При всей своей однобокости подобные корреспонденции делали на этот раз, в общем, полезное дело, разоблачая лицемерие американских государственных деятелей, не гнушающихся политической игрой фальшивыми картами. А заодно они показывали и нашу готовность дать достойный отпор всякому выпаду против престижа Советского Союза.
* * *
В первой декаде декабря сессия Совета министров иностранных дел успешно завершила работу над мирными договорами с Болгарией, Румынией, Венгрией, Финляндией и Италией. Приближалась к концу и сессия Генеральной Ассамблеи.
13 декабря В. М. Молотов произнес свою заключительную речь на пленуме Ассамблеи, посвященном обсуждению резолюции о всеобщем сокращении вооружений. А 14-го утром он и А. Я. Вышинский покинули США на том же пароходе «Куин Элизабет», на котором прибыли туда. Покинули вместе с основным дипломатическим и обслуживающим персоналом. Представлять Советский Союз до конца сессии было поручено А. А. Громыко, Ф. Т. Гусеву и мне.
Выступив 14 декабря на пленуме с цитировавшейся выше речью по докладу 4-го комитета и дождавшись результатов голосования, я выполнил последнюю из порученных мне на Ассамблее задач. С нескрываемым чувством облегчения я выехал вечером 15-го в Вашингтон.
Кажется, еще никогда в жизни – пожалуй, даже и в военные годы – я не был так переутомлен чрезмерной нагрузкой, как в минувшие осенне-зимние месяцы. Вернувшись в Вашингтон, я не счел зазорным позволить себе и трудившимся вместе со мною работникам посольства трехдневный отдых. Провели мы его вместе с семьями в скромном пансионате в горах на западе Вирджинии.
9. В эпицентре экспансии
20 января 1947 года вышел в отставку государственный секретарь Джеймс Бирнс.
Недолго пробыл на своем посту этот честолюбивый политический деятель, многие годы тянувшийся к высшим государственным постам и в 1944 году метивший в вице-президенты с расчетом заменить в близком будущем больного Рузвельта. Однако изменчивая игра политических сил вынудила его довольствоваться только ролью члена кабинета Трумэна, его политического соперника, которого он никогда не уважал, считая выскочкой и тупицей. Правда, это не помешало ему активно проводить совместно с президентом «двухпартийную политику», нацеленную на установление мирового «руководства» Соединенных Штатов.
Отставка Дж. Бирнса не знаменовала собою изменения внешнеполитического курса американского правительства. Новый глава госдепартамента, генерал Джордж Маршалл, на первой же своей пресс-конференции 7 февраля без всяких экивоков заявил, что будет следовать политике, сформулированной президентом Трумэном и Джеймсом Бирнсом. Своего отношения к Советскому Союзу Маршалл на пресс-конференции открыто не высказал, но несколько дней спустя за него это сделал его заместитель Дин Ачесон, назвавший в сенате советскую внешнюю политику «агрессивной и экспансионистской». Столь откровенно враждебный выпад госдепартамента, естественно, повлек за собою решительный протест Советского правительства в виде ноты В. М. Молотова правительству США.
Таков был весьма симптоматичный дебют Маршалла на новом посту.
Этот шестидесятисемилетний генерал был испытанным служакой американского империализма. Профессиональный военный, он дослужился в армии до очень высоких чинов. С 1939-го до осени 1945 года Маршалл стоял во главе штаба армии США. Обосновавшись теперь в кабинете государственного секретаря, он оставил на своих местах основных творцов «двухпартийной политики» – эмиссаров большого бизнеса, начиная с незаменимого Дина Ачесона. В то же время он основательно «военизировал» руководство важнейшими звеньями аппарата.
Первое серьезное испытание генерала Маршалла на дипломатическом поприще предстояло на открывавшейся 10 марта в Москве очередной сессии Совета министров иностранных дел, в повестке дня которой стояли главным образом вопросы мирного урегулирования для Германии. Но, готовясь к сессии с помощью команды спецов госдепартамента, усиленной «золотыми галунами», Дж. Маршалл параллельно разрабатывал и новые планы американской экспансии. Одним из них, получившим громкую и незавидную славу, был план еще большего ужесточения и без того жесткой антисоветской политики США. Сомнительная честь обнародования этого плана была предоставлена президенту Трумэну, в силу чего в дальнейшем он именовался в политическом обиходе «доктриной Трумэна».
* * *
Выступил он 12 марта на совместном заседании сената и палаты представителей с речью о финансовой помощи Греции и Турции в сумме 400 миллионов долларов. Вопрос этот явился лишь предлогом для провозглашения нового этапа «жесткой внешней политики». Можно не сомневаться, что провозглашение «доктрины Трумэна» отнюдь не случайно совпало с началом сессии Совета министров иностранных дел в Москве. Видимо, по мнению авторов доктрины – Маршалла, Ачесона и иже с ними, – ее явная антисоветская заостренность и демонстративно подчеркнутая готовность США идти на решительные меры для ее осуществления должны были произвести серьезное впечатление на Советское правительство и склонить его к уступчивости при рассмотрении вопросов мирного договора с Германией.
Большая часть речи Трумэна была отведена совершенно несоответствующей действительности характеристике положения в Греции и Турции и лицемерной мотивировке необходимости оказания им помощи. Но, пожалуй, более важное, принципиальное значение, чем вопросы оказания помощи Греции и Турции – в обход ООН, – имели широкие принципы послания, определяющие политику США в отношении многих других стран.
Вот как они сформулированы в речи:
«Организация Объединенных Наций создана для того, чтобы обеспечить прочность свободы и независимости всех наций, входящих в ее состав. Однако мы не достигнем наших целей, если мы не готовы помочь свободным народам в сохранении их свободных установлений и их государственной неприкосновенности против агрессивных движений, цель которых – навязать этим народам тоталитарный режим. Это не более как откровенное признание того факта, что тоталитарный строй, навязанный свободным народам путем прямой или косвенной агрессии, подтачивает основы международного мира и, следовательно, безопасности США… Правительство США часто протестовало против принуждения и устрашения в нарушение Крымского соглашения в Польше, Румынии и Югославии. Я должен также заявить, что в ряде других стран произошли такого же рода события».
Намечая далее политику США, Трумэн заявил:
«Я верю в то, что политика США должна заключаться в поддержании свободных народов, которые оказывают сопротивление попыткам порабощения их со стороны вооруженного меньшинства или путем давления извне. Я верю в то, что мы должны помочь свободным народам в решении их собственных судеб путями, им самим свойственными».
Если очистить эти высказывания от демагогической шелухи, то станет ясно, что речь в них шла о поддержке реакционных режимов в тех странах, где они уже существовали, и о борьбе против якобы навязанных извне прогрессивных режимов в Восточной Европе для насаждения и там реакционных режимов. Само собой разумеется, что оказание помощи реакционным группам или режимам должно было попутно открывать двери для бесконтрольного хозяйничанья американских монополий в этих странах.
С предельной откровенностью агрессивную сущность «доктрины Трумэна» вскрыл маститый глашатай интересов американских монополий Уолтер Липпман. В своей статье в «Нью-Йорк геральд трибюн» от 1 апреля он писал:
