И вот это случилось!
Мы занимались любовью – не сексом, а именно любовью, настоящей любовью, при которой каждый миг приносит столько чувств, что кажется, что вселенная вращается вокруг вас, что внутри бурлит океан, что в мире не существует ничего, кроме вас двоих. Каждая секунда – райское наслаждение.
Следующие восемь месяцев проходили также, бури эмоций сменялись штормами и казалось, что мы самые счастливые в мире, и нам больше ничего не нужно, только быть вместе навсегда.
* * *
Наступил май.
Май изменил все. Мы встречались, общались, занимались любовью. В какой-то момент я начал задумываться о том, что я хочу на ней жениться, что она должна быть моей и только моей. Хоть я и никогда не ревновал ее. Я знал, что из-за ее дьявольской красоты за ней бегает куча парней, но я не переживал, я знал, что она к себе так просто никогда никого не подпустит. Я доверял ей иногда даже больше, чем себе, хотя и существует пословица «Как можно кому-то доверять – если не можешь довериться себе?!»
– Скоро экзамены, мы не сможем так часто видеться – сказала она мне в один из вечеров, когда мы гуляли по набережной.
– Это почему же? – спросил я.
– Мне надо готовиться, а ты отбираешь у меня слишком много времени, – наверное, в тот момент ее эгоизм и начал показывать свое лицо.
– Я забираю у тебя много времени? Интересно, для кого же ты его бережешь?
– я пытался шутить, хотя мне стало обидно.
– Мне серьезно надо много учить. До экзаменов всего полтора недели.
– Ничего, справишься, я уеду на выходные, мне надо родителей повидать, вот и поучишься.
– Я тебе не о выходных говорю! – она даже рассердилась – Я говорю о будних днях.
– Что ты от меня хочешь? – я тоже начинал сердиться. До этого мы с ней ссорились всего один раз и то по мелочи – из-за того, что я пришел пьяным в полпятого утра и кричал под ее окном.
– Я тебе уже сказала! – ее глаза как будто поменялись в ту секунду, я словно смотрел на другого человека, незнакомого мне.
– Ну хорошо, – согласился я. – Не хочешь видеться – не будем!
Меня это сильно взбесило. Если девушка, которую вы любите, не хочет уделять вам время – стоит задуматься, любит ли она вас всерьез или же это просто игра.
После этого разговора я был сам не свой, меня раздражало ее поведение. Как можно быть такой?
Следующие несколько дней были еще хуже, мы то и дело ссорились из-за разных мелочей и при каждой ссоре она была зачинщиком. А у меня просто не было другого выхода, кроме как поддерживать эту ссору или же убежать от нее. Моей чертой характера было то, что я не мог согласиться с человеком, если он был не прав или же его точка мнения не совпадала с моей, и я мог спорить долго, пока он не сдавался.
В конце недели я выключил телефон и уехал к родителям на выходные. Все выходные я то и дело корил себя за какие-то ошибки, миллионы раз прокручивал сцены и думал – нельзя ли было сделать по-другому, чтобы получилось не так, как есть? Я чувствовал вину за то, что уехал, не попросив у нее прощения, хотя прекрасно понимал, что я не затевал эти ссоры, все же надо быть хорошим парнем.
Выходные тянулись для меня словно годы без нее, мне хотелось скорее вернуться домой, обнять Софи, крепко поцеловать и сказать, что больше мы не будем расставаться.
Видимо, она хотела того же. Когда она увидела меня, то начал рыдать и извиняться, говорить, что была не права, что сильно любит меня. И чтобы больше никогда я ее не оставлял так надолго, хотя прошло-то всего три дня.
В этот момент я понял одну истину – слезы значат больше, чем улыбка, потому что улыбаемся мы всем подряд, а плачем только из-за тех, кого любим.
Прошло лето. Пошел третий курс, мы по-прежнему были без ума друг от друга, но та страсть, те эмоции – они не остались прежними, они перешли на новый уровень, когда ты уже привыкаешь, что человек рядом с тобой, вы становитесь единым целым и кажется, что уже только смерть может разлучить вас.
В моем случаи лучше бы это была смерть…
За год, проведенный вместе с Софии, я привык ко всем чертам ее характера, ее эгоизму, самовлюбленности. Она умела любить других и любить меня, но все же больше всего на свете она любила только себя – это, наверное, был один из самых больших ее минусов. Меня даже это не раздражало, я любил ее такой, какая она есть.
Но, наверное, она перестала любить меня таким, какой я есть. Иногда ее раздражало то, что я мог говорить часами, а ей хотелось молчать. Ну, с этим я в какой-то мере мог справиться.
Переломным моментом в нашей жизни стал вечер двадцатого октября. Весь день она вела себя не так, как обычно, она была раздражительна, нервничала и на все срывалась, можно сказать, я видел ее такой впервые в жизни. Она мыла посуду, я сидел и читал книжку, но звук разбитой тарелки моментально отвлек от чтения.
– Я так больше не могу! – сказала она и слезы у нее пошли просто ручьем.
Я быстро поднялся из-за стола и подошел к ней, хотел обнять, но она отстранилась от меня, оттолкнула, словно пыталась сказать «не приближайся ко мне».
– Что случилось? – спросил я.
– Я так больше не могу! Я не могу скрывать это от тебя! – сквозь слезы закричала Софи.
– Ты о чем?
– Я изменила тебе! – наверное, в эту секунду в моем мозгу взорвалась большущая атомная бомба.
– Что? – в недоумении переспросил я.
Это защитный механизм нашего организма – если какая-то стрессовая ситуация, то мы просто не хотим в это верить, мы хотим отгородить себя от этого, залезть в домик, задвинуть шторы и сказать, что нас нет. Но иногда даже бункер не может отгородить нас от злой правды.
– Я изменила тебе… – повторила Софи. – Я не могу скрывать от тебя правду, я слишком сильно люблю тебя…
В жизни я могу простить все… Но не измену. Я был зол на нее, я так сильно ей доверял, так сильно. Она уничтожила все в один миг, одним словом. Прежнего больше никогда не вернуть; как бы вы не старались, некоторые главы жизни нельзя переписать по-новому.
– Кто он? – спросил я, мне было интересно, чем же этот человек мог быть лучше меня, за что она предала наши чувства.
Она стояла и рыдала, слезы текли ручьем, но мне не было ее жалко, я стоял как окаменевший.
– Кто он? – еще раз спросил я, у меня был просто пик злости. Мне казалось, что вулкан вот-вот взорвется во мне.
– Дже… Джеймс… – выговорила наконец она его имя. Но, наверное, этот момент был еще болезненней того, когда я услышал про измену. Это было предательство моего лучшего друга. Мое сердце разлетелось на маленькие кусочки, которые я больше никогда не смогу собрать воедино.
Как я выбежал из квартиры – не помню.
Я помню дождь, который шел в тот вечер – я шел под ним, но не чувствовал его. Я не чувствовал, как капли падают на мое тело, я не чувствовал ничего. Во мне умерло все – все мои чувства, все эмоции, в тот момент умер в чем-то даже я сам.
Я пришел к Джеймсу и с силой постучал в дверь, когда он открыл, я помню его улыбку, этот сукин сын еще смел мне улыбаться, он хотел мне что-то сказать, но не успел – я нанес ему несколько ударов, он не успел ничего понять, как уже лежал на земле с окровавленным лицом.
– Что с тобой? – он попытался меня схватить, чтобы я его не бил, на моих глазах выступили слезы, мне хотелось обвинить его во всех смертных грехах.
Я сумел сдержаться, чтобы не добить его, но я не сумел сдержать свои слезы – наверное, со злостью, которая сидела во мне, вышли и они. Я оставил его, мне уже не было до него дела, он стал для меня пустым местом, никем в этом мире. Я шел по улице и просто рыдал. Рыдал как маленький ребенок. Я так сильно ее любил, и даже его любил, но в один момент в жизни я потерял все.
Я потерял любимую девушку, я потерял своего лучшего друга.
Эта боль никогда не угаснет во мне, она всегда будет разноситься эхом по моему сердцу, по мои чувствам. Я уже никогда не сумею полюбить так, как любил ее, я уже никогда не сумею доверять, как доверял ей. И больше не обрету друга. Лучшего друга.
