Что же касается предположения Г. Малиничева о существовании дофиникийской морской цивилизации, которую он на основании раскопок Маринатоса на Санторине называет минойской, то здесь следует быть более осторожным. Нет никакого сомнения, что легендарную Атлантиду следует связывать с Эгеями, а не с Атлантическим океаном. И если древние египетские жрецы сохранили легенду, переданную ими греческому мудрецу Солону, о гибели целого континента в XII тысячелетии до н. э., то нам нельзя проходить мимо двух фактов.

1. Около 12 тысяч лет до н. э., когда в результате исчезновения Вюрмского ледника образовались Босфор и Дарданеллы, и была затоплена эгейская суша.

2. Египтяне действительно пришли в долину Нила из Балкан через Малую Азию, Сирию и Палестину после гибели Чатал-Гуюкской культуры (VI тысячелетие до н. э.) и вполне могли сохранить, как я уже указывал, легенды о своей настоящей прародине (страна Осек из «Текстов Пирамид»).

И тем не менее предшественниками финикийцев на море, по-видимому, были не семиты. И конечно, это были не атланты фелишской расы, предки голубоглазых и светловолосых ливийцев (основавших якобы Иерусалим), оставившие-де после себя мегалитические постройки в Испании и Сицилии и пару десятков морских терминов в прагерманских языках. Под минойцами, вероятно, следует подразумевать кельтских мореходов, которые сквозь прасемитское население Балкан и Греции просочились из Северного Причерноморья, а затем и обосновались на Крите (время Фестского диска), а оттуда переселились в Сицилию и Западную Европу (время знаменитых походов Дионисия в «Индию» и Миноса в Сицилию). И тем не менее в праиндоевропейских языках, судя по морфологической структуре их словарного состава, терминология понятий торгового характера является чужеземной. Несомненно, купцами-тамкарами, которые вели «предметно-рыночный» обмен среди индоевропейцев — воинов, скотоводов и земледельцев, были люди другого языкового субстрата. Согласно выводам безвременно погибшего советского ученого В. Иллича-Свитыча, установившего для этого времени семито-индоевропейские лексические заимствования, такими продавцами могли быть только семиты. Впрочем, речь идет, повторяю, не столько о мореходной, сколько о «рознично-торговой» терминологии. Таким образом, условимся — минойцами могли быть и кельты, то есть индоевропейцы, и семиты.

История же должна подтвердить, насколько прав в своих выводах С. Гордон, хотя чисто человечески не так уж трудно понять, что вообще побудило этого крупного ориенталиста искать необходимые для себя доказательства там, где найти их почти невозможно, и мистифицировать общественность каким-то выдуманным камнем, в который и сам-то он вряд ли верит.

В принципе, конечно, финикийцы, наследники древних кельтских или же семитских мореходов, после того, как они проникли через Гибралтар в район Ганы (как утверждает Ш. Шифман) или же обогнули Африку по приказу фараона Нехо, могли достигнуть мыса Доброй Надежды, а буря могла погнать их корабль к берегам Бразилии. Но оставили ли они там свою надпись? И были ли они столь малограмотны, что допустили в своей надписи столько филологических несуразностей (об этом почему-то не пишет Г. Малиничев), которые так ужаснули Ренана, хотя ничуть не насторожили С. Гордона? Причем несуразности эти столь очевидны, что их вряд ли способна оправдать даже какая-нибудь ссылка на мнимую тайнопись. Правда, можно подделать и малограмотность.

Так был ли на самом деле Бразильский камень? Кто знает. Вопросы, поставленные Б. Форд, остались без ответа. Упрямо (впрочем, простим ему это упрямство!) молчит и С. Гордон. Но вот вопрос, который еще не был задан. Каждая фальсификация в науке, как правило, преследует какие-то иные, ненаучные цели. Так кому же все-таки понадобилось отыскивать в Бразилии камень с несуществующими «ханаанскими» письменами, да еще устраивать ему на весь мир столь шумную и малопристойную рекламу? Какому такому «высокообразованному», по заключению ученых-экспертов, шалуну и зачем? Но это уже тема для совсем иного размышления.

И все же доказывать ту или иную историческую гипотезу с помощью Бразильского камня — занятие бесперспективное.

«Мы имеем достаточно данных, чтобы подтвердить важность и глубокую древность создания города. Огромные блоки этого первобытного сооружения без какого-либо архитектурного стиля и способные противостоять разрушению столетий... учат нас, что здесь жила раса гигантов, поклонявшихся богу Солнца», — писал преподобный Мартин, которого цитирует М. Элауф в «Истории Баальбека» (Бейрут, 1944).

На первом месте стоит, конечно, вопрос о времени построения стен и самих субструкций Баальбекского акрополя... Всем известно, что его монументальные стены и особенно подземные коридоры колоссальных субструкций были относимы многими к временам Древней Финикии. Весьма возможно, конечно, что между массивными камнями есть иные еще финикийской вытески и римский архитектор их вновь погнал в работу (К. П. Кондаков. Археологические путешествия по Сирии и Палестине. С.-Петербург, 1904).

Всеобщий интерес к грандиозному комплексу древних храмов в Баальбеке возник, пожалуй, в 1961 году, после публикации доктора физико-математических наук, знатока древних языков М. Агреста. По мнению М. М. Агреста, ряд библейских легенд, непостижимо высокие познания древних в астрономии, а также некоторые памятники прошлого могли быть связаны с. пребыванием на Земле представителей какой-то высокоразвитой инопланетной культуры. «Не относится ли... например, терраса Баальбека к этим памятникам?» «Кем, когда и для каких целей были высечены эти «циклопические» плиты?» — вот вопросы, заданные Агрестом, которые в свое время вызвали сенсацию и вместе с тем многих заставили призадуматься- < .

С той поры в научно-популярной литературе прочно укрепились понятия: «тайна», «загадка», «феномен Баальбека».

Данная статья — своего рода творческий отчет автора о посещении уникального памятника культуры во время его поездки в Ливан, которую он совершил несколько лет назад как специальный корреспондент журнала «Техника — молодежи».

Баальбекское святилище... Ни с чем не сравнимо великолепие этих грандиозных развалин. В архитектонике здешних храмов ярко выражено одно стремление: продемонстрировать власть богов над человеком, дать воплощенный в камке образ сверхчеловеческой мощи. Ознакомимся же, читатель, с этим циклопическим музеем под открытым небом.

Вот пропилеи — наружный вход. Когда-то между двумя квадратными башнями пропилеев была широкая- парадная лестница. В начале нашего века она частично реконструирована немецкой археологической экспедицией.

Усеян обломками колонн и тесаного камня Большой двор, или Пантеон, акрополя, с остовом гигантского двухбашенного алтаря, на котором умещалось до сотни быков, приносимых в жертву. Здесь же неподалеку остатки двух прямоугольных бассейнов, где быков омывали незадолго до заклания.

Пантеон огорожен стенами высотой с 4—5-этажный дом с богато украшенными полукруглыми нишами. Из 84 колонн, когда-то стоявших по всему периметру Пантеона, теперь уцелели лишь несколько. Теплый колорит строительного материала придает всему комплексу особую пышность и блеск, несмотря на то, что за минувшие тысячелетия краски потускнели, выцвели.

От Большого двора к храму Юпитера ведет величественная лестница, «неотвратимая, как движение глетчера», писал о ней известный архитектор А. Буров. Поднявшись по лестнице (ее ширина около 40 метров), попадаешь на площадку, откуда открывается панорама всего комплекса. Здесь, где теперь пестрыми стаями снуют туристы, когда-то тысячные толпы подданных Римской империи воздавали почести богам.