Еще одно событие ускорило разрыв. Шли годы, класс Марка обновлялся. Его любимому ученику Себастьену Мильому минуло пятнадцать лет; получив уже в двенадцатилетнем возрасте аттестат об окончании начальной школы, он, по совету Марка, готовился к поступлению в Нормальную школу в Бомоне. С таким же аттестатом окончили школу Марка еще четыре ученика — братья Долуары, Огюст и Шарль, и близнецы Савены, Ашиль и Филипп. Огюст стал каменщиком, по примеру отца, а Шарль поступил учеником к слесарю. Савен ни за что не захотел послушаться Марка и сделать своих сыновей учителями, он кричал, что не имеет желания, чтобы они жили впроголодь и занимались неблагодарным делом, которое все презирают. Он очень гордился тем, что поместил Ашиля к судебному исполнителю, и надеялся подыскать скромное местечко и для второго сына. Фернан Бонгар занялся земледелием на ферме отца — он не смог получить аттестата по своей тупости, хотя немного обтесался в школе и стал несколько культурнее родителей. Так же обстояло дело и с ученицами мадемуазель Рузер: честолюбивая и хитренькая Анжела Бонгар, поспособнее брата, кончила школу с аттестатом, научилась счетоводству и теперь мечтала о счастливой жизни. Шестнадцатилетняя Ортанс Савен так и не получила аттестата; это была хорошенькая брюнетка, набожная и скрытная, она вступила в Общину девы Марии; отец мечтал о выгодной партии для нее, однако ходил слух, что ее соблазнили и ей становится с каждым днем все трудней скрывать беременность. Окончивших сменяли другие ученики в вечном чередовании поколений, и к Марку поступили Леон, который был грудным младенцем во время процесса Симона, и родившийся уже после процесса семилетний Жюль Долуар. Позднее сюда придут дети его учеников, и он будет их учить, если его оставят на посту, и, таким образом, он станет способствовать прогрессу человечества, жаждущего знаний.
Один из новых учеников, — Марк настоял, чтобы его отдали к нему в класс, — доставлял ему немало хлопот. То был одиннадцатилетний Жозеф, сын Симона. Марк долго не решался подвергнуть его насмешкам и травле ребят. Но потом рискнул, считая, что страсти уже утихли, и убедил г-жу Симон и Леманов отдать его в школу, обещав всячески опекать их любимца. Три года он следил за мальчиком и наконец добился, что школьники стали относиться к нему по-товарищески, хотя вначале пришлось его защищать от всяческих обид и оскорблений. Марк даже воспользовался этим живым примером, чтобы внушить детям терпимость, добрые чувства и правила достойного поведения. Жозеф был на редкость привлекательный мальчик — редкая красота матери сочеталась в нем с недюжинными способностями отца. Мальчик как бы преждевременно созрел, стал не по годам сдержан и серьезен после того, как его посвятили в дело отца. Он учился с мрачным упорством и стремился быть всегда первым в классе, чтобы доказать свое превосходство и смыть с себя незаслуженный позор.
Марк поощрял мечту и твердую решимость мальчика сделаться учителем: в намерении сына Симона он усматривал жажду реванша и как бы некоей реабилитации. Именно эта тайная целеустремленность Жозефа, серьезность и рвение мальчика, умненького и красивого, и произвели впечатление на Луизу. Он был ровно на три года старше ее, дети крепко подружились и радостно смеялись при встречах. Случалось, Марк задерживал мальчика после школы, иногда за ним приходила его сестра Сарра, и если Себастьен Мильом тоже оставался в школе, то он составлял им компанию. Они чудесно проводили время — все четверо играли, никогда не ссорясь, так они были во всем согласны между собой. Целыми часами дети читали друг другу книжки, вырезывали картинки, носились, как вырвавшиеся на волю козлята. Сарра в десять лет была очаровательной девочкой, нежной и доброй. Мать держала ее дома, не рискуя отдавать в школу. Себастьен был старше Сарры на пять лет, относился к ней, как любящий брат, и громко хохотал, когда она прыгала к нему на спину и он возил ее на себе, как лошадка. Одна Женевьева была недовольна, когда эта четверка собиралась в их доме. Из-за этого она всякий раз сердилась на мужа. Почему он допускал в их семейный круг этих еврейчиков? Она считала, что общество детей гнусного преступника, приговоренного к каторге, компрометирует ее дочь. Это постоянно вызывало семейные ссоры.
Но вот произошла катастрофа. Как-то вечером дети играли после школы, как вдруг Себастьен, почувствовал недомогание, и Марку пришлось отвести его к матери, — мальчик был бледен и шел, спотыкаясь. На следующий день у него обнаружился брюшной тиф, и три недели он был между жизнью и смертью. Его мать, г-жа Александр, в жестокой тревоге просиживала ночи напролет у постели больного, больше не показываясь в магазине. Впрочем, после процесса Симона она почти совсем отстранилась от торговли, предоставив г-же Эдуар вести дела, и та прекрасно соблюдала их общие интересы. Г-жа Эдуар вообще представляла мужское начало в доме, а после торжества клерикалов, естественно, стала главой их крохотной фирмы. Если присутствие г-жи Александр и ее сына Себастьена, готовившегося поступить в Нормальную школу, обеспечивало магазину покупателей из лагеря светской школы, то г-жа Эдуар со своим сыном Виктором, только что окончившим школу Братьев, успешно расширяли клиентуру за счет клерикального большинства. В магазине были товары на все вкусы — наряду с классическими учебниками и школьными таблицами там можно было купить молитвенники и картинки из Священного писания. Виктор не получил аттестата об окончании школы; это был толстый семнадцатилетний малый, большеголовый, с жесткими чертами и наглым взглядом. Он всегда был шалопаем, скверно учился и теперь хотел завербоваться в солдаты и стать генералом, о чем мечтал еще в детские годы, когда, играя в солдатики, налетал на своего кузена Себастьена и беспощадно его избивал. Будучи еще слишком юным для армии, он бил баклуши, ускользая из-под надзора матери, и, чтобы не заниматься торговлей в магазине, таскался целые дни по Майбуа вместе с другим учеником добрых Братьев — Полидором, сыном дорожного рабочего Суке и племянником Пелажи, старой служанки г-жи Дюпарк. Этот бледный и скрытный парень, необычайный лодырь, в угоду тетке, у которой выклянчивал всякие подачки, собирался стать монахом. Он избрал монастырь, чтобы не дробить на дорогах камень, подобно отцу, а главное — избегнуть военной службы, к которой питал отвращение. Виктор и Полидор, хотя и расходились во вкусах, прекрасно ладили и с утра до вечера шлялись по городу, руки в карманах, или забавлялись с фабричными потаскушками в высокой траве на берегу Верпиль. С тех пор как Себастьен серьезно заболел и его мать г-жа Александр больше не появлялась в магазине, г-жа Эдуар хозяйничала там одна, не зная, где пропадал ее Виктор, уйдя с головой в торговлю, довольная барышами.
Марк каждый вечер приходил справляться о здоровье любимого ученика и был свидетелем душераздирающей драмы — безграничного горя матери, ожидающей, что смерть вот-вот похитит ее сына. Чувствительная г-жа Александр, белокурая и бледная, страстно любила мужа и, овдовев, вложила всю нерастраченную страсть в чувство к ребенку, подобно ей белокурому и нежному. Она ласкала и баловала Себастьена, тот буквально боготворил мать, словно какое-то высшее существо, которому он никогда не сможет отплатить за великие благодеяния. Мать и сына связывала крепкая и нежная дружба, та великая любовь, когда два существа как бы сливаются воедино и уже не могут обходиться друг без друга. В тесной комнате на антресолях, над магазином, темной и жарко натопленной, Марк заставал г-жу Александр в слезах; она с трудом сдерживала рыдания, пытаясь улыбнуться исхудавшему мальчику, который горел в жару.
— Ну как, мой Себастьен, дело идет на поправку, не так ли?
— Ах, нет, господин Фроман, мне плохо, очень плохо.
Больной говорил еле слышно, сдавленным и прерывистым голосом. Мать, с воспаленными от бессонницы глазами, весело восклицала, вздрагивая всем телом:
— Не слушайте его, господин Фроман, ему сегодня гораздо лучше, мы с ним выкарабкаемся.
