Аралтанов теперь было два и между ними висел маленький домик или большой сундук, почти как туалет на огороде, обитый красивой тканью, из которого вылезла Танцовщица, Кандрес-Ка, предположительно, заговорщица, тайная сестра короля, Пашкина страсть.
Боясь, что мой друг упадёт с высоты окна, я придержал его за локоть и он вздрогнул, жадно проследив, как гибкое тело, сверкающее блёстками драгоценностей, украшенное теперь гораздо ярче и богаче, чем на кордоне, прошествовало во Дворец, сопровождаемое мажордомом, парой военных, своими телохранителями и кучкой любопытных горничных.
Как и предполагал Мудрый, вошла она в боковую дверь, значит высокопоставленной особой не является. Это хорошо, потому что подноготную жизнь иритов второго сорта скрыть невозможно, она является во Дворце общим достоянием. И зайти к ней тоже будет легче, если такая необходимость появится. Мы же с Пашкой не просто слуги, мы воины клана! То есть, даже в своих лохмотьях, мы официально равны ей.
Колдун заявился, когда уже стемнело. Он сумел поговорить с королём, но совершенно безрезультатно. К сообщению звёзд его Величество отнёсся куда более серьёзно, чем к информации о том, что прибывшая сегодня артистка является его сестрой и заговорщицей одновременно. Мудрый не стал подробно объяснять его Величеству, откуда у него такая информация, боясь выдать нас своей неосторожностью. Зато, получил обидный совет не вмешиваться в политику и больше общаться с делами небесными.
Колдун опасался говорить громко по очень простой причине. Хотя они с королем были наедине, доверять дворцовым стенам было нельзя. Кроме простенков для отопления, здание было напичкано потайными проходами, подземельями и тайными лестницами. Никто не мог гарантировать, что под видом вентиляции, водоотводных труб и других конструкций не прятались отверстия для подслушивания и подглядывания.
Ничуть не напугало короля и напоминание о странно погибшем клароне. Несколько обескураженных сообщением, колдун вернул нас тётке Лана-Тук-Те и, в качестве маленького презента, всунул ей листочек с колдовством на случай болезни, который она приняла очень благосклонно.
Сидя на кухне и отъедаясь за весь день, мы снова услышали новость, которую своими глазами видели, и спровоцировав рассказчиков фразами типа: «Враки всё это..», узнали, что это «шикарррная» танцовщица, что она любовница иллирийского Владыки, что у неё целый отряд гигантов для охраны, и шикарный дворец, не чета нашему, а приехала она, потому что путешествует, а, может, и имеет виды на нашего Гирбата, а что, «он мужик хоть куда, ха-ха-ха».
Теперь мы знали, где искать. Основываясь, видимо, на принципе «девочки отдельно», её поселили в крыле, противоположном тому, которое мы сами занимали, на третьем этаже, там же жили и другие девушки из «зрелища», с той лишь разницей, что они жили как в общежитии, в общем зале, а у танцовщицы оказалось две комнатки с предбанником, в котором разместились её истуканы.
Всё это мы узнали, не задав ни одного вопроса, только недоверчиво хмыкая, в ответ на что сыпались новые красноречивые факты.
Честно говоря, у меня уже выросло огромное желание умотать отсюда подальше, домой! Сходить снова в Паучий Замок, побродить по горам, или отправиться в дальнее от нас королевство, посмотреть, как там народ живёт. Если уж сам король не желает слышать о том, что ему угрожает, зачем нам соваться в это болото?
Единственно, что сдерживало от этого рывка, было обязательство перед Гирбатом, он был добр к нам и на что-то рассчитывал, посылая на кордон. Да и Пашка теперь прилип ко Дворцу как к паутине.
Не зная, что же, собственно делать, мы пошли забирать свои вещи из тупика, потому что там им валяться было незачем, это уж точно. Пройдя через каморку и снова превратившись в чёрных страшилищ, дошли да обжитого уже тупика, и перенесли корзины к колдуну.
Я с удивлением и удовольствием обнаружил, что в этой части лабиринта ориентировался уже неплохо. И мысли потекли в другую сторону. Собственно, чего нам бояться? Я легко ставлю стенки, фантомы, Пашка быстро заедет в глаз любому недругу, оба мы неплохо дерёмся, и даже вместе можем улететь в случае особой опасности. Хоть со связанными руками.
Разложив свои «постели» в виде узко сложенных втрое спальных мешков, мы обсудили эту мысль и Пашка поддержал её ещё горячее, чем я высказал. Конечно, коварство – страшная вещь, когда не знаешь, чего можешь ожидать, но это значит, всего лишь, что надо ожидать подвоха с любой стороны.
Наша задача какая? Очень простая. Остаться в живых. Всё остальное – мелочи. Ни деньги, ни должности нас не прельщали, мне было просто любопытно, а Пашка находился во власти своей страсти, так почему же нам не «пошалить», как говорил Карлсон?
В келье колдуна было темно, только со двора в маленькое окошечко пробивался слабый свет дежурных факелов, поэтому поболтав немного, и хорошенько отдохнув, решили прогуляться, тем более, что черные балахоны, как маскхалаты, всё ещё были на плечах.
Для начала нужно было найти переход в другое крыло так, чтобы по возможности, не выходить в коридоры. Стараясь не шуметь, мы быстро дошли до тупика и вдвоём взлетели на третий этаж, оказавшись около двери, за которой вчера отравили кларона.
Честно говоря, страшно было. Но этот страх уже подавлялся конкретным желанием. Я настолько обнаглел, что зажег светильник на том месте, куда свалился труп, на случай вынужденного бегства, и поставил стеночку около дверцы заговорщика, за которой сегодня была тишина и темнота
Мы пошли по новому коридору с моим «фонариком», без которого я бы не смог ориентироваться, а, главное, не мог бы рисовать. На схеме появлялись всё новые ответвления, которые мы маркировали незаметными кусочками камней или нитей из наших балахонов. Нашлись выходы в коридор, но нам нужен был проход в соседнее крыло Дворца – замка.
Мы обшарили все ответвления, которые дважды сделали большие полудуги, охватывая чьи-то важные апартаменты, там где они обрывались, были выходы в коридор, мы в дырки видели замаскированные дверцы с другой стороны, но не решились выходить и пугать охрану. Да и зачем?
Выход отсюда, с третьего этажа, был таким же, как и в тупике на втором – наверх. Взлетев, обнаружили то, что и должно было быть наверху. Сюда сходились проходы с нижних этажей и как в горлышко гигантского кувшина, уходили вверх, это место оказалось просто большой печной трубой, выходящей наружу.
Для её чистки в стене торчали замурованные в камень железные крючья, на которых висела толстая веревочная лестница. Пашка слазил наверх, пока я рисовал, посмотрел на небо, которое начало затягиваться тучами, и, спустившись, мрачно сообщил, что сверху просто стоит небольшая крыша, закрывающая трубу от дождя и снега.
Мы опять спустились и снова обшарили третий и второй этаж. Перехода не было. Это уже начинало злить. Хотелось спать, всё-таки целый день мы на ногах и неплохо вкалывали. Я бы сдался, но в Пашку как будто вселился дьявол, он ходил без остановок, не подавая признаков усталости, мне приходилось идти за ним и, пользуясь этим блужданием, уточнять свои зарисовки. Это брожение закончилось нелогично. Оно сопровождалось Пашкиными ударами самому себе по голове и злым змеиным шипением, заменившим связные слова: