Тут ужасная мысль останавливает наше перо… Как навязчивы сделаются некрасивые женщины после прочтения этих строк!.. Ну что ж! Тем хуже… Или, вернее сказать, тем лучше!.. Впрочем, хороши и мы со своей гордыней… можно подумать, будто эти дамы и без наших советов давно не сообразили, как им действовать.

Завсегдатаи парижского большого света говорят без обиняков: красота чарует их меньше, нежели элегантность; многие из них простодушно признавались нам, что им в сотню раз милее женщина не то чтобы совсем некрасивая, но, как говорится, не красавица, которая утопает в роскоши и усыпана брильянтами, нежели женщина совершенной красоты, которая ходит в лохмотьях и живет в бедности. Находятся, конечно, юные оригиналы, предпочитающие писаных красавиц, но их немного, и дурной вкус этих дутых авторитетов никогда не станет законом для света.

Что же до истинных ценителей, им кажется куда более привлекательной та красота, что сотворена обществом; вот почему в Париже проживает великое множество женщин безмерно обожаемых, нежно любимых и очень-очень любезных, чья красота состоит из:

Прелестного чепчика работы госпожи Деланно: розовые ленты выгодно оттеняют цвет кожи;

Очаровательного шелкового платья: фасон идет к фигуре, цвет — к лицу;

Девичьих башмачков;

Скромного браслета, дешевого, но сделанного с большим вкусом;

Драгоценного перстня, надеваемого с благоговением;

Вышитого носового платочка, разворачиваемого с изяществом;

Пышного букета фиалок, которые пахнут фиалками;

Дюжины камелий в китайских жардиньерках;

Двух раскрывшихся роз в старинной фарфоровой вазе;

Конфетницы севрского фарфора, полной конфет;

Превосходно начищенного серебра;

Превосходно поданного чая;

Правильно сваренного кофе по-турецки;

Настоящего хереса[618];

Прекрасных лошадей в отличной упряжи;

Безупречного дворецкого;

Почтительного и услужливого камердинера;

Прославленного друга;

Прекрасно воспитанного и красивого ребенка;

Учтивого мужа.

Все эти женщины не красавицы и не избалованы природой, но они знают, как призанять чар у общества, прелестей у моды. Добиться успеха им помогает вовсе не богатство, а только лишь желание нравиться, нравиться одному мужчине… вовсе нет, нравиться всем и каждому, старой тетушке и молоденькой кузине, мелкому аудитору и толстому депутату, всем, кто бывает в их доме и кого они встречают в свете; все дело в этом постоянном стремлении выбрать из всех вещей лучшую, дабы внушить вам лестное впечатление и оставить приятное воспоминание. Есть женщины куда более богатые, которые, однако, не умеют извлечь из своего блистательного положения никаких преимуществ.

Они носят чепец, обшитый великолепными кружевами, но старомодный и вовсе к ним не идущий;

Они — так же как и те, первые, — надевают прекрасное шелковое платье, только цвет у него неудачный, а тяжелые украшения смотрятся на нем дурно;

Они носят башмаки, которые плохо сшиты и имеют глупый вид;

Они носят браслеты, которые звенят, как бубенчики на шее у цирковой собаки;

Они носят перстни, купленные у шарлатана;

Носовые платки у них накрахмалены так сильно, что щетинятся острыми рогами;

Букеты фиалок у них пахнут болотом;

В жардиньерках у них красуются искусственные цветы, которые камердинер взращивает с помощью метелки из перьев;

Конфеты с ликером у них лежат в конфетнице из агата;

Превосходное серебро выдает меню вчерашнего обеда;

Мебель у них неудобная и неуютная; большие кресла с резными деревянными спинками напоминают те кресла, которые стоят в церкви и у которых спинка украшена розетками из позолоченной бронзы; если вы садитесь, они вас царапают, если пытаетесь встать — вцепляются в волосы;

Чай у них, как в театре, — его обещают, но никогда не подают;

Кофе у них, как в трактире для проезжающих;

Вино у них беспородное;

Дворецкий у них держится без церемоний; он любит поговорить с гостями и дать им совет; он ведет себя примерно так же, как тот слуга, который однажды, разнося пирожные, сказал одному из гостей, от них отказавшемуся: «Вы неправы, пирожные превосходные».

Камердинер у них заика, он коверкает все имена, путает вас с ужасными людьми, которых вы ненавидите, и неизменно возвещает о вашем приходе самым нелепым образом;

Друзья у них никому не известные, завистливые, убийственно скучные;

Дети у них несносные, одетые на манер ученых собачек;

Мужья у них неряхи, прилюдно именующие своих женушек Козочками, Кошечками и Милочками!

Это — дело серьезное; это — черта характера; женщина несет ответственность за нежные прозвища, которыми ее награждают. Не в силах жены помешать мужу быть игроком, спорщиком, распутником, грубияном, но в ее силах запретить ему называть ее на людях Козочкой, Кошечкой и Милочкой! Та, которая сносит подобное надругательство безропотно, — женщина конченая; можно сказать заранее, что у нее нет ни вкуса, ни прелести, ни характера, ни деликатности, ни достоинства.

Возможно, она очень красива; но что с того?.. Разве соперница ее, убравшая из своего окружения все, что могло вас оскорбить, и окружившая себя всем, что способно вас пленить, — разве она не милее вашему сердцу? Разве если бы вам пришлось выбирать между ними, вы бы задумались? — Ни на минуту. Женщина, чья красота рукотворна, всегда одержит победу над опрометчивой красавицей, которая поленится прибегнуть к многочисленным орудиям обольщения. Одна бывшая кокетка однажды увещевала свою дочь — красивую, но чересчур дорожившую природной бледностью: «Берегись, дитя мое! молодых женщин, не употребляющих румян, всегда бросают ради старых, которые румянами злоупотребляют». И что же? предсказание сбылось. Не прошло и несколько месяцев, как муж оставил женщину добродетельную, но бледную, ради женщины увядшей, но всегда одетой тщательно, нарядно и, главное, очень ярко. Смысл этой притчи ясен: тот, кто имеет глупость пренебрегать своими превосходными качествами, всегда проигрывает тому, кто умеет выгодно подать качества весьма посредственные. В мире, где на первом месте видимость, форма всегда будет важнее содержания; брильянты настоящие, но необработанные всегда будут производить на балу меньшее впечатление, чем брильянты фальшивые, но обработанные и оправленные по последней моде[619].

Впрочем, в данном случае брильянт не фальшивый, и прелесть формы вырастает не из чего иного, как из содержания; именно из подлинных добродетелей рождается мнимая красота, та красота поступков, которая доступна всем женщинам. Поэтому мы продолжаем утверждать, что первая обязанность женщины — быть красивой, красивой из почтения к своим родным и друзьям, красивой из уважения к себе самой. Долг женщины — стараться понравиться всем вокруг; это род благотворительности, салонной благотворительности, которая имеет свои достоинства. Украсить досуг тех людей, кто зависит от нас, избавить их от невыносимой скуки, убрать с их пути колючки, очистить их дорогу от камней, предоставить им кров не только уютный, но и элегантный, протянуть им дружескую руку, источающую нежный аромат, принимать их с улыбкой неизменно приветливой, в уборе неизменно нарядном, — все это мелочи, которые, однако, означают: «Я всегда рада вас видеть»; поддержать старого отца, которого пугает старость; ободрить молодого супруга, которого возмущает несправедливость; возвратить вдохновение разочарованному поэту; развлечь больного ребенка; отправить благоуханный букет слепому, прекрасные гравюры — глухому, превосходные сигары — ленивцу, новые романы — подагрику; утешить больного, польстить честолюбцу, одним словом, жить ради того, чтобы нравиться, действовать ради того, чтобы казаться очаровательной, и, пленяя всех, составлять блаженство каждого, — это тоже призвание, и не самое плохое из всех. Пожалуй, жить так — лучше, чем из ложно понятой добродетели вечно брюзжать, из презрения к суетности пугать людей неопрятным видом и нелепым нарядом и, в то время как ваш старый отец умирает от скуки в пустой гостиной, ваш муж умирает от голода за невкусным обедом, а дети умирают от холода в тесных и сырых башмаках, бросать их всех ради того, чтобы навестить на чердаке одного из тех несчастных, которых, возможно, вы же сами обрекли на невзгоды своей неуместной скупостью; ведь источник ужасающей нищеты бедняков — в неблаговидной скаредности богачей.