В конце концов он решил, что повод у него есть – расспросить Данилу о намечающемся путешествии. Когда Федор был уже поблизости от палатки старика, до него донеслись оттуда негромкие, но сердитые голоса. Заинтересовавшись, он решил послушать, о чем они так спорят. Удалось расслышать не все, но в итоге он понял, что Неля с кем-то поссорилась на станции, а старик распекает ее за это:

– Ну, и зачем ты его укусила? – спрашивал Данила. – Он говорит, ты чуть ухо не отгрызла ему.

– Дед, да врет он, не слушай его. Не кусала, только оцарапала слегка.

«А девушка-то не промах, умеет за себя постоять», – подумал Федор. Почему-то ему понравилось, что у Нели, судя по всему, есть характер.

– Он сказал, ты его чуть без глаза не оставила, все лицо располосовала, – упрекал старик.

– Так я за дело, дед. Он знаешь, как назвал меня – шлюхиным отродьем.

Старик некоторое время молчал. Потом тяжело вздохнул:

– Ну и что? С тебя убудет, что ли? Мало ли идиотов здесь? Я тебе говорил – тебе надо сидеть тихо и не высовываться. Тебя здесь терпят только из-за меня, из-за того, что я здесь кое-кому нужен. Случись что со мной – тебя вышвырнут мигом.

– Да знаю я, дед. Но зачем он так?

– А черт его разберет! – с неожиданной злостью сказал Данила. – Может, понравилась ты ему, и он так свои чувства демонстрирует. Щенок! Я б ему уши надрал, но нельзя, нельзя нам светиться. Нельзя в разборки всякие встревать – не в таком мы положении, и так на нас тут косо смотрят. Тем более он – сын начальника караула, а ты тут кто?

Девушка лишь ожесточенно сопела в ответ.

– Ладно, забыли, – сменил гнев на милость старик. – Ты когда мне заплатку поставишь уже – так мне и идти с продранным локтем?

– Да я сейчас, дед, уже почти все.

Федор решил, что можно уже и заглянуть, покашлял у входа. Неля сидела и сосредоточенно что-то зашивала в полутьме, близоруко щурясь, на него едва взглянула.

– Ну что, надумал? – спросил старик.

– Не знаю, – сказал Федор. Показалось ему, или девушка вздрогнула.

– Хорошо, – кивнул старик, – подумай как следует. Время у тебя есть до завтрашнего вечера. Потом мы уйдем – с тобой или без тебя.

Федор вылез из палатки, вслед за ним тут же выбралась Неля.

– А зачем ты так спешишь на Китай-город? Тебя там кто-то ждет?

– Да нет, просто дела там, – невнятно промямлил Федор. Почему-то ему не хотелось упоминать про Веру.

– Вообще-то лучше бы тебе не ходить с нами, – сказала вдруг Неля, пристально на него глядя.

– Почему? – удивился Федор.

– Наверху опасно. Ты можешь не дойти. Не знаю, что ты натворил и от кого бежишь, но лучше отсидись тут, а потом возвращайся через Ганзу.

– Но ты же не боишься ходить наверх? – обиделся почему-то Федор.

– Я – другое дело. Я не раз уже там была, – произнесла девушка. Но в печальном взгляде Федор прочел другое: «Я никому не нужна, никто не будет беспокоиться, даже если погибну». У него защемило сердце.

– Спасибо за предупреждение. Я подумаю, – сказал он. На самом деле ее уговоры возымели обратное действие. Ему из упрямства захотелось теперь идти с ними.

Вечером он снова бродил по станции, но Неля не показывалась – видно, собиралась в дорогу. Федор подумал, что она уйдет со стариком неизвестно на сколько, и он ее, может, никогда больше не увидит. Он сам не понимал, почему его это так беспокоило. Раздосадованный, он лег спать, так и не увидев девушку. И еле дождавшись утра – хотя утро на станции было понятием относительным, разве что включали более яркое освещение, и первая смена выходила в цех на работу, – отправился к старику.

Когда он заглянул в палатку, Данила, казалось, дремал, а Неля что-то складывала в рюкзак. Она не удивилась его появлению.

– Все-таки решился? – сказала она.

Он подумал, что девушка снова начнет его отговаривать, но у нее, казалось, опять изменилось настроение. Она была сосредоточенна и серьезна и говорила лишь о практических подробностях – что надо взять из продуктов и как себя вести, оказавшись наверху.

– Еще Фил с нами пойдет, я слышала, он просился у Данилы, – сказала она как бы невзначай. – Сказал, что хочется ему опять увидеть деревья, траву – хоть бы и при свете луны.

– Фил – это прозвище? А как его зовут на самом деле?

– Вообще-то Филиппом. Но старик его чаще кличет Философом, – пояснила Неля.

– А что, Данила всех, кто ни попросит, с собой берет? – удивился Федор. Фил вовсе не производил впечатления человека, способного хорошо чувствовать себя на поверхности.

– Нет, не всех, – сказала Неля.

– Почему ж его берет? Он же, скорее всего, только мешать будет.

Неля пожала плечами. У Федора создалось впечатление, что она что-то знает, но молчит.

– Ладно, мне еще собираться надо, – сказала она, – вечером к нам приходи.

Федор отправился бродить по станции и вскоре наткнулся на Виталю.

– Ну что, пойдешь со стариком в поход? – спросил тот.

Федор удивился, как быстро здесь расходятся слухи – он и сам еще сомневается, а другие уже лучше него все знают.

– С вами, говорят, еще этот, бездельник малахольный, собирается, – проворчал Виталя. – Вот не понимаю, зачем старик его-то берет. Он вам только мешать будет. Странно – старик вроде просто так ничего не делает.

Федор пожал плечами:

– Может, на что-то этот бездельник и способен. Откуда мне знать – я тут человек новый.

– Да никчемный он совсем, – фыркнул Виталя. – Сидит сиднем, наверху после Катастрофы и не бывал ни разу, от работы отлынивает. Живет с теткой какой-то, та его и подкармливает. Что только нашла в нем? Но и ее он уже достал – говорят, чуть что, она его сковородкой лупит, редкий день без скандалов у них обходится.

– Ну, теперь понятно, почему он в поход собрался, – развеселился Федор. – Если ему все едино от удара сковородкой помереть суждено, так уж лучше перед смертью на воле побывать.

– А я вообще не знаю, чего ему наверху надо, – проворчал Виталя. – Ладно бы еще храбрый был, а так – ни богу свечка, ни черту кочерга. Какая крыса его укусила? Наверху и не такие пропадали. Слыхал про Костю-то?

– А что, так и не вернулся? – спросил Федор. Виталя развел руками:

– Не-а. И теперь уж, видно, с концами. Дашка рыдает – ей одной теперь детей поднимать. Да ведь дура она. Говорили ей – от сталкеров если вообще что-то и родится, то разве что уроды шестипалые. Но она умных людей не слушала, вот и расхлебывает теперь. Одного ребенка, говорят, вообще не доносила, скинула на шестом месяце. А другого хоть и живым родила, да тоже не на радость. Видал ее мальчишку?

Федор кивнул.

– Только девчонка вроде нормальной получилась – да и то вроде соображает не так, чтоб очень, – рассуждал Виталя.

«Ты, можно подумать, лучше всех соображаешь», – внутренне вскипел Федор, глядя в покрасневшие, с сеткой лопнувших сосудов, хитрые глаза Витали. А тот продолжал:

– Оно, конечно, парнишка не виноват, что таким родился, надо было матери раньше головой думать. Но у Дашки мозгов всегда маловато было, с самого детства она на сталкеров заглядывалась. А уж когда постарше стала – вообще беда. Ни одного не пропускала: будь ты хоть какой, хоть косой, хоть кривой на один глаз, хоть горбатый, но если на поверхность ходишь – для Дашки ты герой. Сразу у нее крышу сносило. И дети у нее все от разных отцов. Первым самым, который не выжил, ее Витька наградил – и погиб тут же, даже раньше, чем она ребенка скинула. Вторая – девчонка – от Олега Кувалды, тот пару лет прожил с ней. А потом тоже не вернулся с вылазки однажды. К Дашке даже прозвище потом приклеилось – Черная Вдова. А пацан – Костин. Не побоялся Костя слухов, а может, ему все равно было. А зря – народ просто так прозвище не даст. Вот теперь и сам ушел – далеко, туда, где ни печали, ни воздыханий… наверное.

«Интересно, – подумал Федор, – что же так ее привлекает в сталкерах? Романтика эта? То, что они носят оружие, сражаются с мутантами? Или тут чисто практический интерес – они ведь могут приносить с поверхности всякие интересные штучки, каких больше ни у кого нет».