта разом проглотил полтаблетки американской жевательной резинки, которую держал во рту.

Тонино захохотал и, чтобы насладиться происходящим, уселся за одну парту с пожирателем конфет: ведь его все равно никто не видел и никто не мог ему сделать замечание за то, что он без спросу уселся за чужую парту.

Но учитель, хоть и не мог видеть Тонино, все же заметил, что вот уже несколько минут, как между первой и второй партами идет потасовка.

— Что случилось? — спросил он строгим голосом.

— Ничего, господин учитель, — тотчас же соврал Белый Негр: он считал, что не следует выносить сор из избы.

Но Мотта пожаловался:

— Неправда, он меня лгуном обозвал! Тут перешел в атаку Белый Негр:

— Он сам начал, потянул меня за волосы!

— Неправда! Неправда! — завопил Мотта со всей искренностью, на какую было способно его доброе, услащенное ликерной, ананасной и ягодной начинкой сердце.

Тонино легко соскочил на пол, пробежал в самый конец класса и дернул за волосы Паоло Бораби, самого растрепанного мальчишку в их классе, которого вполне заслуженно прозвали Чубатым.

— Господин учитель, и меня дернули за волосы! — завопил Чубатый, указывая пальцем на Ривелли, который в это время с большой сосредоточенностью ковырял у себя в носу.

— Я? — в изумлении заявил ни в чем неповинный бедняга и даже прервал на время свою работу, не винимая, правда, пальца из носа.

За несколько секунд Тонино-невидимка обежал весь класс, хватая то одного, то другого за волосы. Поднялась буря жалоб, обвинений, протестов, криков.

— Прекратить! Прекратить! — закричал учитель, постукивая линейкой по кафедре. – Пошутили и хватит.

У Тонино живот надрывался от смеха. Он так сильно хохотал, что в конце концов покатился под доску. В жизни ему еще не было так весело.

«Вот расскажу Белому Негру, что все это мои проделки, так ведь не поверит», — подумал Тонино.

Чуть высунув голову из-под доски, он взглянул на Роберто, который теперь спокойно и серьезно слушал учителя, объяснявшего анализ предложения. Но за спиной у Роберто виднелось круглое лицо Мотта, на котором было изображено крайнее удивление и негодование: от волнения он не мог найти конфетку и тщетно рылся в своих многочисленных карманах и карманчиках.