Если незнакомец думал таким началом знакомства внушить им благоговейный страх, то Ник не собирался поддаваться.
– Я спросил, – проговорил Ник, – кто вы такой?
– А я тебя слышал, приятель. Я пока еще не оглох. Я Сэм Страуд, гражданский уполномоченный в Харкавей Плейс, если тебе это что-нибудь говорит. Держу пари, ничего. Вас только двое?
Он так их рассматривал, словно всерьез полагал, что они – авангард значительно большего отряда.
– Уполномоченный! – вдруг вмешалась Линда. – Ник, он одет, как уполномоченный гражданской обороны. Я видела такого в фильме «Битва за Англию» в нашем курсе истории.
Англичанин! Конечно, у него же английский выговор, но откуда здесь взялся англичанин в форме, которую носили тридцать лет назад? Ник не желал принимать напрашивающееся объяснение.
– Она права? – спросил он. – Вы – такой уполномоченный?
– Именно. А теперь, парень, ответь-ка, кто ты такой? И эта юная леди?
– Это Линда Дюран, а я Ник Шоу. Мы… мы американцы.
Страуд потер толстыми пальцами подбородок.
– Вот как. Американцы, говоришь? Попались в своей собственной стране?
– Да. Мы ехали к озеру, похожему на это. И вдруг оказались здесь. Где мы?
Страуд издал звук, который сошел бы за хриплый смешок, не будь он таким невеселым.
– На этот вопрос, Шоу, никто не может ответить. Вот у викария[2] есть пара идей – довольно-таки расплывчатых, но нам ни разу не удалось их проверить. Когда вы прибыли?
– Недавно, – ответила Линда. – Это дым вашего костра? Мы ужасно голодны и как раз собирались поесть, когда увидели его и пошли…
– У вас есть еда? – Страуд заткнул рогатку за ремень. – Ладно, пошли.
– Он обернулся к кустам, из которых вышел, поднес два пальца к губам и свистнул негромким, но далеко слышным свистом. – Насколько я понимаю, вы не приманка.
– Приманка? – Нику это не понравилось.
Страуд вновь издал свой короткий хриплый смешок.
– Приманка, да. Ты поймешь, парень, поймешь. Сюда, и поосторожнее в кустах.
Он двинулся вперед, и дальше они пробирались, используя, как показалось Нику, в качестве прикрытия буквально каждую травинку и каждый листок. Но если так нужно было прятаться, почему же дым у них поднимается в небо, как знамя? Лишь несколько секунд спустя Ник понял, что направляются они не к костру, а куда-то левее.
Линда, видимо, тоже это обнаружила, потому что спросила:
– Разве мы идем не в ваш лагерь?
– Прямо вперед, – донесся до них приглушенный голос Страуда. – Осторожнее, здесь можно запутаться.
И действительно, ползучие растения, густо покрывшие землю, с таким упорством опутывали колеса мотоцикла и цеплялись за ноги, словно были нарочно здесь посажены в качестве ловушки.
Ник дважды останавливался, чтобы освободиться от цепких лоз, отстал от Страуда и Линды и шел за ними по одним лишь следам – сперва все дальше и дальше от костра, затем опять по направлению к реке. Наконец он вышел на поляну, окруженную густыми зарослями кустарника. И здесь увидел Страуда, Линду и еще трех человек – двух мужчин и женщину. Когда Ник с хрустом и треском выбрался из кустов, они дружно обернулись в его сторону.
Мужчины столь же отличались друг от друга, как и от Страуда. Один пожилой, очень высокий, худой, его седые волосы ореолом стояли вокруг головы, словно даже самое легкое дуновение ветерка развевало их во все стороны. У него был огромный горбатый нос и твердый подбородок, однако в смотревших из-под кустистых бровей глазах вовсе не было того яростного, хищного блеска, которого Ник ожидал. В глазах светился ум и живой интерес, дружелюбие и готовность выслушать других, а отнюдь не желание подчинять себе людей, которое предполагали характерные черты его лица. На нем был сильно поношенный, темно-серый костюм и свитер под пиджаком, не скрывавший белого воротничка священника, а на ногах грубые кожаные мокасины, гораздо новее его одежды.
Другой мужчина, молодой, был чуть выше Ника и, как Страуд, носил форму, однако не уполномоченного гражданской обороны. Его синий китель был изрядно потерт, но в петлицах блестели крылышки, а на затылке, открывая белокурые волосы, держалась летняя фуражка.
Стоявшая рядом женщина была примерно одного роста с летчиком и тоже в форме, со знаками различия на плечах, которых Ник не разобрал. Из-под такой же, как у Страуда, каски выбивались непокорные темные пряди. Почти столь же худая, как священник, с обветренным и загорелым лицом, она была некрасива; при этом с первого же взгляда любому становилось ясно, что с ней нельзя не считаться.
– Американцы, – проговорила она. – В таком случае, Адриан, – обратилась она к священнику, – вы оказались совершенно правы в своем предположении. Нас действительно завезли в той клетке гораздо дальше, чем мы думали.
Белокурый летчик тоже вертел в руках рогатку.
– Пожалуй, пора трогаться в путь. – Взгляд его скользнул с Ника на кусты, и он явно прислушивался. – Никакого смысла наблюдать за ловушкой дальше…
– Барри прав, – кивнул священник. – Пусть мы не добились того результата, на который рассчитывали, но зато к нам присоединились наши молодые друзья.
– Давайте лучше познакомимся, – оживленно сказала женщина. – Адриан Хадлетт, викарий из Минтон Парва. – Священник старомодно и величаво поклонился. – Офицер авиации Барри Крокер, а я – Диана Рамсей.
– Леди Диана Рамсей, – поправил Страуд, словно это было важно.
Она досадливо махнула рукой. Ник заметил, что в другой она тоже держала рогатку.
– Наших еще двое, – продолжала она, – вы познакомитесь с ними в лагере.
И снова, теперь уже в составе этой энергичной группы, Ник и Линда пробирались сквозь заросли к реке. И когда, наконец, вышли на берег, лагерь оказался неподалеку. Из сложенных и приваленных камнями бревен была построена полухижина-полупещера. Ланг залаял, когда огромное серое существо, гревшееся на солнце у входа, попятилось и распушило хвост. Прижав уши, кот встретил рвущегося с поводка пекинеса грозным шипением, перешедшим в глухое ворчание. Линда бросила сумку на землю и подхватила своего отчаянного бойца.
– Ну, ну, Джеремайя, дорогой, так не здороваются, нет, нет.
Из хижины появилась маленькая женщина, взяла на руки кота, погладила его скрюченными артритом пальцами в коричневых старческих пятнах. Ее седые волосы были стянуты в тугой узелок над круглым лицом с носиком-пуговкой, на котором весьма ненадежно держались очки в металлической оправе. Она немного шепелявила, когда говорила, – вероятно, от того, что зубы во рту уже шатались. Женщина рассматривала Ника и Линду с живым, дружелюбным интересом. Поверх платья на ней был надет фартук из куска мешковины, на плечи наброшен старый плащ, а на ногах такие же грубые мокасины, как у викария.
– Джин, – позвала она, оглянувшись. – У нас новые люди.
Вышедшая на зов девушка казалась лишь чуть постарше Линды. На ней также была темно-синяя форма, хотя поверх нее она повязала кусок выцветшей материи, словно думала таким образом сберечь единственную имевшуюся у нее одежду. Ее каштановые волосы волнами обрамляли загорелое лицо – достаточно хорошенькое, чтобы заметить в толпе, подумал Ник.
– Американцы. – Леди Диана опять взяла на себя церемонию представления. – Линда Дюран, Николас Шоу – миссис Мод Клэпп и Джин Ричардс, из ЖКВМС.
– ЖКВМС? – повторил слегка озадаченный Ник.
Девушка улыбнулась.
– Женская королевская военно-морская служба – кажется, у вас это называется ДЖВС.
– Ну вот, разве я не говорила, что видела вещий сон? – Голос миссис Клэпп был полон искреннего дружелюбия и приветливости. – «Будут гости» – вот что он означал. И рыбу мы уже почистили, сейчас зажарим до славной румяной корочки. Вот уж удачно-то сложилось, правда? – обратилась она ко всем сразу. – Наш Джеремайя, он не тронет вашего песика, мисс, если тот не будет его задирать. Джеремайя у нас не забияка.
– Надеюсь, Ланг тоже.
У Линды на руках пекинес успокоился и замолк. Девушка повернула его мордочкой к себе и, глядя в глаза, выразительно проговорила:
