— Но теперь нам нельзя терять времени! Боги послали нам эту весть, и если мы опоздаем, то можем опять потерять след!

Палуба и нос драккара были свободны, хоть и залиты кровью, но на корме еще кипела схватка. В морских битвах того времени не было принято щадить противника, и юты добивали викингов. Никому из побежденных и в голову не приходило молить о пощаде, они дрались до последнего дыхания.

Кормак обошел тела убитых и умирающих и с трудом прорубился к Вулферу. Тот, забыв обо всем на свете, орудовал своим смертоносным боевым топором. Кормак с огромным трудом оттащил Вулфера в сторону.

— Угомонись, старый волк! — выкрикнул он. — Мы победили, Родд Торвальд мертв. Стоит ли тупить об этих дурней добрую сталь?

— Я не сойду с этой палубы, пока кто-то из них жив! — рявкнул разгоряченный битвой ют. Кормак рассмеялся.

— Остынь! Этот бой не последний. Прежде чем мы их перебьем, они отправят к праотцам еще двух-трех наших, а сейчас нам нужен каждый. Только что умирающий болван сказал, что принцесса в поместье Торлейфа, сына Хорди, на Гебридах.

Вулфер широко ухмыльнулся. В списке его врагов числились почти все вожаки викингов.

— Это правда? Эй, волки! Бросайте этих крыс! Пусть себе тонут или плывут, куда хотят. Мы идем на Торлейфа, сына Хорди!

Ругаясь во весь голос, он вновь окунулся в водоворот сражения и по одному вытолкал своих людей с «Огненной женщины». Оставшиеся в живых и истекающие кровью пираты Торвальда недоуменно смотрели вслед победителям; вся палуба была сплошь покрыта трупами и сломанным оружием.

— Эй вы, жалкие крысы! — выкрикнул на прощание Вулфер. Гребцы на «Вороне» уже взялись за весла. — Оставляю вам ваше корыто и падаль впридачу! Делайте, что хотите, и благодарите Тора за то, что я вас пощадил!

Побежденные молчали, хмуро глядя на победителей, затем один из викингов, рослый угрюмый воин, выкрикнул в ответ, потрясая окровавленным топором:

— Придет день, и ты, Головорез, проклянешь Тора за то, что оставил в живых Хальфгара по прозвищу Волчий Клык!

Несколько позже Вулферу пришлось вспомнить это имя, но сейчас он хохотал и издевался над викингами, оставшимися на борту вражеского драккара. Кормак пытался его успокоить.

— Не стоит оскорблять побежденных, — говорил он. — И, кроме того, ты ранен, тебя надо бы перевязать. Дай-ка, я займусь твоей раной.

Марк молчал и не сводил глаз с медальона. После битвы он чувствовал безмерную усталость, однако его одолевали тревожные мысли. Он пытался постичь собственную душу: ведь нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы он лишился трезвости и рассудительности, унаследованных его родом три сотни лет назад от римских офицеров. Все подмяла под себя первобытная кельтская ярость, та самая, которая остановила когда-то великого Цезаря. В этой схватке он стал одним из окружавших его дикарей. Юноша чувствовал, что он, как и весь остальной, римский некогда, мир, возвращается в лоно, породившее быт его предков. И не тех, что жили три столетия назад, а куда более древних, общих с Головорезом Вулфером.

— Отсюда уже рукой подать до Калджорна, где Торлейф, сын Хорди, выстроил свою усадьбу, — сказал Кормак и посмотрел на мачту, в которой торчали шестнадцать бронзовых гвоздей.

Северяне постепенно заселяли Гебридские и Оркадские острова, устраивались и на Шетляндах. Однако их стоянки еще не выглядели настоящими поселениями, а были обыкновенными пиратскими лагерями.

— У Торлейфа четыре корабля и сотни три воинов, — продолжал Кормак. — А у нас только «Ворон» и неполная сотня. Поэтому мы не сможем взяться за дело так, как любит Вулфер: сойти на берег и сжечь все, что горит. Да и не удастся так просто вырвать у Торлейфа такую добычу, как принцесса Елена. Надо будет действовать хитростью.

— Вот что пришло мне в голову: стоянка Торлейфа на восточной стороне острова Калджорн, а островок этот совсем небольшой. Мы подойдем к нему ночью и с запада, там полно отвесных скал, за которыми можно будет до поры спрятать драккар. Люди Торлейфа обычно там не шляются. Я сойду на берег и попытаюсь отыскать принцессу.

Вулфер рассмеялся.

— Здесь тебе придется потруднее, чем со скоттами. У тебя на носу написано, что ты кельт, не успеешь и шагу ступить, как они вырежут ремни из твоей шкуры.

— Вот увидишь, я заползу к ним, как змея, и они понятия об этом иметь не будут, — отозвался Кормак. — Твои северяне считают себя большими хитрецами, поэтому их будет не трудно обвести вокруг пальца.

— Я пойду с тобой, — сказал Марк. — На этот раз я не собираюсь отсиживаться в стороне.

— А мне, значит, останется грызть когти на западном побережье, — проворчал Вулфер.

— Погодите-ка, — вмешался Донал. — Мне кажется, Кормак, что мой план будет получше твоего.

— Тот план или этот, не все ли равно? — сказал Вулфер. — Надо застать Торлейфа врасплох и напасть на него.

— Если бы ты дал себе труд задуматься, ты бы такого не сказал, — ядовито ответил ему Кормак. Он один мог себе позволить разговаривать с вожаком таким тоном. — Собаки Торлейфа почуют нас издали и поднимут такой лай, что мертвеца разбудят, а не то что дружинников. Что ты хотел предложить, Донал?

— Собака может залаять и на змею, — произнес арфист. — Однако если она залает на раба из бриттов, то никто из викингов не обратит на это внимания. На Калджорне наверняка не меньше рабов, чем самих пиратов, так что бритт, одетый в лохмотья, не вызовет никаких подозрений. Я мог бы пробраться в их лагерь под видом раба и попытаться разузнать все, что нам нужно, чтобы вызволить принцессу Елену.

— Рабы сразу заметят чужака, — сказал Кормак. — Как ты можешь быть уверен, что они не выдадут тебя? Вовсе не все пленники попали к Торлейфу из земли Геринта, а даже если бы это было так — не все подданные относятся к Геринту одинаково. Он был бы не королем, а святым, если бы пользовался всеобщей любовью.

— Я и не говорю о всеобщей любви к Геринту, — ответил Донал. — Но наверняка все пленники Торлейфа ненавидят варваров, обративших их в рабство. Так что никто меня не выдаст, хотя они, конечно, и поймут сразу, что я чужак. Но они наверняка поймут и то, что я не желаю добра их хозяину.

Кормак, Вулфер и Марк переглянулись. Марк открыл было рот, но не нашел, что сказать. Кормак, коротко рассмеявшись, похлопал Донала по плечу.

— Так и быть, арфист, — сказал он. — Мы высадим тебя на западной окраине острова и будем ждать твоего возвращения.

— Но если окажется, что собаки Торлейфа спят по ночам… Вулфер потряс своим огромным топором. — Тогда уж будем действовать по-моему.

Холодный и колючий ветер с моря пронизывал Кормака и тех, кто вместе с ним всматривался в темноту, до самых костей. Пятьдесят гребцов на «Вороне» дремали, не выпуская из рук весел, готовые в любой момент к отплытию в случае опасности. Кормак с Вулфером и десятком людей дожидались возвращения Донала.

— Он может не вернуться сегодня, — с горечью сказал Марк, кутаясь в шерстяной плащ.

— Из трех дней, о которых мы с Доналом условились, остался еще один, — отозвался Кормак. — Не горячись. Нетерпение никогда не сослужит доброй службы.

— Да уж, — буркнул Вулфер, обтирая топор полой куртки.

— Это очень плохо, что ее захватил именно Торлейф, — неожиданно высказал Марк то, что его мучило. — Два года назад на нас напал его брат Ролл. Наша конница преградила путь викингам, когда они возвращались с добычей. Мы тогда перебили их всех.

Кормак взглянул на римлянина.

— Да, я слыхал об этом, — произнес он. — Они с Торлейфом были близнецами, хотя и непохожими друг на друга. Ролл был коренаст и светловолос, а Торлейф очень высокого роста, и волосы у него такие же темные, как у меня.

— Торлейф отправил своего племянника Рольфа, сына Ролла, чтобы выкупить тело и похоронить его по их языческим обрядам, — продолжал Марк, — однако было уже поздно. Мы сбросили трупы в реку, как только закончилась схватка.