С собой я не взял никаких инструментов, чтобы их можно было использовать как рычаг. Я наклонился поискать что-нибудь подходящее в мусоре на полу. Теперь, я подумал, я понимаю, откуда все эти осколки. Они были последствиями других подобных попыток.

Мурри шевельнулся, и я быстро взглянул на него.

— Подожди. — Даже сквозь капюшон я смог различить его голос.

Он наклонил голову, выпустил когти и зубами вырвал один из них. Я часто видел, как котти поступают так же, снимая со слишком длинного когтя верхний слой, чтобы дать нарастающему большее пространство. Так сделал и Мурри. Он выплюнул изогнутую оболочку когтя длиной примерно с мою ладонь.

В защитных перчатках мои руки были слишком неуклюжи, Я стряхнул перчатку и подобрал коготь. А он ведь, как и те, от которых избавляются котти, должен быть хрупким. Я не был уверен, что он окажется мне полезен, но решил попытаться.

Я снова вернулся к полке и с крайней осторожностью осмотрел основание фигурки. Она так плотно прилегала к камню, что я не смог заметить даже намека на трещину, хотя был уверен, что она никак не могла вырасти из самого камня. Я вспомнил, что один соискатель уже успешно справился со своей задачей здесь — я видел его на границе моей страны. Значит, сделать то, что я пытался, все же возможно.

Кончиком когтя я обвел основание фигурки, уверившись, что он прошел по месту соединения камня и рубина. Там не осталось ни царапинки, которая бы отметила мои усилия. Затем, глубоко вздохнув, я осмелился просунуть коготь между одной из передних лап и полкой.

Она шевельнулась! Я надавил сильнее, на этот раз подсунув коготь под другую лапу. В итоге я прошел по всему периметру основания фигурки. С осторожностью, с какой моя сестра работала над замысловатым узором из драгоценных камней, я обхватил рубиновую кошку обеими ладонями и медленно ее повернул — вправо не получалось, так что я решил попробовать влево.

Она неохотно подалась — совсем чуть-чуть. Но все же сдвинулась. Но, хотя она и поворачивалась на основании, я не мог ее поднять. Я задыхался. В этом конце комнаты было жарко. Громоздкое рудокопское облачение, бывшее моей защитой, давило на меня, и плечи мои ныли от усилий, причем работать надо было крайне осторожно, чтобы добиться успеха.

Могло возникнуть желание резко рвануть фигурку — и, возможно, таким образом сломать ее совсем. Нетерпение следовало сдержать, подавить.

Я снова подсунул коготь и держал его на месте, пока медленно проворачивал фигурку. Она наклонялась, встречая это препятствие. Внезапно сопротивление исчезло, и я почти потерял равновесие, пошатнулся назад, захрустел осколками, но красная кошка была в моих руках.

Обернувшись, я не увидел Мурри и ощутил укол страха. Неужели это испытание потребовало слишком многого от песчаного кота, хотя он хвастался, что его народ охотится здесь?

Прижав фигурку к груди, я выбрался из дверей, продвигаясь ползком как можно быстрее, пока не ощутил, что могу выпрямиться. Неподалеку из земли забил фонтанчик огня. Ядовитый туман был очень густым, и я понял, что не смогу найти дороги, по которой пришел сюда. Я слишком полагался на Мурри в качестве проводника и сам не запоминал никаких примет местности.

Сквозь недолго сохраняющиеся разрывы в дыму я видел, что местность справа от меня понижается. Поскольку сюда я поднимался, то закономерно, что назад надо будет спускаться.

Несмотря на испарения и жару, я осмелился расстегнуть рудокопское одеяние и сунуть фигурку за пазуху. Это было самое безопасное для нее место, которое я мог придумать. Затем я начал продвигаться вниз.

Мне приходилось постоянно быть начеку, чтобы избегать опасно острых камней, о которые даже самый осторожный может споткнуться, и полных огня и дыма провалов. Ноги у меня дрожали не только от напряжения, но и от страха сделать неверный шаг. И еще я искал Мурри…

Неужели огромный кот ослаб? Если так, то как мне спустить его вниз? Хотя он был намного меньше своего отца, все же нести его мне было бы не под силу.

Я осмелился остановиться и приподнять капюшон и громко крикнул:

— Мурри!

В дыму возникло какое-то движение, но это был не всполох огня. Я повернулся в ту сторону. Там стоял мой мохнатый друг, опустив голову и заметно дрожа. Я потянулся к нему и вцепился в густой мех на его загривке. Он чуть приподнял голову и повернулся ко мне. Я увидел, что его огромные глаза плотно закрыты.

— Не вижу…

В двух этих словах был панический ужас, который подстегнул и мой страх. Неужели Мурри ослеп от ядовитого дыма? Как мы теперь найдем дорогу вниз? Бросить его здесь для меня было невозможно.

Я потянул его за загривок, и он пошел за мной, шаг за шагом, спотыкаясь. Я старался постоянно описывать ему, что лежит впереди. Но вот мы дошли до расщелины, которую нам пришлось перепрыгивать по дороге сюда, И тут я понял, что ничем не смогу помочь Мурри.

— Иди… зови… много раз зови… Надеяться на это было просто невозможно. Он подтолкнул меня головой.

— Иди… зови… — Он тяжело закашлялся.

— Ты не можешь…

— Иди… зови! — На этот раз он оскалил клыки, и его слова завершились рычанием.

В конце концов я пошел, думая, что, возможно, это единственный шанс для нас обоих.

Я отыскал место, откуда, на мой взгляд, было легче всего прыгнуть, — противоположный край я временами различал сквозь пелену дыма, менее густую здесь. Так что я прыгнул и устоял на той стороне, хотя обеими руками прижимал к груди сокровище, добытое мной из храма, чтобы фигурка не разбилась. Каким-то чудом она уцелела. Затем я чуть отодвинулся от того места, на которое приземлился, снова поднял капюшон и позвал:

— Мурри!

Он перепрыгнул, хотя и не слишком ловко приземлился. Его задние лапы соскользнули с края расщелины. Я отчаянно вцепился в его загривок обеими руками и рванул его на себя.

Это было последнее серьезное препятствие, преграждавшее нам путь. Я смог обогнуть остальные ловушки, ведя за собой Мурри. Затем мы достигли последнего спуска. Между нами и лагерем еще оставался скальный гребень. Я не мог бросить Мурри здесь, а те, кто ждал меня впереди, встретят его сталью.

Пришло время открыто сказать всем, что Мурри — мой товарищ. Без сомнения, мое положение соискателя придаст вес требованию дать ему уход и лечение. То, что меня выбрал Голубой Леопард для этого круга путешествий, опасных для жизни, должно было производить какое-то впечатление на моих сопровождающих, как бы низко они меня ни оценивали.

Мурри не возражал, пока я вел его, придерживая за мех на загривке. Во мне усиливался страх, что кот ослеп навсегда. Для таких существ, как песчаные коты, это хуже смерти. Но в наших обычаях освобождать и отпускать к Высшему Духу тех, кто потерял последнюю надежду. Это я сделал для Биалле.

Хотя мне никогда не приходилось дарить подобный выход кому-то своего собственного вида, я понимал, что такое порой тоже приходится делать, и в таком случае, будь я Мурри, я только приветствовал бы быстрое милосердие ножа.

Но все же шанс оставался. Никто не станет странствовать в этих краях огня и ядовитых паров, не умея лечить ожоги и тому подобное. Я держался за надежду, что те, кто меня сюда привез, знали способ с этим справиться.

Мы поднялись на гребень и на мгновение остановились. Я отбросил капюшон, ограничивающий мне обзор, и внимательно осмотрел Мурри. Глаза его были по-прежнему закрыты, между веками застывала желтая корочка.

— Тебе больно… брат? —спросил я.

— Нет боли… сейчас. — Он высоко поднял голову, словно мог видеть, и я увидел, что колеистые клапаны в ноздрях снова спрятались и что он принюхивается к воздуху.

— Они ждут, — проворчал он.

Это я хорошо мог видеть. Те, кого я оставил в лагере, приближались к основанию гребня. Двое держали натянутые луки со стрелами на тетивах, и смотрели они на Мурри.

Я покрепче схватил кота за загривок и встал так, чтобы любой прицеливающийся встретил вместо мишени меня.

— Его нельзя убивать! — Я повысил голос так, чтобы он гулко отозвался от склона истерзанной горы у меня за спиной. — Он под моей защитой!