Поездка в целях продвижения фильма «Счастливая любовь», в которой принимала участие Мэрилин (когда фильм наконец был выпущен), была более примечательной, чем сам фильм. У нее появилась возможность посетить главные города страны и собрать хорошую прессу. «Я была на экране меньше шестидесяти секунд, — вспоминала Мэрилин с типичным для себя преувеличением, — но я получила работу на пять недель [...], я принимала участие в поездке по продвижению фильма. Мы побывали в восьми главных городах страны. Я чувствовала себя виноватой, появляясь на сцене, в то время как у меня была такая незначительная роль в фильме, но зрителей это, похоже, не волновало». В это время она стала известна как «Девушка Ммммм». В прессе говорилось, что некоторые люди не могут свистнуть, когда видят Мэрилин. Все, что они могут, — это произнести: «Ммммм». В этом фильме не имело значения, какая у нее дикция. Однако, при своих возможностях, Джонни Хайд мог добиться для своей лучшей девушки большего успеха, чем «шестьдесят секунд» в кино Гручо Маркса.

«Он с самого начала дал ей понять, что для нее готов горы свернуть, — сказал Билл Дэвис. — Это не был намек. Это не было предложение. Это было сказано совершенно ясно. Однажды я вошел в офис вскоре после их встречи и слышал, как он сказал ей: «Ты будешь самой значительной фигурой в этом городе, дай мне только немного времени». Она только кокетливо улыбнулась. Мне всегда казалось, что она была всего лишь пустоголовой шлюшкой. Она поражала меня. Казалось, у нее вообще не было мозгов в голове. Все, что я когда-либо слышал от нее, было: «Да, Джонни», «Нет, Джонни» и «Как скажешь, Джонни». Он устраивал ей разносы, а ей хоть бы хны. Иногда она называла его «папа». Помню, я думал тогда: «О, его жене это должно понравиться».

Во время этой поездки она позвонила своему приятелю по имени Билл Песел, жившему в штате Невада, с которым Мэрилин познакомилась в то время, когда ожидала развода. Она плакала. «Я не могу выдержать постоянное фотографирование, — сказала она ему. — Я плесну себе кислотой в лицо, если будет нужно, только чтобы их остановить!» Казалось, что она была на грани срыва, а ведь тогда она даже не была известна. «У нее не было никакой личной жизни, некоторые из фотографов были чересчур грубыми и требовательными, — вспоминал Песел. — Они вели себя так, как будто она была им что-то должна». Мэрилин поняла, что эти фотосъемки — часть ее работы, но в течение поездки она чувствовала, что ее известность подавляет ее. Однако в конце концов она справилась.

Для Джонни это не имело значения. Он сказал, что безумно влюбился в Мэрилин в тот самый момент, когда они встретились, и не бросит ее и в следующем году. Она же не испытывала к нему такого же ответного чувства. Однако он был настолько ярок, интересен и, конечно, настолько влиятелен, что она ощущала к нему сильную привязанность. Хайд советовал Мэрилин более активно совершенствовать актерское мастерство, чем при занятиях с Наташей. Он хотел, чтобы она расширяла свой кругозор и оттачивала интеллект, читая Тургенева и Толстого, однако она не могла многого понять у этих авторов. Кроме того, она с удовольствием прочитала оба тома «Автобиографии Линкольна Стеффенса». (Стеффенс (1866—1936) был одним из первых всемирно известных журналистов, который оказался способным поколебать существующий статус-кво. Он писал настолько спорные статьи о политической коррупции, что президент Теодор Рузвельт даже придумал для него новое слово: «дерьмосборщик».) Джонни также предложил ей прочитать романы Томаса Вольфа и Марселя Пруста, а также книги, посвященные киноискусству. Она ревностно выполняла все, что он ей советовал. Когда он дал ей труд Станиславского «Подготовка актеров», она постоянно читала и перечитывала его, потому что знала, что он проверит, насколько хорошо она знает даже незначительные детали. Она жадно поглощала знания и порой не могла дождаться возможности обсудить с ним книгу, которую он ей порекомендовал. «У тебя все отлично, — говорил он ей, слово в слово повторяя Наташу Лайтесс. — Тебе надо использовать это для своей актерской работы». Советы Хайда в значительной степени повторяли то, о чем писал Станиславский в своей книге.

Джонни хотел, чтобы она не тратила впустую ни одной секунды. Например, у нее была привычка часами болтать по телефону. Он пресек это. «Я знаю его, и я знаю — он хотел, чтобы каждую свою свободную минуту она делала что-нибудь полезное для своей карьеры, — рассказывала Марибет Хьюс, красивая светловолосая актриса, которая когда-то встречалась с Хайдом. — Как только вы попадали в водоворот жизни Джонни, ваша собственная жизнь вам больше не принадлежала. Большинство женщин не могли принять этого. Большинство женщин не были согласны на высокую драму, в которую он превращал их жизнь. Чтобы быть с Джонни Хайдом, вам надо было быть очень сильной».

Джонни говорил, что он никогда не встречал никого похожего на Мэрилин. То же самое можно сказать и о ней. Все мужчины, которых она знала в прошлом, разочаровывали ее. Даже самый первый из них — Вейн Болендер, — который, конечно, любил ее, был слишком слаб, когда речь шла о противодействии его жене, Иде. Она не могла себе представить никого, кто мог бы запугать Джонни. Он был ее защитником; она чувствовала себя в безопасности в его руках. Конечно, в этой роли он был для нее отчасти отцом. Причины этого вполне очевидны, и он полностью отвечал ее требованиям. Однако в их романе было много различных пластов, их отношения были сложными и неоднозначными.

К счастью для Мэрилин, Джонни Хайд не только помогал ей в карьере, но и был достаточно щедр. Мэрилин, будучи его девушкой, всегда имела деньги. Наконец она могла свободно вздохнуть и сосредоточиться на карьере — как он и потребовал, — а не на поисках денег. Материально обеспечив Мэрилин (он переселил ее в новый дом), оставив жену и детей, Хайд начал постоянно предлагать ей выйти за него замуж. При этом он порой прибегал к довольно низким уловкам, чтобы заставить ее удовлетворить его притязания. «Я умираю, — сказал он ей однажды. — Ты же знаешь, у меня больное сердце, Мэрилин. Я скоро умру. И когда я умру, ты станешь очень богатой женщиной, если выйдешь за меня замуж». Но подобные мольбы Джонни Мэрилин по большей части пропускала мимо ушей. Мэрилин спала с ним — он был очень хорош, и, в определенном смысле, она любила его, но она не собиралась выходить за него замуж. Тем временем в их семье грянула другая свадьба — замуж вышла Глэдис.

Глэдис выходит замуж

В то время как Мэрилин Монро выстраивала отношения с Наташей Лайтесс и Джонни Хайдом, ее мать, Глэдис, устроила свою небольшую романтическую эскападу. В апреле 1948 года она сбежала из дому и вышла замуж за человека по имени Джон Стюарт Эли. Новости ошеломили Мэрилин. Душевное состояние Глэдис не позволяло ей выйти замуж за кого бы то ни было, но тем не менее она снова ухитрилась поразить всех. «Но кто он такой?» — спросила Мэрилин Грейс Годдард. «Понятия не имею», — ответила Грейс, согласно более поздним воспоминаниям. «О нет! Вот теперь я по-настоящему волнуюсь», — простонала Мэрилин. Она сразу почувствовала, что у нее назревают проблемы, однако она даже не знала, где сейчас находится Глэдис, и потому не могла контролировать ее поведение. Грейс сказала, что Мэрилин не сможет одновременно выстраивать карьеру в шоу-бизнесе и нести ответственность за свою импульсивную и беспокойную мать. «Оставь ее, пусть живет своей жизнью», — посоветовала ей Грейс. «О, боже мой!» — все, что смогла Мэрилин сказать в ответ.

Билл Дэвис, в то время продолжавший работать в агентстве Уильяма Морриса на Джонни Хайда, вспоминал: «Я как раз был в офисе с Джонни, когда вдруг туда ворвалась Мэрилин с совершенно диким выражением лица. Помню, она была одета в белую блузку, застегнутую доверху, с длинными рукавами. На ней были белые слаксы. Я запомнил это потому, что меня это поразило — та, что была известна как сексуальная богиня, в обычной жизни не любила особенно обнажаться».