Вампирская мутация приводит к большим изменениям, которым подвергаются все органы тела. Это не человек — у вампира совсем другая биология. Для обращения в эту сущность необходимо пройти смерть. Во время многочасового смертного сна вампира мозг не повреждается, видимо, так действует вирус. Однако, с душой дело обстоит иначе. Вампир, повторюсь, — уже не человек и сохранить нормальную душу не может. Он теряет самую тонкую и важную ее часть и душа становится звериной. Если учесть, что мыслительные способности вампира очень хорошие, то становится понятным, насколько опасны эти существа — умные и бесчеловечные одновременно.

Что же касается зомби-мамбулов, то данная сущность — просто человеческие останки. Зомби — это сильная, агрессивная и голодная развалина. Превращение в зомби происходит во время настоящей, полной смерти. Кора головного мозга повреждается, поэтому существо становится необратимо бессмысленным. Жизнь зомби коротка, тело в плачевном состоянии. То, что они подвижны и сильны можно объяснить только чудом, ну и еще гормонами, которые это умирающее тело производит чрезвычайно активно. Совершенно понятно, что зомби теряют большую часть души. У них остается лишь немного духовной материи, подобной той, которой наделены, например, крокодилы или акулы.

Профессор Мейсен с довольным видом потер руки и продолжил:

— Хорошо, с душой разобрались и теперь остался только один пункт, который нужно прояснить. Итак, пока будущие зомби и вампиры лежат мертвыми, тем временем, в умершем организме вирус размножается (что нетипично для прочих вирусов) и, набрав силу, приступает к реанимации своего «хозяина» с ущербной и уже не человеческой душой. Вы спросите:

— «Но как вирус может запустить этот издохший мотор — заставить биться сердце в мертвом теле? А!? Вы думаете, что это возможно лишь, если случится сверхъестественное чудо? Вы подумали про магию?»

Профессор саркастически оглядел слушателей, давая понять, что говорит о почти невозможной вещи. Насладившись непониманием и нетерпением в наших взглядах, Альфред Мейсен предложил своей аудитории пораскинуть мозгами:

— Призываю вас подумать и предположить, каким образом оживление мертвых становится возможным?

Наступила тишина, я погрузилась в раздумья, перебирая в голове знания по биологии. Мелькнула интересная мысль — меня, что называется, осенило:

— Вирус, находясь в еще живых клетках мертвого «хозяина»производит сильное химическое вещество-стимулятор?

Профессор посмотрел на меня с радостным удивлением:

— Правильно, Энни, умница, ты попала в десятку! Действительно, вирус, получивщий мутацию в пауке или в скорпионе, и заразивший человека, умеет синтезировать несколько соединений — каждое в свое время. Наступает момент, когда лежащее тело мертвого «хозяина» приходит в нужную для вируса кондицию, «паразит» получает об этом химический сигнал и запускает синтез суперактивного стимулятора для реанимации зомби или вампира. Химическим сигналом служат некоторые продукты разложения внутри клеток и они же выступают катализатором синтеза — так бывший мертвец реанимируется.

В разговор вступила Эми:

— Простите мою тупость, но почему же тогда вы, сэр, собственноручно оживляли Персону, делали ей искусственное дыхание, массаж сердца, после того, как ее убил Бакли, а вы ввели ей «Спиритус». Разве не сам вирус из средства должен был сделать это?

— Нет, Эми, — ответил профессор, — пчелиная мутация вируса, которая порождает агирусов, может лишь «отремонтировать» недавно умершее тело, но неспособна оживить его самостоятельно. И это даже хорошо, учитывая пятидесятиминутный лимит времени...

— Как все запутано с этими вирусами, — покачала головой моя подруга, — то он оживляет, то нет, то создает мамбулов, а то агирусов! Поди разберись кто и сколько может пролежать мертвым и что из этого выйдет...

— А что ты удивляешься, Эми, — профессор ухмыльнулся, — ведь даже предсказуемый и изученный вирус бешенства, продолжает загадывать загадки. Ну, например: люди легко заражаются бешенством от лисиц, собак, летучих мышей, барсуков и так далее. Однако, если человека укусит больной бешенством человек, то ничего плохого не произойдет. Не странно ли? Ведь обычно легче всего инфекция передается между представителями одного и того же вида.

Марк пришел на помощь своему дяде:

— Наука о вирусах сложна, но шаг за шагом люди постигают ее. Вирус — это удобный инструмент для внутриклеточных операций. Пока что нам известно совсем мало, но я убежден, что в будущем вирусы «поступят на службу» и помогут сделать любого человека здоровым и очень долгоживущим. Видимо, это станет возможным не ранее, чем сами люди сделаются ответственными и достойными того, чтобы в их руках оказался столь мощный инструмент, как прирученные вирусы.

Дик поднялся со своего места, сдержанно потягиваясь, чтобы размять мышцы после долгого сидения, и спросил:

— У вашего вируса есть имя?

— В работе мы используем название «GP virus». Если хочешь, можешь дать ему имя, какое пожелаешь, — улыбнулся Марк.

— Отлично, у меня есть идея. Что если назвать вирус Бифакс (Beefax)? Смотрите, Bifax на латыни означает «двуликий», что соответствует сути нашего мелкого героя, который может быть как спасительным, так и губительным. Если часть «bi-» заменить на похожее по звучанию английское «bee» (пчела), то получаем англо-латинское имя вируса. Пчелу вставляем, потому, что Серебряный Старец придал ей особо-важное значение. Итак, получаем — Beefax — двуликий пчелиный вирус.

— Быть по сему, Дикки, — восхищенно проговорил профессор, — Beefax, гениально! Давайте назовем агирусную мутацию нашего превосходного вируса — Beefaxvirus A, вампирскую — Beefaxvirus V, а мамбулскую, соответственно, — Beefaxvirus M.

Профессор забормотал под нос:

— Да будет назван! … Да будет назван!, — и побежал к доске, приговаривая и записывая мелом что-то непонятное:

— Итак, первая группа, двухцепочечная ДНК, — почти любовно напевал ученый энтузиаст, — вуаля!, — и он картинно указал на запись взмахом руки. Там красовалась визитная карточка наногероя:

Group I (dsDNA)

Order: Beefaxvirales

Family: Beefaxviridae

Genus: Beefaxvirus

Species: Beefaxvirus A, Beefaxvirus V, Beefaxvirus C

— Портрет с электронного микроскопа прилагается, — сказал профессор и вывел на экран черно-белое изображение. На сером фоне мы увидели что-то похожее на ровненькое белое зубчатое колесо, внутри которого светился будто бы восьмилепестковый цветок, а в самом центре находился черный круг — там скрывался геном вируса.

— Спасибо, Дикки, за идею, — резюмировал профессор.

Ричард смутился и ни с того, ни с сего спросил:

— Я так и не понял, почему вампира можно убить деревянным колом, а не металлическим? Не вижу в этом логики.

— Логика есть, — ответил Марк, — когда речь идет об убийстве вампира необработанным деревянным колом, то ключевое слово здесь — необработанный, то есть шершавый, волокнистый. Вампир живуч, но если очень быстро — за считанные секунды — не удалить кол из сердца — он умрет. Сердце — это особо уязвимое место вампира, а когда оно проткнуто, у кровопийцы наступает болевой шок и нет возможности вытащить его рукой. Но сильные мышцы сердца сами выталкивают скользкий металлический кол и организм вампира за короткое время восстанавливает сердце так, будто ничего и не было. А шершавый и занозистый деревянный кол слабеющее раненое сердце вытолкнуть не может, теряя силы с каждой секундой.

Глава 30. Дневник Мэри Тэтчер

Вчетвером мы отправились в Грейхолл. Марк решил забрать у меня вакцину и отвезти ее в штаб. А мы с Эми и Диком получили задание приготовить следующую партию этого препарата — для чего потребуется полтора суток.

Наш ягуар миновал ворота поместья, проехал по лесной дороге и только успел повернуть налево, как мы повстречали первого мамбула. Это был молодой парень в джинсах и клетчатой рубашке, разорванной во многих местах и превратившейся в лохмотья. Сквозь дыры было видно, что на груди и спине поработали чьи-то зубы — с багровых ран свисали лоскуты бледной кожи.