– Но папа... я же спасала человека.
Заметив нахмуренные брови Ани, Петра смутилась.
– Ладно, ладно, – поспешно проговорила она. – Но это несправедливо. Я всего лишь высказала Шону свое мнение о его пустоголовых друзьях.
– Такие выражения я привык слышать в тюрьме, а не за собственным обеденным столом. А бросать тарелки – это уж никуда не годится! В моем доме – мои порядки, Петра, и не думаю, что посидеть пару часов на воздухе – чрезмерное наказание. Почему бы тебе не почитать книжку о Новой Зеландии? Это пригодится тебе на следующей неделе в школе. Может, ты нальешь мисс Адамс чаю, пока я схожу за книгой?
Когда за отцом закрылась дверь, Петра торопливо заговорила:
– Спасибо, что не выдали меня!
Она налила чай в две чашки, пододвинула одну Ане, другую, положив сахар, поставила напротив пустого стула.
Пытаясь скрыть улыбку, Аня наблюдала за этим трогательным проявлением заботы.
– Ты меня здорово провела, – тем не менее проворчала она. – Но в следующий раз этот номер не пройдет. Ты могла если не разбиться, то на всю жизнь остаться инвалидом, а отец бы казнил себя за то, что не уследил за тобой.
– Я хотела сбежать только для того, чтобы доказать, что могу это сделать. Но как только выбралась из комнаты, я поняла, что это дурацкая затея, но забраться обратно не смогла, поэтому решила, что будет лучше спуститься пониже. А звать на помощь было глупо, не хотелось скандала. Мне и вправду очень жаль, что так получилось.
– Все же надо было позвать на помощь, – сказала Аня.
– Да, легко вам говорить, – в словах девочки была неоспоримая истина.
Когда ее отец появился с книгой, Петра тотчас же удалилась.
– Не сомневаюсь, что она даже ее не откроет, – проворчал он, присаживаясь и беря чашку в руки.
– Петра уже позаботилась об этом, – предупредила Аня, заметив, что Скотт зачерпнул еще одну ложку сахара.
– Почему же вы не остановили меня? – раздраженно спросил он.
– Извините, не успела, – сухо ответила она. – Не знала, что это входит в мои обязанности. А потом, может, вы любите послаще, – добавила она любезным тоном, потягивая чай без сахара.
Он отставил переслащенный чай на поднос и налил себе другую чашку, положив только одну ложку сахара. Затем устроился в кресле и пристально оглядел се.
– Итак, чему обязан? Или вы просто гуляли и решили заглянуть поболтать по-соседски? – иронично поинтересовался хозяин дома.
– Вам прекрасно известно, чем вызван мой визит.
– Правда? – Он неотрывно смотрел на край своей чашки.
– Речь идет о вашем звонке Марку Рэнсому. Вы и не подумали связаться со мной и выслушать мою версию происшедшего. Я надеялась, что вы заставите Шона рассказать правду. Но вместо этого вы пожаловались в школу...
– Я пытался связаться с вами, чтобы предупредить о своих намерениях, но не смог дозвониться, – возразил он.
Аня вспомнила, что неаккуратно положила трубку после разговора с Кейт. Но это не оправдывает его действий. Она с раздражением поставила чашку на столик.
– Вы хотели сообщить, что собираетесь меня оклеветать? Марк едет ко мне, а я даже не знаю, какие обвинения он бросит мне в лицо!
Она с удовлетворением заметила, что он помрачнел.
– Что вы ему сказали? Вы хотя бы представляете, что наделали?
– Успокойтесь...
– Успокойтесь! – Она была в ярости. – Речь идет о моей карьере!
Он отмахнулся.
– Я прекрасно понимаю, что сделал. Не было никаких жалоб на вас или ваше поведение. Я просто сообщил Рэнсому – в виде дружеского одолжения, – что мой племянник без моего согласия устроил вечеринку, что здесь было полно учеников школы с недозволенными спиртными напитками и что и вы оказались здесь, забирая двух участниц вечеринки...
– ...и щеголяла в нижнем белье, – с горечью договорила она за него.
Он говорил все тем же серьезным, ровным голосом:
– О состоянии вашей одежды – или отсутствии оной – речь не зашла. Я сказал, что Шон наказан как следует, – к счастью, у него весьма смутные воспоминания о вечеринке...
– К счастью для Шона?
Его губы сжались.
– Для вас обоих. Он помнит только, что вы ругали его и что его вырвало. А потом – полное затмение. Он даже не помнит моего появления, не говоря уже о своих словах или состоянии вашей одежды...
Аня облегченно вздохнула.
– Так зачем же вам понадобилось докладывать Марку?
– Потому что слухи очень быстро распространяются, – начал объяснять он. – Шон утверждает, что вечеринка предназначалась только для его друзей-регбистов и их подружек, но об этом стало известно в школе, и количество гостей резко увеличилось.
Скотт протянул ей чашку, Аня машинально сделала несколько глотков и почувствовала, как горячая жидкость растапливает нервный комок в горле.
– Мне вчера несколько раз звонили родители участников вечеринки. Прежде чем я предупредил Шона попридержать язык, он уже разболтал друзьям, что вы застукали его с «роскошной телкой», а те рассказали своим приятелям, а те – своим и т. д. Наверняка найдутся и те, кто видел вас, когда вы приехали на вечеринку и принялись бродить повсюду...
– О нет... – До Ани начало доходить, как она влипла.
– Поверьте мне, в этом я дока: лучше рассказать все самому, чем стать жертвой чужих сплетен. Ни к чему, чтобы думали, будто мы что-то скрываем. Только мы с вами знаем, что произошло в той спальне, и если будем говорить одно и то же, то проблем не будет. Извините, что не посоветовался с вами, но нужно было опередить слухи, которые могли бы вам повредить.
Положиться на него? Аня сделала еще один глоток. Да, выбор у нее не велик. И слова его звучат вполне разумно.
– Ну что ж...
До девушки вдруг дошло, что она упустила самое важное. Она выпрямилась.
– Значит, вы признаете, что я говорила правду? Что вы ошибались на мой счет?
– Не станете же вы винить меня... В общем, да, я был не прав, – с трудом признал он.
– И вы берете назад все оскорбительные слова, которые наговорили мне...
Скотт хитро улыбнулся.
– Боюсь, я не готов идти на попятную до конца. Может, напомните, что я говорил?
Да, и повторить все смутившие ее слова! Аня закашлялась. Неожиданно Скотт подался вперед и, недвусмысленно смотря на нее, вкрадчиво заговорил:
– Я сожалею. Надеюсь, вы примете мои искренние извинения за то, что я опрометчиво не поверил слову дамы...
– Ловко сработано, – заметила она, стараясь не выдать свое волнение.
Он рассмеялся.
– Вы странный человек.
– Я рада, что вы, наконец, поняли это.
– Тогда не стоит волноваться по поводу нового испытания...
«Испытанием» оказались извинения крайне подавленного Шона Монро, с трудом выдавившего из себя несколько общих слов, не лишенных, однако, некоторой язвительности.
– Не помню, что я такое наделал, но, по словам дяди Скотта, вел себя как несносный мальчишка, а потому мне, видно, надо извиниться за это... и что бы там еще ни было... и спасибо, что помогли, когда мне было плохо...
Аня не стала продлевать его мучения и приняла извинения. В глазах Шона не было и намека на ухмылку, а значит, он действительно ничего не помнил.
– Весьма разумно с вашей стороны было дать ему понять, что он выставил себя в глупом свете, – заметила она Скотту, когда его племянник вышел. – Может, впредь постарается держать себя в руках.
– Может быть. Он хочет стать профессиональным регбистом, и у него есть к тому способности, но не знаю, хватит ли ему характера. Его беда в том, что он вошел в роль суперзвезды и думает, что так будет всегда.
Скотт проводил Аню до двери.
– Шон расстроен, что ему придется две недели сидеть дома, и он пропустит тренировки. Наверно, вы считаете, что это слишком мягкое наказание?
– Честно говоря, я думаю, вы правильно делаете, что не перегибаете палку, – заметила она. – За исключением, пожалуй... – она немного замешкалась, – за исключением тех случаев, когда речь идет о наркотиках...
Лицо Скотта заметно помрачнело.
