— Так вы пришли оправдаться! — вдруг воскликнула она, сама того не ожидая.

Принцепс Великой Виргинии скривился, словно получил пощечину. Но эта гримаса вспыхнула и сгладилась. На лице его проступило нечто вроде растерянности.

— Да, вы правы, Ваше Величество… — сказал он необычайно мягким голосом. — Я привык брать не прося… но сейчас я прошу вас… Да, я пришел оправдаться, потому что мне стыдно…

В сердце у Жанны дрогнуло нечто похожее на симпатию к этому человеку. Она увидела вдруг, что он, в сущности, глубоко несчастен.

— Герцог, — торопливо проговорила она, — конечно, я боюсь пыток, но я должна испытать то же, что и Эльвира. Она — мое второе «я», и я у нее в долгу. Это будет справедливо… Я наконец хочу этого!..

Принцепс, кусая губы, смотрел на нее. Жанна собралась с духом:

— Эльвиру… Эльвира была на Люциферовом ложе?

— Нет, — хрипло сказал он. — Эта машина существует в больном воображении Чемия.

— Так это все-таки чемианцы подложили мне на стол красную гадину?.. Извините меня, герцог… Вы, конечно, не могли сделать такой подлости… а я думала, что лакеи подкуплены вами… Я хорошо помню — в тот день в кабинет входил только Лианкар и они…

При этом имени Фрам снова скривился:

— Когда это было? В мае? — Он с ненавистью сжал кулаки. — Ах, я не знал этого за ним! Ах, сволочь! Проклятье, что за скотина!

Жанна даже удивилась:

— Что с вами? Вы ругаетесь, как солдат…

— Прошу простить меня, Ваше Величество… — Он провел рукой по лицу. — Но мне придется нанести вам еще один удар. Я забыл, что вы не знаете этого. Герцог Марвы…

— Что, он тоже умер? — спросила Жанна довольно равнодушно.

— Нет. Он заседает в Лиге Голубого сердца яко первейший ее член, — раздельно сказал Фрам.

На этот раз она потеряла сознание. Он ждал этого, и потому сразу позвал монашек. Бегинки принесли острой соли, захлопотали, приводя ее в чувство. Фрам, сцепив руки за спиной, смотрел в темное небо за окном.

«Мог ли я не принимать его?.. Знал ли я обо всех его качествах?.. Теперь все это бесполезно. Да, и я негодяй, не менее, чем он. Или нет? Ах, к чему торговаться с собственной совестью…»

— А ведь я никогда не доверяла ему… — услышал он ее голос.

Он обернулся. Монашек уже не было. Жанна обессиленно лежала в кресле. Он подошел, сказал, стоя над ней:

— Он давно изменил Вашему Величеству. Я принял его помощь. Он сказал, что ненавидит вас. Не знаю, правда ли это, но я ненавижу его всеми силами души — это правда. И я бессилен перед ним. Я ничего не могу с ним сделать. Хоть я и не верю в Дьявола, но иногда мне кажется, что он не человек.

И тогда она подняла голову и посмотрела ему в глаза. У нее было совсем другое лицо — лицо человека который точно знает, что ему делать.

— Сядьте и послушайте меня теперь, — сказала она холодно, решительно.

Он повиновался.

— Итак, — сказала она, — меня отдадут Чемию?

Он кивнул.

— А что сказал Лианкар?

— Он голосовал «за».

— Очень хорошо. Нам с вами делить уже нечего. Но у нас есть общий враг. Вы не знаете, как с ним покончить, зато знаю я. Извольте сесть поближе, такие вещи следует говорить вполголоса.

Он заметил, что ее колотит нервическая дрожь. Он быстро окинул взглядом темные углы кельи, прислушался к глухому говору солдат в караулке, затем взял тяжелое кресло и перенес его через стол, поставил рядом с креслом Жанны.

— Говорите, Ваше Величество, — сказал он очень тихо.

— То, что я сейчас скажу, — почти зашептала она ему в лицо, — есть королевская тайна. Я передаю вам эту тайну не затем, что королем стали вы, но затем, что вы ненавидите того же, кого я ненавижу. Обещайте мне… Нет, не нужно… Вы и так… О! — вдруг застонала она, падая лицом в руки, — о, как я его ненавижу! Как я его ненавижу!.. Вы мой враг, но вы честный враг…

Она вскинулась, схватила его руками за грудь камзола.

— Убейте его! — шепотом закричала она. — Раздавите его! О Боже, и ты видел все это!.. — Она снова упала лицом в руки, и он услышал, как стучат ее зубы. — Дайте мне вина… я не могу…

Вино нашлось не сразу. Наконец монашки притащили две бутылки венгерского; он собственноручно налил стакан. Все это время Жанна плакала в голос, лежа головой на столе. Принцепс присел около нее.

— Вот. Выпейте, Ваше Величество, вам станет легче.

Она приняла дрожащими руками стакан и, хлюпая, стала втягивать в себя вино. Принцепс глядел на нее с пронзительной жалостью. Это чувство было ему ново и незнакомо, но он не подавлял его. Это было хорошее чувство, доброе чувство.

— Сейчас… я сейчас… — пробормотала она, отставив стакан и вытирая слезы. — Сейчас я все скажу…

Она несколько раз глубоко вздохнула, выравнивая дыхание, и наконец заговорила, ровно, почти не запинаясь:

— В 1563 году, когда против отца моего, короля Карла, был составлен заговор — вы знаете, кто стоял во главе, — дело заговорщиков погибло в результате предательства. Их выдал один дворянин из свиты герцога Марвы, который знал гораздо больше, чем ему следовало. Он был француз, гугенот, его звали маркиз Жозеф де Лианкар. И за эту услугу король Карл пожаловал его герцогством Марвы, хотя официально известно, что он получил столь высокую награду якобы за спасение жизни короля в венгерском походе.

Она посмотрела на него. Нет, он-то сознания не потерял, но лицо его было страшно. Против воли она испытала удовлетворение, даже злорадство: она была не просто беззащитная жертва, она тоже могла очень больно ударить.

— И это не одни слова, — сухо продолжала она, — имеется документ. Тайну рождения герцога Марвы знали только двое: король и герцог Фьял, мой дядя. Именно он записал все это для меня в памятной тетради. Он был почему-то уверен, что престол займу именно я… уж не знаю почему, но вышло-то по его… Дело сейчас не в этом. В моем кабинете, в Аскалере, есть ларец из красного дерева. Где он стоит — не помню… кажется, в бюро… но он определенно находится в кабинете. Надеюсь, вы опечатали кабинет? — Она спросила это резко, как у провинившегося чиновника.

— Да, — кивнул он. — Там еще ничего не трогали.

— Тогда считайте, что Лианкар у вас в руках. — В ее голосе было прямо-таки торжество. — Найдите этот ларец и возьмите синюю тетрадь. Лианкар, очевидно, полагает, что тайна его рождения умерла вместе с королем и герцогом Фьял, он не знает, что она перешла ко мне. Она там, в синей тетради. Возьмите и убейте его. Призвание этого господина — предавать своих господ. Положите этому конец.

Он встал, преклонил перед ней колено и поцеловал ее руку.

— Клянусь вам, — сказал он, — Лианкар умрет нелегкой смертью. Он заплатит за все. За все свои измены… Спасибо вам, Ваше Величество. — Он еще раз почтительно, как верноподданный, поцеловал ее руку и встал с колен. — Но вы, Ваше Величество, — сурово произнес он, — вы должны умереть первой. Пусть он увидит это… Но его теперь ничто не спасет…

— Хорошо, — сказала Жанна. — Все-таки я буду отомщена… это хорошо… А теперь, — она перевела дыхание, — теперь зовите ваших палачей. Я все сказала.

Она встала и выпрямила плечи. Герцог Фрам бережно, мягко остановил ее:

— Повремените, Ваше Величество… Вы сказали все, но я еще не все сказал.

Он снова придвинул свое кресло, уселся, прищурившись на свечу. Жанна тоже присела и смотрела на него.

— Я шел к вам с этим с самого начала. Вы верно сказали: мне нужно было оправдаться, но не только это. Я шел облегчить ваш конец. Сейчас объясню. Речь пойдет о том, кто будет королем после Вашего Величества…

— Вот странно, вы же будете, — сказала она. Они уже разговаривали, как единомышленники.

— Нет, после меня… Об этом надо также говорить вполголоса. — Он нагнулся близко к ней и прошептал: — Тс-с, тише. Мне известно, что у Вашего Величества есть сын.

— Что?! — закричала Жанна, откидываясь от него.

— Тише… умоляю вас… тише…

Жанна вся тряслась. Фрам налил вина и поил ее из своих рук.