Так Обрубков оказался в ее однокомнатной квартире, которая по стечению обстоятельств располагалась в одном районе с той квартирой, которую выделило ему родное ведомство. Он чувствовал себя неловко, и надеялся все-таки уговорить ее лечь спать, а самому ретироваться домой, но Ирина не хотела и слышать. Она предложила Василию Тимофеевичу ложиться в комнате, а сама собиралась сидеть на кухне. Он, конечно, не соглашался, заявив, что совершенно не хочет спать, и посидеть на кухне может сам, лишь бы был свежий чай. Они долго препирались, пока оба не оказались на кровати в комнате, и в итоге спать до утра не пришлось обоим. С этой ночи они встречались еще несколько раз, и Обрубков незаметно привык к мысли, что не представляет себе дальнейшей жизни без Ирины.
Василий Тимофеевич никогда не был ходоком. Даже после развода с женой женщины в его холостяцкой квартире появлялись нечасто. Он робел с ними, не зная о чем говорить, хотя, в общем-то, никогда не лазил в карман за словом. А с Ирой ему было легко, и с девчонкой ее, Анечкой, не оказалось никаких хлопот, как будто она всегда путалась у него под ногами и тарахтела, не переставая.
На службе, конечно, ребята догадывались обо всем, но, отдать должное, не было не только сальных намеков, но даже двусмысленных взглядов, что приятно удивило Василия Тимофеевича. Уж в прежнем его отделе, это он точно знал, проходу бы не дали кобелячьими намеками и подколками. А тут ни слова, даже когда он стал все чаще уезжать на ночь в Москву. Хотя все отлично знали, что его московская квартира до сих пор стоит пустая, он не удосужился до сих пор купить туда не то, что кровать, но даже стулья.
Вот и сегодня он собирался к вечеру уехать в Москву. Срочных дел не было, и Обрубков по поручению Архангельского до обеда натаскивал подчиненных, обучая их основам оперативной работы, в которой ни один из них не смыслил ни бельмеса, после обеда изучали уголовное право, а потом два часа валяли друг друга в спортзале. В шесть часов вечера, когда он собирался вывести из гаража свой "Гранд Чероки", зазвонил мобильник, и Игнат Корнеевича сказал:
- Тимофеевич, ты уж, пожалуйста, не намыливайся никуда. Надо пару дней побыть на тревожном положении. Звонил человек от Жуковского, просят помощи. Наверно, придется поработать вместе с ними. Не спрашивай, что будем делать, этого я сам пока не знаю, но помочь нужно, - и отключился, не ожидая ответа.
Обрубков вздохнул, вышел из машины и позвонил Ирине, чтобы несколько дней не ждала его. Ему даже не пришло в голову возмущаться или спорить. Работать по просьбе Жуковского было честью. Он твердо знал, что тот никогда не попросит сделать что-нибудь такое, что может пойти вразрез со служебным долгом или человеческой совестью.
3
Начальник районной горнотехнической инспекции Александр Евгеньевич Майоров чувствовал себя достаточно значительной фигурой, чтобы не придать большого значения визиту двух вежливых молодых людей в штатском, плечистых и крепких, которые появились в его кабинете за десять дней до Нового года. Когда они с важным видом предъявили красные книжечки и представились: "Военная контрразведка Дальневосточного военного округа", он снисходительно усмехнулся и сказал, как ему показалось, с безукоризненно вежливой иронией:
- Господа офицеры, несмотря на мою фамилию, я не имею ни малейшего отношения к вооруженным силам. Я, к сожалению, даже в армии служить не сподобился. Так что, вряд ли могу быть вам чем-нибудь полезен.
- Простите, господин Майоров, - в тон ему ответил один из визитеров, в удостоверении которого значилось звание "майор" (второй, который помладше, был лейтенантом), - позвольте нам самим определить степень вашей полезности. Сейчас вы ответите на несколько наших вопросов, и на этом мы расстанемся к обоюдному удовольствию.
- А если я не захочу на них отвечать? - не привыкший к такому тону, Александр Евгеньевич изменился в лице и подпустил в голос начальственную нотку. - Повторяю - я не имею отношения к армии, и вы не можете...
- Можем, - спокойно перебил его молчавший до того лейтенант. - А еще мы можем доставить вас в местное отделение милиции или ФСБ и допросить там под протокол. Если и там вы откажетесь разговаривать с нами, то будете задержаны и привлечены к ответственности за отказ от дачи показаний со всеми вытекающими последствиями. Зачитать вам соответствующую статью уголовного кодекса? Не надо? Тогда в вашей воле выбрать - поговорить с нами здесь и сейчас, в неофициальной обстановке и без всякого протокола, или привод и все последующие за ним неприятности.
- Нет, что вы, - пошел на попятную Майоров, поняв, что незваные гости не шутят. - Вы меня неправильно поняли. Просто я на самом деле не знаю, чем могу быть полезен вашему э-э-э... ведомству.
- Скажите, Александр Евгеньевич, - спросил майор, не обращая внимания на его оправдания, - вы на прошлой неделе инспектировали шахту на ручье Ханданах?
- Ах, вот оно что! - у Александра Евгеньевича отлегло на сердце. - Да, было такое дело. Значит, иностранцами интересуемся? - он посмотрел на контрразведчиков с хитрым заговорщическим прищуром.
- Посмотрите на этот план шахты, - майор развернул на столе бумагу, по-прежнему игнорируя ужимки инспектора, - все ли на нем соответствует действительному расположению стволов и штреков?
- На глазок и не вспомнишь, - почесал голову Майоров, - но у меня есть другой план, который мне дали на Ханданахе. На нем все соответствует, мы проверяли, так что можно сравнить...
Он подскочил со стула и стал суетливо рыться в шкафу. Посетители терпеливо ждали. Наконец Майоров достал толстую картонную папку и положил ее на стол.
- Вот, давайте посмотрим... ага, практически все совпадает, отметки по глубине сходятся. Какие еще будут вопросы?
- А вы уверены, что глубина шахты нигде не превышает указанных значений? - спросил лейтенант.
- Для чего? - удивился Александр Евгеньевич. - С глубиной содержание металла убывает, так зачем нести лишние расходы?
- Хорошо, - кивнул головой майор, делая пометку в блокноте. - Тогда следующий вопрос - вы не заметили в шахте что-нибудь странное? Дам подсказку - нас интересует, нет ли там замаскированного хода, пробитого в глубину. Как это у вас называется - в коренные породы?
- Если что-то подобное и было, то мы этого не видели, - подумав, ответил Майоров. - Но я не понимаю, для чего...
И снова контрразведчики проигнорировали его любопытство.
- А вообще-то странности были, - добавил Александр Евгеньевич, которому стал надоедать непонятный разговор, и захотелось поскорее его закончить. - Главная странность - сама закладка этой дурацкой шахты. Конечно, не мое дело, но все это похоже на какую-то аферу. Только кому это нужно? Не знаю, кто за всем этим стоит, но денег они потратили уже больше, чем смогут заработать при самом лучшем раскладе. Вот и разбирайтесь, для чего это им понадобилось, а у меня нет никаких предположений.
- Вы в этом уверены? - спросил майор.
- Еще бы! - ответил Александр Евгеньевич, обидевшись, что майор усомнился в его профессионализме. - Я не первый десяток лет работаю в районе, восемь лет оттрубил главным инженером на прииске, так что кое в чем разбираюсь. Как у нас можно получить прибыль? Только сведя затраты к минимуму, платя мизерные зарплаты и ни копейки не тратя на социальную сферу. А у них, вы бы посмотрели... - он обреченно махнул рукой.
Майоров промолчал о том, что еще во время инспекции понял - с этой шахтой что-то нечисто. Как и о том, что, вернувшись после инспекции в райцентр, сунулся в архив геологической экспедиции, где обнаружил, что в злополучном распадке в семидесятые годы проводилась разведка, но не силами экспедиции, а какими-то непонятными людьми, после чего документация ушла в неведомом направлении.
Контрразведчики задали еще несколько вопросов и удалились, потребовав сохранить разговор в тайне, что Александр Евгеньевич и делал целых два дня, после чего не выдержал, и поделился с подчиненными, ездившими вместе с ним на инспекцию злосчастной шахты. Оказалось, что к обоим приходили те же плечистые молодые люди в штатском. А когда они узнали из новостей о взрыве на Ханданахе, то, посовещавшись, решили последовать совету и от греха подальше держать рот на замке.
