Здесь не было ни следа дынь среди лоз, почти окруживших нас, за исключением расчищенной нами дороги. Похоже, нам следовало идти дальше вглубь.

Мурри не ответил на мой вопрос, и я понял, что он тоже в недоумении, что за опасность нас ждет. Но он явно не был намерен поворачивать назад, а скорее, был готов решительно наброситься на заросли.

Мы миновали первое строение, настолько заросшее, что не видно было ни окон, ни дверей, а лишь маленькие участки стен. Внезапно Мурри вскрикнул — не только от неожиданности, но и от страха. Лапа, которую он протянул, чтобы прорвать себе путь, попалась в петлю какой-то толстой серой веревки, а вторая такая же поползла по нему, пока он зубами пытался разорвать первую.

Я взмахнул посохом. Клинки сначала отскочили от пут, быстро связывающих Мурри, но второй удар по образовавшейся засечке разрубил стягивающую его веревку, Она развернулась, упала на землю, подергиваясь и извиваясь, из разреза потекла густая желтоватая жидкость, испуская отвратительный запах.

Это не было какой-либо тварью, какую я знал, скорее оно напоминало усик растения. На спине Мурри, где эта штука опутала его, остался мокрый липкий след и шерсть местами была выдрана.

Он выплюнул обрывок того, что попало ему в рот, и лапой вытер клыки, с которых стекала желтая слюна. Я опасался, что прокушенная им штука могла быть ядовитой, поскольку он вел себя как котти, выкашливающий проглоченный комок шерсти.

Но наблюдал я за этим вполглаза, поскольку оставался начеку, высматривая другие петли лоз. Они словно выпрыгивали из клочка земли, который мы расчистили, и действительно были лозами, поскольку все еще оставшиеся в земле концы выпускали крохотные листочки того же самого тошнотворно желтого цвета с красными прожилками.

Я рубил, размахивался, снова рубил. Затем концы лоз, которые, извиваясь, выползали на поверхность из влажной почвы, исчезли. Наконец у нас появилось время передохнуть. Я погладил кожу, по которой прошелся один из этих ужасных, обдирающих кожу отростков. На ладони осталась кровь. Боль от прикосновения была куда мучительнее, чем от укусов насекомых на соляных прудах.

Дынь по-прежнему не наблюдалось. Но забираться глубже в эту массу растений было бы приглашением напасть, затаившемуся под землей ужасу. Я размышлял, потревожили ли его наши шаги, или оно чувствовало жертву иным способом? Может, даже окружавшие нас листья служили глазами, ушами или еще какими-нибудь органами чувств для того, что сидело под землей.

Но ведь кто-то сумел пройти дальше, как показывали почти поглощенные растительностью следы.

И я знал, что, по крайней мере, Шанк-джи принес добычу из этого недоброго места.

С огромными усилиями мы пробились мимо первого из опутанных домов и на время оказались в безопасности, поскольку выбрались из зарослей на круг чистого песка, такого же, как и тот, что лежал вне купола.

Я обследовал спину Мурри, но присоски лианы не ранили его, а всего лишь вырвали несколько клочьев шерсти. Тошнить его перестало. Моя рана была довольно мала, и я не замечал, чтобы она была каким-то образом отравлена, или я на это надеялся.

— Брат. — Я положил руку на голову Мурри.

— Я жив. Но тут плохо.

С этим я был полностью согласен. Затем я обследовал круг песка, в котором, видимо, не смогли укорениться растения. Справа от того места, откуда мы пришли, я снова обнаружил следы прорубленного пути. То, что это действительно было просекой, подтверждал отвратительный запах. Мне говорили, что испорченный или сгнивший плод дыни должен испускать такой же. Значит, «сад», который мы ищем, лежит в том направлении,

Но сейчас мы были довольны возможностью сидеть на нашем клочке безопасности и лишь думать, каким будет второй этап сражения, возможно, даже более трудный.

Стена дома, вокруг которого мы обошли, чтобы выбраться на этот островок безопасности, была чиста от лоз, в то время как остальные были густо ими оплетены. На стене виднелся вырезанный узор, который я видел и в том городе, куда мы заезжали, хотя этот не был ярко раскрашен, а скорее напоминал пятна, оставленные прицепившимися к поверхности, но позже отпавшими лозами.

Я забросил посох на плечо и подошел к стене, чтобы ощупать узор. Как я и предположил с первого взгляда, там были маленькие выступы для рук и ног, чтобы можно было взобраться на крышу. Сбросив обувь, я начал подъем, надеясь увидеть таким образом то, что ждет нас впереди. Крыша дома была закруглена, по ней кое-где ползли лозы. Я обошел их, чтобы оставаться по-прежнему на чистой поверхности.

Впереди были буйные заросли, но за ними снова тянулась полоска песка. Через прореху в зарослях я увидел полосу дынных лоз, поддерживаемых решеткой. На них висели округлые плоды, некоторые уже налились глубоким пурпуром полной спелости.

Я поделился с Мурри всем, что увидел. Он все вылизывался, пытаясь избавиться от последних следов нападения лоз. С ворчанием, полностью выражавшим его мнение об этом занятии в целом, он приготовился к сражению с садом, который я увидел впереди.

Хотя мы шли с осторожностью, мы не видели никаких признаков выползающих из влажной почвы верхушек корней. А когда мы выбрались на место, расчищенное под дыни, мы увидели, что песчаная полоска разделена на правильные квадраты, в каждом из которых росла дынная лоза.

Здесь стоял густой запах гниющих плодов. Почва вокруг каждой изгибавшейся петлями лозы была покрыта месивом из упавших дынь. Из еще висевших на лозах те, что уже налились цветом спелости, были бесполезны для меня, поскольку собирать дыни нужно было точно в тот момент, когда бронзовый плод окажется охвачен пурпуром.

На ближайших лозах я заметил три многообещающих плода. Сколько придется ждать до того момента, как они созреют, я не знал. Даже пока я стоял там, два других успели сорваться со стеблей и разбиться в жидкую кашицу.

Мы вышли на песок, держась подальше от тошнотворной жижи из гниющих плодов. Мурри лег, прикрыв нос лапами. Я тоже хотел бы поступить так, поскольку запах здесь был не менее густым, чем туман в огненных горах, и меня от него мутило.

Я сосредоточился на плоде, выросшем на самом конце лозы, который, как мне казалось, я без труда срежу концом посоха, и подошел к нему, насколько было возможно, чтобы при этом не наступить в жижу на земле.

И тут я заметил, как подрагивает гнилая дыня. Три других откатились в сторону от толчка снизу, и из жижи на мгновение показался заостренный кончик жуткой лозы-присоски. Наверное, гнилая дыня — их обычная пища. Но я был предостережен ее видом.

Дыня по природе своей такова, что последняя стадия спелости наступает так быстро, что плод темнеет прямо на глазах. Я ждал, держа посох наготове. Концом его я подтянул к себе лозу, пригибая ее вниз. Освобожденная этим движением дыня взлетела в воздух, и я поймал ее, уронив посох в гнилую кашу.

Удерживая добычу в руках, я очистил посох в песке и попытался поймать еще одну дыню — снова успешно. Вместе с Мурри мы повернули прочь, чтобы выбраться из места притаившейся угрозы.

Мы добрались до песчаного круга у здания. Путь, которым мы пришли сюда, уже заплетали кружевом молодые усики лоз. Однако мы усвоили урок и прорубились мимо останков того несчастного, кто провалил это испытание, достигли дверей и вышли наружу, в безопасность песчаных дюн, с дынями у меня за пазухой.

Если бы я ожидал поздравлений со своим подвигом, то я был бы разочарован. Командир моего эскорта вертел доставленные мной дыни в руках, словно выискивая в них какие-то недостатки. Но главный укор мне состоял в том, что я явился в сопровождении Мурри, и на этот раз я воспользовался невеликими правами соискателя, чтобы заявить, что он отныне будет моим спутником.

Поднялся шепот, на меня было брошено немало косых взглядов. Но обычай был крепок. Тот, кто искал престола, между испытаниями был неприкосновенен, и ему нельзя было возразить, пока он не потерпит поражение.