Вдохновленная Анной и восторженным одобрением многих других людей, с которыми она разговаривала на эту тему в начале 1946 года, Норма Джин Мортенсен начала подготавливать почву для своей будущей карьеры в Голливуде. Много лет спустя она говорила: «Глядя по вечерам на огни Голливуда, я обычно думала: «Наверно, тысячи таких девчонок, как я, точно так же сидят сейчас и мечтают стать кинозвездой. Но я не буду беспокоиться об этом. Мои мечты сбудутся».
Еще до окончательного решения Нормы Джин о разводе с Джимом ее агент в модельном бизнесе, очень опытная дама по имени Эммелин Снайвели, уже начала изучать возможность участия Нормы Джин в съемках фильмов. В результате цепочки продуманных действий вскоре у Нормы Джин появилась возможность встретиться с Беном Лайоном, который занимался поисками новых талантов для студии «20-й век Фокс». Конечно, Норма Джин сильно волновалась, но она сумела взять себя в руки, чтобы встретиться с ним 17 июля 1946 года. Он дал ей несколько страниц сценария фильма «Крылатая победа», основанного на успешной бродвейской пьесе 1944 года. Норма Джин сумела хорошо прочитать его, и она была необыкновенно хороша, так что Лайон постарался сделать так, чтобы она попала на пробы.
Два дня спустя Норма Джин пришла на студию «20-й век Фокс» на пробы для нового фильма Бетти Грэйбл под названием «Мать в чулочках» («Mother wore Tights»). В 1946 году эта кинокомпания могла похвастаться солидным списком актеров и актрис, работавших у них по контракту. В то время там снимались такие звезды, как Генри Фонда, Джин Тирни, Тайрон Пауэр, Бетти Грэйбл, Энн Бакстер, Рекс Харрисон, Морин О'Хара, Вивиан Блэйн и многие другие.
Кинооператор Леон Шамрой записал пробу Нормы Джин на пленку. Ее одели в длинное, до пола, платье с кринолином, поставили перед камерой и приказали выполнить несколько простых действий: пройтись взад-вперед, сесть на табурет, подойти к окну в глубине сцены. Впервые стоя перед кинокамерой, взволнованная и смущенная, Норма Джин внезапно превратилась в совершенно иную женщину, непринужденную, совершенно уверенную в себе и, что самое важное, сияющую невероятной, просто неземной красотой. «Я подумал тогда, что эта девочка станет второй Харлоу, — вспоминал как-то Леон Шамрой. — Природная красота плюс ее комплекс неполноценности придавали ей аромат таинственности. У меня тогда мурашки пробежали по спине. В этой девочке было что-то, чего я не видел со времен немого кино. Она обладала своеобразной фантастической красотой наподобие Глории Свенсон, и она излучала сексуальность, как Джин Харлоу. Сексуальность ощущалась в каждом снятом кадре пробы. Ей не нужен был звук, она создавала невероятное зрительное впечатление. Она показывала нам, что может передать эмоции через образы». Когда Норму Джин попросили пройти еще одну кинопробу, на сей раз в «Текниколор», стало ясно, что киностудии ею заинтересовались. Теперь оставалось только подписать контракт.
Однако Дэррил Занак, глава «Фокс», был не столь впечатлен, как все те, кто видел пробы Нормы Джин. (Интересно, что этот человек никогда не входил в число ее фанатов, даже когда она будет приносить компании баснословную прибыль.) Однако в тот период он решил, что Норма Джин имеет достаточный потенциал для того, чтобы подписать с ней контракт — семьдесят пять долларов в неделю в течение шести месяцев с возможностью для студии возобновить договор еще на шесть месяцев, но уже с удвоенным гонораром. Ей должны были платить эти деньги вне зависимости от того, работала она или нет. Это было не слишком много, но все же это было только начало, и Норма Джин была сильно взволнована таким поворотом событий.
Конечно, никто не был более счастлив, чем ее «тетя Грейс», всегдашний защитник Нормы Джин и ее неизменная поддержка. Конечно, Норма Джин пока еще не стала звездой, но за короткое время она сильно продвинулась. В то время Норме Джин было всего двадцать лет — она была слишком молода, чтобы самостоятельно подписать юридический контракт в Калифорнии. Поэтому понятно, что женщиной, которая 24 августа 1946 года подписала контракт с компанией от ее имени, была Грейс Годдард.
Незадолго до подписания контракта с «20-й век Фокс» Норму Джин Догерти вызывали в офис Бена Лайона. Возникла проблема — ее имя. Леон объяснил, что, по его мнению, ее фамилию будет трудно произносить. «Люди будут путаться с произнесением, им будет трудно запомнить вашу фамилию, — сказал он. — В любом случае, имя надо будет сменить. Это слишком по-детски. Нам надо что-то, что придаст вам стильности, классности, избавившись при этом от вашей уязвимости». Он спросил ее, что она об этом думает. Норма Джин не знала, что ответить. Она в любом случае разводилась с Джимом, так что не видела смысла оставлять себе его фамилию. Она согласилась. Вот так они с Лайоном создали Мэрилин Монро. Имя «Мэрилин» было взято в честь бродвейской актрисы 1920-х годов Мэрилин Миллер, актрисы, которую, как сказал Норме Джин Лайон, она ему напоминает, а Монро — фамилия ее матери.
Норма Джин не была полностью уверена в предложенном имени, однако Лайон был в таком восторге, что она не могла не согласиться. «Хорошо, — наконец сказала она, и в глазах ее блеснуло удивление. — Мне тоже кажется, что я — Мэрилин Монро»2.
Примечания
1. Christian Science — христианская наука. Common Sense — здравый смысл.
2. Ее друг, преподаватель актерского мастерства Майкл Шоу, вспоминал: «Когда студия изменила ее имя, она согласилась, но не без тревоги. Она сказала мне тогда: «Я даже не уверена, что смогу правильно написать имя Мэрилин!» Она очень переживала из-за этого. Своим знаменитым голосом с придыханием она спросила меня: «Милый, в нем есть буква «i»? Я ответил: «Думаю, да, но вполне возможно, что там стоит «у».
ЧАСТЬ 3. МЭРИЛИН
Попытка понять Глэдис
Летом 1946 года сестра Мэрилин, Бернис Бейкер Миракл, больше не могла ждать — ей необходимо было встретиться со своей матерью, Глэдис Бейкер. Она совсем не помнила ее. Когда Глэдис последний раз видела ее в Кентукки, она была маленькой девочкой. Теперь, когда Глэдис вышла из больницы, Бернис почувствовала, что пришло время для воссоединения матери и дочери. Мэрилин же не была в этом так уверена. После выхода из лечебницы Глэдис жила с нею и тетей Анной, так что Мэрилин знала, что на самом деле Глэдис совсем не в порядке. Она была неспособна к проявлению любви или даже душевной теплоты, не говоря уже о материнских чувствах. К тому же она постоянно была готова защищаться и спорить. Мэрилин не хотела, чтобы Глэдис сказала или сделала что-то, что ранило бы чувства Бернис. «Образ твоей матери, который ты хранишь в своем сердце, намного лучше того, что есть в действительности, — сказала она Бернис. — Возможно, будет лучше, если ты оставишь все как есть». Она не хотела, чтобы ее сестра была разочарована. Однако остановить Бернис было невозможно. Она хотела видеть свою мать и намеревалась остановиться у тети Анны на целых три месяца. Она даже привезла с собой свою маленькую дочку Мону Рей. Ее муж решил остаться дома, потому что не мог бросить работу на такой долгий срок.
Когда Бернис и Мона Рей прибыли из Мичигана, Мэрилин привезла Анну, Грейс и Глэдис в аэропорт Бербанк, чтобы встретить их. Женщины с тревогой ждали на покрытой гудроном взлетной полосе приземления самолета, ожидая появления Бернис и Моны. Должно быть, Мэрилин, Анна и Грейс предчувствовали, как Глэдис может отреагировать, когда увидит свою давно потерянную дочь, Бернис. Как только Бернис и Мона Рей появились на верхней ступеньке металлической лестницы самолета, Мэрилин побежала к ним. К тому времени, когда они спустились на нижнюю ступеньку трапа, Мэрилин была уже внизу и обняла их обеих. Затем она представила их тете Анне, и они обнялись. Затем, конечно, Грейс обняла Бернис и ее дочь. «А это мама, Бернис, — наконец произнесла Мэрилин. Затем, повернувшись к Глэдис, она сказала: — Мама, это Бернис». Позднее Бернис рассказывала, что прежде всего она заметила седые волосы Глэдис, коротко подстриженные и завитые в мелкие колечки. Она также отметила, что Глэдис стояла прямо, опустив руки, и не проявляла никаких эмоций. Бернис была поражена этим, но все же обняла свою мать. В ответ Глэдис неуверенно обвила руками талию Бернис и погладила ее по спине. Возникла неловкая пауза. Грейс Годдард позднее написала своему кузену о встрече Грейс со своей дочерью: «В тот момент мне казалось, что она думала про себя: «Зачем здесь собрались все эти люди, которых я не понимаю, чувства которых я не разделяю?»
