— Не жалеешь, что в лес пошёл? — спросила Натка.

— Что ты, — отряхиваясь, улыбнулся он. — Вот только бы ты не простыла…

— Не простыну. Понимаешь, я вот думаю… Лес — это ведь не только грибы, ягоды… Лес… это так красиво!

Саша кивнул — конечно! Экая беда, что корзинка у него пустая! А сосны, словно выкованные из звонкой меди, а живые солнечные блики на густой траве, а перестук дятлов, а рыжий муравейник — это ведь в нём останется!

— Ты хорошая девчонка, Натка! — невольно вырвалось у Саши, и он смущённо умолк.

— И ты совсем не такой, каким показался вначале.

Саша почувствовал, как его заливает горячая волна радости, но где-то рядом раздался недовольный голос Андрея:

— Натка! Сашка! Куда вы запропастились? Идти давно можно!

Саша раздвинул лапы ели и увидел, что ливень кончился, хотя ещё моросило. Небо было уже не тёмным, но ещё не совсем прояснившимся — пасмурно-серым. Но вымокшим Юзику и Андрею было лучше идти, чем сидеть и дрожать под кустом.

На просёлочной дороге стояли лужи, но идти по ней было легко. Саша вспомнил южный городок, где после дождя к ногам неделями липла жирная грязь. Нет, у нас лучше!

Небо быстро светлело, наливалось синевой. Неожиданно выкатившееся солнце разом зажгло и лужи, и алмазные, дрожавшие на листьях и траве капли.

— Сейчас мигом просохнем! — постукивая зубами, но бодрясь, сказал Юзик.

Саша так крепко сжал его плечи, что Юзик с удивлением на него покосился и сказал с бесшабашной весёлостью:

— Обязательно высохнем! Домой явимся как огурчики!

Сашу пытали в тёмном каземате. Раскалённый железный прут медленно опускался на распухшее, ставшее огромным ухо, а чужой пугающий голос не переставая выкрикивал: «Признавайся! Признавайся!» Саша не знает, в чём он должен признаваться. Но понимает — надо терпеть и молчать…

Он проснулся в холодном поту. На подушке лежал горячий луч солнца, припекая левое ухо. Значит, вот откуда этот глупый сон.

Саша с облегчением вздохнул и сладко, до хруста, потянулся. За окном сверкала, быстро просыхая, свежая, омытая ночным дождём листва. «Эх, сейчас бы в лес, на озеро!» — подумал Саша и тут вспомнил, что дал тёте Глаше слово сегодня утром написать домой письмо.

Мама просила Сашу написать сразу же, как приедет. Но прошло уже две недели, а ему всё было некогда — то купанье, то рыбалка, то походы за грибами. А мама, конечно, обижается. Она ведь и не догадывается, что у Саши даже минутки свободной нет!

«Придётся писать!» — обречённо решил Саша и по тёплому, в солнечных пятнах полу прошлёпал на кухню.

Тёти дома не было. Должно быть, отправилась на свою ферму. Саша всегда удивлялся этому — зачем ходить на работу, если ты давно на пенсии? Вот если бы ему, Саше, дали сейчас пенсию, он-то бы уж знал, как использовать время — в футбол бы, в шахматы играл, подводным плаваньем занялся… Мало ли чем может увлечься свободный человек! Во всяком случае, к этим глупым бурёнкам без конца бы не бегал, будьте уверены!

И хотя тётя должна была вот-вот появиться, на столе для Саши стояла кружка молока, прикрытая сверху горбушкой свежего хлеба. Чтобы он, чего доброго, не помер с голоду. Есть со сна Саше совсем не хотелось, но всё же он с удовольствием захрустел поджаристой корочкой. Молоко пить не стал, а вылил в один из тёткиных горшков с цветами.

На улице кто-то призывно свистнул, и Саша бросился к окну. Во дворе, морща нос от яркого солнца, стоял Юзик.

— Что делаешь? — деловито осведомился он.

Саша пожал плечами и откровенно признался, что пока не делает ничего.

— А я уже на ферме был, мамке помог телят напоить, — с достоинством шмыгнул носом Юзик, и Саша только теперь заметил, что он бережно держит в руках какие-то книги. — К Натке зашёл, книжки выбрал. Самые интересные… — Помолчав минуту, вопросительно глянул на Сашу. — Пойдём почитаем?

Саша отлично выспался и был полон кипучей энергии. Ему хотелось скакать и прыгать, а вовсе не корпеть над книгами.

— Мне в школе читать надоело! — отмахнулся он. — Лучше идём к Андрею, в футбол погоняем!

Но покладистый Юзик неожиданно заупрямился:

— Нет, я читать буду!

Саше не очень хотелось тратить такое чудесное утро на чтение, но пришлось, скрепя сердце, согласиться. Андрей небось давно куда-нибудь подался, а одному дома сидеть какой интерес?

Ребята расположились под старой дуплистой грушей в саду у Юзика.

Только они уселись, как, переваливаясь с боку на бок, явился толстый, похожий на футбольный мяч, щенок Гром. Повизгивая от радости, он стал тыкаться своим влажным носом Юзику в колени. Тот, погружённый в таинственный мир «Острова сокровищ», рассеянно отпихнул его. Обидевшись, Гром тявкнул — он был гордым щенком и требовал к себе уважения.

— Да отвяжись ты! — прикрикнул на него раздосадованный Юзик, и оскорблённый щенок, отскочив, залился оглушительным лаем.

— Нет, не даст он нам почитать спокойно! — захлопнув книгу, решительно поднялся Юзик. — Может, на чердак к тебе пойдём?

У Юзика в доме тоже был чердак. Но ему было далеко до чердака тёти Глаши.

На чердаке у Юзика было темно и скучно. Возле обмазанного глиной дымохода висели связки чеснока и лука, дубовые и берёзовые веники. Ноги тонули в сухом мху, Юзик объяснил Саше, что отец натаскал мха, чтобы зимой в хате было теплее. Ну что на таком чердаке делать? Чихать от пыли?..

То ли дело — чердак тёти Глаши! Большущий, просторный, с окошком на улицу, с таинственными, затянутыми паутиной закутками… И чего-чего там только не было! Окованный полосками железа сундук, набитый старыми, потрёпанными книгами и журналами. Прялка с деревянным колесом и педалью: нажмёшь ногой на педаль, а колесо как заскрипит, как закрутится… Огромная, стянутая обручем ступа — впору бабе-яге в такой летать. Какие-то рассохшиеся кадки и невесть как попавшее сюда кавалерийское седло с ржавыми стременами. Корыто, похожее на долблёный чёлн-душегубку, и настенные часы, остановившиеся, наверно, лет сто назад… За балками торчали пучки каких-то трав и кореньев, пахло полынью и чабрецом. От острого и сладкого запаха кружилась голова. Вот какой был чердак у тёти Глаши. Даже не чердак, а склад отслуживших, никому не нужных вещей. Вернее, они не нужны были тёте Глаше, а Саша и Юзик тут же пустили их в дело. Колесо от прялки стало корабельным штурвалом, кадку подтащили к окну — получился наблюдательный пункт, корыто превратилось в лодку, а на сундуке было так удобно лежать и мечтать о дальних путешествиях…

Правда, днём на чердаке было жарковато, зато никто не мешал.

Юзик забрался на сундук и уткнулся в книгу. Саша подтащил к окошку седло, сел, засунул ноги в стремена и, вздохнув, тоже открыл книгу. Ему достались какие-то сказки, которые он давным-давно не читал, считая детской забавой.

— Себе так «Остров сокровищ» взял, а мне сказочки подсунул, — пробурчал он, недовольно листая книгу.

Юзик, не отрывая глаз от страницы, пробормотал быстрой скороговоркой:

— Натка говорила, очень интересные! Читай. — И замолк окончательно.

Делать было нечего, и Саша принялся за чтение. Постепенно его увлекли чудесные приключения Маленького Мука, удивительные превращения Карлика Носа… Саша закрыл книгу, прочитав её от корки до корки. Только теперь он ощутил, что на чердаке жарко, как в печке. Железная крыша раскалилась на солнце, словно жаровня.

— Айда вниз, — стирая со лба пот, предложил Саша товарищу, но Юзик только раздражённо дрыгнул ногой и пробурчал что-то невнятное…

Понимая, что разговаривать с ним сейчас бесполезно, Саша подошёл к куче старого хлама в углу и присел перед ним на корточки. Всё это он уже видел — и медный, помятый, с отбитым соском рукомойник, и горбатое коромысло со стёршейся цветной росписью… Он потянул его за крюк. Поднимая пыль, с коромысла свалилось ведро. В самом углу, затканном паутиной, лежал какой-то круг. «Жернова, что ли?» — не понял Саша.