- Какая еще программа? - не понял Бойцов.
- Нет времени объяснять. Скажи, заряд может быть подорван на месте?
- Только если раздобыть пусковое устройство, а в придачу к нему человека, знающего коды и правила обращения с устройством.
- Боюсь, что для нашего шамана это не будет невыполнимой задачей. Степан, если мы не остановим его, он устроит ядерный взрыв.
- Я все понял! - в голосе Бойцова, как всегда в минуту опасности, послышались металлические нотки. - Вы с Захаром берите Обрубкова и Мишу, и быстро езжайте на аэродром, а мы с Лейлой устроим засаду в штабе. Если шаман догадается поискать устройство, то штаб ему не обойти. Сейчас я пришлю к вам Никиту, он будет знать куда ехать.
Едва команда погрузилась в микроавтобус, как от Бойцова последовал новый звонок:
- Сергей, мы опоздали, шаман уже побывал в штабе и получил все, что ему нужно, а кроме того машину и все необходимые пропуска. Не знаю только, зачем они ему понадобились, он и без того везде свободно проходит. Расклад времени у нас такой: до аэродрома не меньше полутора часов езды, они выехали двадцать пять минут назад, и догнать их на машине мы не сможем. Сейчас я организую вертолет. Дай трубку Никите, я объясню ему, куда вас привезти.
Но все усилия Степана не смогли победить обыкновенную российскую расхлябанность. На вертолетной площадке просто-напросто не оказалось готовой к полету машины, пока взлетели, время было потеряно. И снова, как это уже бывало в минуты смертельной опасности, Жуковский почувствовал прилив сил. Вертолет двигался вдоль ведущей к аэродрому дороги, и ядерный заряд он увидел еще издали. Да и мудрено было не заметить, слишком мощное поле смертельной опасности окружало его. Бомба лежала на специальной платформе в кузове грузовика, двигавшегося в сопровождении двух машин охраны в сторону города. Даже не вникая в устройство смертоносного изделия, Сергей понял, что оно готово к взрыву, и достаточно одного лишь радиосигнала, чтобы над дорогой вырос радиоактивный огненный гриб.
Жуковский расширил пределы мысленного обзора и обнаружил шамана на заднем сидении УАЗа, на полной скорости несущегося в направлении, противоположном тому, в котором двигалась бомба. Рядом с ним сидел человек с майорскими погонами на плечах, на коленях у которого лежал серебристый чемоданчик. До того места, откуда они могли взорвать ядерный заряд, не подвергая себя опасности проникающего излучения и других поражающих факторов, было уже недалеко. Все это Сергей коротко сообщил своим спутникам.
- Высаживайте меня, - предложил Бойцов, - я загоню машину с фугасом куда-нибудь между сопками, чтобы, если взрыв все-таки произойдет, хоть немного ослабить его последствия. А вы догоняйте шамана. Сергей, я верю, ты сможешь остановить его.
По решительному лицу Степана было видно, что он не отступит от своего решения, поэтому спорить с ним никто не решился. Вертолет завис в метре над землей перед маленьким караваном с бомбой. Бойцов выпрыгнул и, придерживая шапку, отбежал в сторону. Ми-8 резко взмыл вверх и помчался вдогонку за автомобилем, уносящим шамана и находящегося под его полным контролем офицера, готового в любой момент набрать нужный код и привести в действие адскую машину. Жуковский понимал, что на таком расстоянии он не сможет ничего сделать с электронной начинкой чемоданчика. А шаман, между тем, отдал майору приказ, и тот, раскрыв чемоданчик, принялся набирать на клавиатуре код. 2,7,0,7...
Сергей откуда-то знал, что код состоит из четырнадцати цифр, и когда майор наберет их все, ему останется только вставить маленький ключик, повернуть его и нажать большую черную кнопку. 1, 9, 5, 2...
Обнаружив узенькую щелку, ведущую в захваченное шаманом сознание офицера, Жуковский немедленно просочился через нее. Следующей цифрой должна была быть восьмерка. Усилие - и палец майора, дрогнув, нажал на клавишу с цифрой девять. Окончив набор кода, он повернул ключ и нажал черную кнопку. Шаман впился глазами в дисплей, но на лице его отразилось разочарование. На дисплее появилась надпись: "Код неверный, у вас есть еще одна попытка".
Шаман выхватил из кобуры на поясе майора пистолет, взвел затвор и прижал ствол к его виску.
- Если ты еще раз неправильно наберешь код, я застрелю тебя! - завизжал он срывающимся на фальцет голосом.
Или офицер знал английский язык, или же его убедил приставленный к голове пистолет, но он сбросил набранные цифры и начал все сначала. Жуковский ощутил полное бессилие. Никакое внушение не могло пересилить естественное чувство самосохранения, и теперь майор неминуемо наберет правильный код. Единственное, что он мог сделать - погрузить майора в сон, но что это даст? Шаман наверняка уже извлек код из его сознания, и способен самостоятельно активировать бомбу. Справится же с самим шаманом было трудновато даже в прямом контакте, а уж на таком расстоянии... Но выход, кажется, нашелся.
- Поддержите меня! - перекрикивая шум двигателя, обратился он к Захару и Лейле. Те поняли его, и Жуковский почувствовал новый прилив сил. Времени вникать в устройство аппарата не оставалось, и он попросту изо всех сил шарахнул по блоку питания. Выдаваемое им напряжение повысилось в сотни раз, одновременно накоротко замкнулось множество контактов, и из-под клавиатуры посыпались искры, заставившие майора отдернуть обожженные руки. Шаман опустил пистолет - хорошо, хоть не выстрелил от неожиданности, и закричал:
- Что? Что случилось? - на что майор, конечно, не мог ничего ему ответить.
9
Настя не находила себе места. Надо было как-то объясняться с Максимом - несмотря на все заверения, она понимала, что его терпение не безгранично. А тут снова пропал отец, и ей приходилось успокаивать по телефону маму. Кроме всего этого нужно было ежедневно уделять несколько часов сыну Антоше, который уже вовсю проявлял характер, толкаясь ногами в животе, поэтому она объявила всем клиентам, что уходит в декретный отпуск и закрыла студию на неопределенное время.
Она могла бы справиться и с большим количеством проблем, если бы отец не открыл ей в последнее посещение то, что теперь не давало ей покоя. Бедный папа! Когда Настя узнала, что пришлось ему испытать, она пришла в ужас. Ей казалось, что случись такое с ней, она просто не выдержала бы. Прожить чужую жизнь, да еще полную потерь и страданий, не имея возможности остановить "показ", вырваться из этого кошмара! Бр-р-р...
Сегодня звонила мама, сказала, что папа, наконец, позвонил ей, почему-то из Хабаровска. Что его туда занесло, какие у него там дела? И вообще, она думала, что после переезда на материк отец остепенится, перестанет мотаться туда-сюда. Что им, денег не хватает? Мама даже себе не могла объяснить, что ее тревожит, но Настя видела - она инстинктивно понимает, что муж и дочь что-то скрывают от нее и, ясное дело, это не могло ей понравиться. Если бы мама оказалась сейчас рядом, Настя смогла бы ее успокоить, но по телефону она еще не научилась этого делать.
Когда вернется отец, решила она, нужно будет открываться перед мамой. Тянуть больше нельзя. Надо только придумать, как это сделать, чтобы не нанести ей психической травмы. Сделать это будет нелегко, потому что мама никогда не верила ни во что сверхъестественное, и даже по телевизору никогда не смотрела мистических фильмов и передач о паранормальных явлениях.
И Максим. С ним явно что-то происходит. Нет, это, конечно, не женщина. Появись у него кто-то, она бы сразу почувствовала. Ей не пришлось бы даже заглядывать в его сознание. Нельзя - значит, нельзя! Однажды дав себе зарок, она запрещала себе даже думать об этом, хотя временами ой, как хотелось, но она давила любопытство в зародыше. Настя знала, что Максим пишет новую картину и придает ей очень большое значение. Но почему он не стал писать ее дома? В квартире была комната, идеально подходящая под студию, с тремя огромными окнами, выходящими на солнечную сторону, и Максим уже написал в ней несколько картин, две из которых даже попали в галерею. Но почему-то сейчас он заявил, что ему нужно поработать в одиночестве, и пишет новую картину в своей однокомнатной квартире, где условия для работы далеки от идеальных. Когда Настю особенно одолевало любопытство, и она подкатывалась к Максиму, пытаясь узнать, что же такое он пишет, что ей нельзя увидеть раньше времени, он ласково целовал ее и неизменно отвечал одно и то же:
