– Знаешь… поведу. Если до этого не отравлюсь.

От последних слов я буквально подавился своей лепёшкой. И надолго замолчал в шоке! Я считал, что та первая любовь, которая заставила меня сочинять неловкие стихи и бежать ночью к кордону, самая сильная на свете.

Но то, что сказал Пашка, тот самый, гроза двора, который мог говорить о девчонках только гадости, причём матом, оказалось настолько выше моего понимания, что совершенно неожиданно этот хулиган стал в сотни раз выше меня, и я готов ему преклоняться, если это действительно так. А он ещё добавил перцу:

– Надо будет, я сам её! Только не отдавать этим паукам… И себя заодно… Так ты можешь пообещать?

Я уже ничего не могу говорить, я просто нахожу Пашкину руку и стискиваю её изо всех сил и он отвечает мне тем же, какие слова могут заменить это древнее священнодействие. В конце концов, жизнь покажет, что там будет дальше и я не могу не уважать это внезапное чувство своего лучшего друга, тем более, что и сам переполнен таким же.

Утро встречает нас тишиной, в которой особенно громко слышно жужжание кольца защиты, облепленное снаружи толстым слоем насекомых. Они гудят, тарахтят крыльями, пищат. Оказывается, я забыл убрать свет в результате наших разговоров, и всю ночь творения Природы летели и летели.

Мы хохочем, собираемся, я уничтожаю все свои колдовские штучки, маскируем корзины листами шкур и снова превращаемся в двух босоногих носильщиков. Сейчас, при свете, это место вообще не выглядит ни необычным, ни угрожающим, ну, торчат три скалы, так где они только не торчат в этой окологорной местности, как осколки зубов во рту старика.

И, только отойдя по тропе вперёд, мы пересекаем маленький ручеёк, около которого в старой, засохшей, закаменелой грязи виднеется чёткий след огромной лапы с тремя когтями, который ни с чем нельзя перепутать, увидев хотя бы раз. Каким-то чудом остался он от древнего колдовства, затвердевший, и не смываемый дождями. Этот след заставляет всё моё существо вздрогнуть и на миг память обдаёт холодом и запахом дерьма из пещеры.

Возможно, что когда-то, рядом с этим, навечно засохшим куском глины, действительно произошла трагедия, которой нам удалось избежать в Паучьем Замке. И легенда о двух влюблённых вполне могла закончиться на вершине холма у трёх камней. А память народа превратила жизнь в страшную сказку. Да и след наверняка был не один, подпитывая эту память…

И снова дорога. В смысле, тропа, которая, почти не петляя, медленно спускается к реке по весёлым полям, заросшими дикими цветами, огибает вместе с весёлыми ручьями одинокие валуны, стоящие в глубоком раздумье и хочется приподнять их и глянуть, а не лежит ли там меч – кладенец, и мы хохочем с Пашкой, представляя, как пытались бы поднять его вдвоём, упали бы в грязь, а потом я заколдовал бы железяку и мы на ней полетели бы вперёд! Классно!

Ничто не мешает нашему движению. Тропа почти заросла травой и широколистными растениями, приходится постоянно отыскивать её след, который пунктиром прочерчен на каменистых проплешинах. Никто живой не встретился по дороге, только торчат вдалеке столбики сусликов, которые уже греются в лучах Сияющего, да проскользнёт иногда узкая полоска змеиной спины, удирая от шороха наших шагов. Никакого болота. Легенда!

Мы топали почти весь день и в город вошли вечером, с той стороны, с которой нас никогда бы не ждали и почти сразу, в предместье, нашли маленькую харчевню, которая стояла не прямо на дороге, а среди крестьянских домиков, сняли для ночевки пустую после зимы часть сарая с плетёными дровами и прошлогодним сеном и отлично в нём устроились.

Если бы харчевня стояла на тракте, нас, оборванцев, могли бы вообще не пустить приличные ириты, а тут собирался простой рабочий народ и как раз вечером трудно было протолкнуться среди крепко пахнувших тел, гремящих кружками по столам и каблучищами по каменному полу.

Особых новостей в столице не оказалось. За наше отсутствие прошло две королевские охоты, казнили на площади нескольких вартаков, отличившихся особой жестокостью, в соседнем поселении родился двуголовый аргак. Клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов. Наемники-хассаны, новенькие, подрались с наёмниками-гарпегами, им обоим наломали бока воины короля, всё закончилось грандиозной попойкой в харчевне на рыночной площади.

Все эти новости неторопливо перемалывают нескладные языки крестьян в паузах между вливанием согревающего, а мы вместе с известиями поглощаем не первую порцию каши с мясом, пока что не вызывая никакого подозрения своими потрёпанными фигурами.

Потихоньку начинает реализовываться наш план. Договорились о покупке нескольких корзин зелени. Долго торгуемся с солидным, крепким мужиком, который, наконец, сдаётся, толстым пальцем подзывает к себе парнишку и, вскоре, дело сделано, мы отсчитываем монеты, а в сарай поступают две большие ароматные корзины.

– Гаст-Зеленщик! Не забудьте, ребята, Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!

Так мы и спим, в остром и пряном запахе, как мясо в душистом маринаде. С утра, ещё до восхода Сияющего, слегка пачкаем себе лица глиной, превращаясь в земледельцев, прячем в сене парадные костюмы из старых корзин, а кожу оставляем на виду, для любопытных, пусть нюхают, что мы несем. Взяв купленные корзины с зеленью, топаем в направлении Дворца, нагло проходя все патрули и проверки, которыми встречает охрана крепости.

Головные ремни корзин почти полностью закрывают лбы и сползают до самых глаз, поэтому легко удаётся неузнаваемыми пройти во Дворец, и даже на кухню, тем более, что мы прекрасно знаем здесь все черные входы, всех поваров и поварят в лицо.

Как хорошо, что раньше, до Кордона, шатающиеся без дела мэтры догадались обшарить весь Дворец для ознакомления, просто так, безо всяких спецзаданий, сейчас это экономит много сил и нервов. Проходим прямо на склад и пыхтя, как положено при переноске тяжести, сбрасываем корзины к ногам тётки со сложным именем Лана-Тук-Та. Её недоумённый взгляд соответствует не слишком приветливым словам:

– Дарк меня побери! Слизь зелёная! Это ещё откуда?

– Гаст-Зеленщик! Лучшая зелень в Гарвии!

– С ним нет договора!

– Не знаем, мэтресса, нам сказано, мы несём. Не сказано, не несём. Можем нести, можем стоять! Мэтр сказал, вот и получайте. А расчёт – с ним лично! А если, может помочь чего, так мы всегда готовы, а то жрать хочется!

Из этой длинной Пашкиной тирады «мэтресса» понимает два главных факта: появилась халявная зелень и два голодных дурака, которых можно использовать. Видя наши запылённые нашивки клана Сурка она, видимо, соображает, что рабочая сила ей дёшево обойдётся, она тоже в курсе того, что «клан Сурка не пошел в горы, значит можно нанимать у них воинов» и крепкие мальчишеские фигуры означают, что факт подтверждается.

– Жрать?! Слизь зелёная! А поработать не хочется?!

– Хочется! Только у нас в клане даже аргака сначала кормят, а потом гоняют!

– Что же вас, дурней, Ганс не покормил сначала… как аргаков?

– Так он сказал, во Дворце еды полно, тётушка покормит…

Да где же он вас взял-то таких умных?! Ха-ха-ха!

– Так в сарае взял. Спали мы там. А чо?

Последнее провинциальное «А чо?» хохотом сбивает с ног целую – толпу, поваров, поварят, стряпух и поломоек, которая, как оказывается сбежалась на бесплатное зрелище со всей кухни, потому что каждому приятно, что есть балбесы и лохи покруче, чем они сами.