Когда говорят, что жители города Н. оптимисты, то это нужно понимать в том смысле, что у жителей окружающих городов средний уровень оптимизма ниже, чем у жителей Н.; тогда необходимо иметь в руках городские нормы.
Принято считать, что считать надо «от нуля». Но кто знает, где находится этот «нуль». Все измерения относительны, измерения способностей человека — тем более.
Мы познакомились с нормами популяционными, которые колеблются для разных стран и разных районов. Мужская и женская — это нормы демографические, так же как «молодежная» и «стариковская». Существуют еще нормы структурные, когда мы сравниваем развитие способностей относительно друг друга, например творческий и эрудиционный склад. И еще нормы — патологические, когда «детектор» бракует результат, а психолог подсказывает психиатру, что количественное накопление признаков шизоидности грозит превратиться в шизофрению.
В «детекторе» медицинской симуляции ВОЛа собрано все — бессонница, тошнота, потеря сознания, боли в голове, сердце, желудке; нет только «воды в колене» Джерома К.Джерома. Каждый из признаков-симптомов может действительно иметь место, но вместе многие из них, да еще в невероятных сочетаниях, да при нормальном здоровье (которое определяет отдельный тест) — это и есть медицинская симуляция.
Итак, надежность тестирования в наших руках. Опишем способность достаточно большим набором признаков. Обеспечим знание, умение, желание и возможность тестироваться.
Когда-то психиатры устроили обструкцию изобретателю первого личностного теста, детскому психиатру А.Бинэ (1857—1911). Тесты (в основном операционные), перенесенные из клиники в область рабочей профориентации, вызвали бурю протеста у некоторых западных профсоюзных деятелей. Только обстоятельства, связанные с демобилизацией в 1946—1947 годах в США, позволили обойти с флангов скептиков и утвердить значимость интеллектуальных тестов.
В нашей стране тесты были очень популярны в 20-х и в начале 30-х годов, но затем в борьбе с педологическими извращениями заодно досталось и тестам. Казалось бы, что о них полностью забыли, но, как сообщили нам архивисты, в 40-е годы их продолжали эффективно использовать в области военно-технических специальностей: проверялись реакция, сообразительность, гибкость мышления летчиков, диспетчеров, радистов. Но все это профотбор, а тесты более важны в профориентации.
Далее идет небывалый по силе подъем. Вот отдельные его вехи:
50-е годы: одиночные и осторожные призывы некоторых психологов применять тесты.
60-е годы: применение тестов в клинической практике.
70-е годы: применение тестов в профориентации; открытые письма психологов о том, что тестами могут пользоваться только психологи; монографическая литература о тестах.
80-е годы: применение цветовых тестов; создание мощных тестовых батарей; развитие наряду с личностными межличностных и социологических тестов.
Можно ли все-таки верить тестам? Да, если сначала проверить: что вложил в тест автор, что в действительности определяет тест (а каждый тест что-нибудь да определяет), что мы понимаем под этим и умеем ли тестом пользоваться?
Но тесты — еще не профориентация, а профориентировать нельзя без тестов.
ПОСРЕДНИК
На юго-западе Москвы, там, где проводилось показательное ИСТ-тестирование, по пятницам собираются стажеры. Они обучаются тестам по «методу взаимной эксплуатации»: сегодня они «эксплуатируют» своих учителей, а завтра, когда сдадут экзамены и возвратятся на производство, сами подвергнутся «эксплуатации» со стороны приехавших к ним стажеров.
Вместе со стажерами работают научные работники. Собирается уникальный банк данных тестирования по ВОЛу, «Люшеру» и «Палитре». Для каждого тестированного ВОЛ дает 566 ответов на вопросы, 100 результатов, выраженных в «сырых» очках, процентах и баллах, профориентацию по 15 видам деятельности. Итого 900 данных, для 3 тысяч человек — почти 3 миллиона. На основе этих данных уже составлены социологические портреты интеллигента, мужчины и женщины, научного творческого работника, информационного работника. Составляются портреты математика и химика. Корректируются нормы — популяционные и демографические. Лет семь назад считалась нормальной работоспособность 51—67 процентов, а сейчас женщины разошлись в пределах 50—70, а мужчины ушли до 56—74.
Собирается еще один банк — профессиограмм. Но он пока небольшой: 100 профессий, 2 тысячи экспертиз, 300 тысяч данных. Должности директора цирка, директора детской библиотеки, референта, начальника отдела кадров, режиссера, дирижера, начальника цеха, начальника лаборатории...
Что дальше? Необходимо число должностей и профессий довести до десятков тысяч. Для каждой из них получить профессиональную социограмму — какими являются люди, работающие в этой профессии, и профессиограмму — каким представляется идеальный работник, работающий в наших реальных условиях. Изменятся реальные условия — изменится и представление об идеальном работнике. Как и нормы персонограмм, придется постоянно корректировать профессиограммы.
Развивается общество: увеличивается число профессий, появляются новые, становятся массовыми редкие, какие-то на наших глазах исчезают, меняются общие профессиональные требования, меняются люди. Все это надо исследовать, учитывать и соотносить. По отношению к каждому работнику расставить все профессии, начиная с той, которая ему подходит больше всего, и кончая той, к которой его даже близко подпускать нельзя. Так же можно расставить работников по отношению к данной должности, начиная с того, который наиболее достоин занять эту должность, и кончая тем, которого даже близко сюда подпускать нельзя. Мы уже знаем: не подходит человек для одного — значит, подойдет для другого, для чего-нибудь он обязательно должен подойти.
Профориентировать не значит выделять профессиональную элиту, выносить профессиональный приговор. Профориентировать — открывать перспективу так, чтобы разбегались глаза от подходящих профессий, но не попадались на глаза неподходящие.
Оптимальное соотнесение работника и рабочего места называется «профессиональный клиринг». Это поисковая задача высокой сложности.
Когда появляется необходимость искать? Когда существует большое число однотипных объектов и требуется из них выбрать один, нужный. Для этого все объекты должны иметь какие-то признаки, ко которым они будут отличаться друг от друга.
Представьте себе, что вы гуляете по улице и всматриваетесь в лица идущих вам навстречу людей. Эти лица вызывают определенные ассоциации, связанные с тем, где вы находитесь и куда идете. Вас ожидает встреча с человеком, но вы забыли, как он выглядит. Всматривайтесь в лица прохожих, и вы вспомните его. Ваше правое полушарие мозга осуществило поиск, сопоставляя то, что есть, с тем, что нужно. (Почему правое? Потому что это не был сознательный, логический процесс сопоставления.)
Задача выборки самая простая, и ее можете решить, если знаете признаки, отличающие объект, который ищете, от всех других объектов. Таким образом, соотносятся два списка — «что есть» и «что нужно», и, если списки оказываются идентичными, задача выборки решена. Так в справочном бюро получают адрес жителя города.
Когда все признаки вы не знаете, то список «что нужно» будет укорочен и с ним совпадут списки «что есть» нескольких объектов. Объекты затем вы переберете, чтобы решить, который из них ваш. Это задача подборки. Так колесят по всему городу, получив в адресном столе не один, а несколько адресов: не знали года и места рождения, а человек с такими ф, и. о. оказался не один. Так бывает в библиотеке; ищут одну книгу, получают десять, из которых выбирают две. Следовательно, поиск происходит в два этапа: сначала логически, потом интуитивно, путем перебора.
Третий вариант — задача прямого одностороннего последовательного соотнесения, когда все признаки вы не знаете, но вам нужен один, и только один, объект. Так работает врач, сравнивая пока непонятную для него болезнь с набором известных болезней. Он осматривает больного, расспрашивает его, посылает на анализы, то есть удлиняет список «что нужно», пока он не совпадет со списком «что есть».
