Альбом с фотографиями манил словно магический шар. Старик опять прикоснулся пальцем к матовой поверхности экрана. Вначале он удивлялся, почему на экране не остается следов от пальцев. Потом только узнал, что экран самоочищающийся. И пожалел, что не установил самоочищение на окнах. Впрочем, тогда, когда дом только строился, таких самоочищающихся материалов еще не было.
Старое-старое фото. Они с Даной устраивают шашлыки по поводу дня рождения. Пришла куча народу. Старик тогда еще не очень доверял электронной няньке, поэтому коляска с трехмесячным сыном стоит рядом на лужайке. Даже поленница аккуратных дров в кадр попала. Тогда старик очень удивился, узнав, что кухня может не только готовить, но еще и рубить дрова. Он запустил программу подготовки шашлыка, и наутро было готово не только искусно замаринованное мясо, но и стопка чистеньких, круглых бревнышек. Поленья были заказаны, приняты от курьера, обработаны и сложены во дворе возле мангала. Впрочем, мангал установил старик сам.
Льдинка звякнула о стекло бокала с виски. Да, пусть ругается система здоровья. Ничего ему уже не страшно. Вот только пониматься наверх, в спальню, все сложнее и сложнее. Кровать, служившая ему и Дане столько лет, уже давно отказывается становиться мягкой, как облако, старым костям это вредно. А когда-то…
Краткий мелодичный сигнал на секунду прервал воспоминания. Пришло письмо от дочки. Фотография на экране сменилась текстом. Как всегда, «все хорошо, скоро юбилейный концерт, приезжай к нам».
Старик много лет назад запретил видеосистеме показ телепередач. Он совершенно не мог привыкнуть к новому стилю, к бессмысленному мельканию картинок, сюжетов рекламы, ток-шоу и безумных конкурсов. Только коллекция архаичных фильмов и иногда, скорее для легкой самоиронии, программы давних новостей. С тех времен, когда старик был не стариком, а юношей, и жизнь казалась вечной и беззаботной. Впрочем, видеосистема поняла все его странные прихоти и иногда сама запускала новые фильмы, но такие, которые были интересны старику. Он даже и не догадывался, что это современные ленты.
Ответив дочке почти формально – «все хорошо, поздравляю, приезжай», Старик вернул фотоальбом.
А на этом фото дочка со своим женихом. Хороший парень, наверное. Когда он впервые вошел в дом, взбесилась кухня. Кофе с солью, пролитый от резкого движения столика бокал, красное вино прямо на белоснежных брюках жениха. Кто же додумался вводить в них все эти ревности, собственные мнения, эти предпочтительные решения? Или это появлялось само? Да, всегда так было. Дом, который ты построил, любит тебя. Со всеми последствиями. Кстати, дочка вышла замуж за другого. Но это было потом. Или это на него выливали вино? Как давно это было.
Окончилась музыка. Дом поглотила почти полная тишина, она появилась здесь впервые после того, как высох родник. Только еле уловимый скрип старых умирающих часов. Их нельзя было починить, они были механические, и уже давно исчезли с лица Земли мастера, способные чинить такие вещи. Но выбрасывать часы было жалко. Пусть они примитивные, пусть ничего не понимают в жизни, и им безразлично, кому отсчитывать время, но их было жалко. Они уйдут когда-нибудь вместе со стариком. Туда, где время потеряет смысл. А в доме, наверное, поселятся внуки. Они приезжали месяц назад. Веселые, крепкие, почти взрослые. Они никак не могли понять, как можно жить не в интегрированном жилище. Зачем здесь автономные системы? Вот как хорошо в городе! В любом месте система тебя распознает и подстроится под тебя. Выполнит все твои привычные запросы. Дочка давно звала его переехать в город. Там проще, там надежнее. Но старик не мог представить себе жизнь без своего дома. Не будет вот этих скрипучих ступенек, вот этого старого камина. Впрочем, старик давно понял, что скрипят ступеньки нарочно, чтобы по звуку он мог понять, что не пропустил ступеньку. А может, это и не ступеньки скрипят? Ведь акустическая система уже давно перестроила себя так, чтобы старик слышал хорошо. Тогда, после контузии, первое время ему весь мир казался накрытым толстой пуховой подушкой.
Дана всегда была самой главной здесь. Дом ей подчинялся, кухня любила ее и следила за каждым движением хозяйки. Один родник, своенравный и дикий, не обращал на нее никакого внимания. Он, порождение вечности, тихо журчал посреди сада и, казалось, гордился своей вселенской важностью. Родник был родником, он не мог понять ничего. Но когда Дана ушла – он засох. Словно услышал вопль тоски, который пришел от дома.
Дана умерла через год после похоронки. Смерть сына была для нее тяжелой потерей, и слабое сердце не выдержало. Старик видел, как она тихо угасает, и понимал, что уже ничего не сможет сделать. Ни он, ни дом, ни городские врачи. Так уж повелось – дом почти всегда переживает того, кто его построил. Но еще долго потом старик не чувствовал дома. Казалось, с Даной ушло все. Тепло очага, верность домашней утвари, спокойствие комнат.
Однажды из древних хроник старик узнал, что сотни лет назад здесь было водохранилище. Оно защищало город от весенних наводнений, а летом было любимым местом отдыха. Вокруг этого водохранилища строили летние лагеря для детей и здесь сотни лет назад звенели радостные голоса, горели пионерские костры, кипела веселая, полная таинств детская жизнь. А совсем рядом с этим водохранилищем и приютилось это старое озеро. Его никто не создавал, оно получилось само и жило своей жизнью. Иногда старик задумывался над этой странностью. Тысячи человек старались, строя водохранилище, работали день и ночь. А спустя годы водохранилище высохло, а маленькое озеро, даже не озеро, а просто пруд, – осталось. И даже легенда о том, что на дне его лежит старый «Тигр» со времен античной войны, казалась правдой.
А потом был день победы. Конец войне, конец революциям. Приехали внуки и их мать. С ней старик не разговаривал давно. Он не мог простить ей отдыха на круизном лайнере в то время, когда сын был на войне. Больше она никогда не появлялась в этом доме, он стал для нее чужим и не скрывал этого. Потом были всякие посетители из министерства, хотели сделать здесь музей, старика опять звали в город. Но он отказался раз и навсегда. И тогда же он узнал, что почти никто не верит в смерть его сына. Адмирал Думанский ушел в подпространство и не вернулся.
Вообще, когда еще дом строился, Старик отказался от модных тогда моностекол из композитов. И по его просьбе установили обычные, старинные окна. Ничего лишнего, только монолитные рамы и регулируемая прозрачность стекла. Сейчас, вечером, все окна были затемнены, кроме одного. Пусть светится в ночи, может, покажет дорогу потерявшемуся среди звезд путнику. Одному, ищущему свою звездную Итаку.
Киев, 2009
