Мэрилин села напротив матери. «Мама, я бы хотела познакомить тебя с моим другом, — сказала она. — Это доктор Шварц».

Доктор Шварц отчетливо помнит, как Глэдис мгновенно подтянула ридикюль к себе.

«Вы новенький, — сказала Глэдис, подозрительно оглядывая посетителя. Затем, повернувшись к дочери, она добавила: — Я не знаю его».

Мэрилин стала объяснять матери, что они с доктором пришли, чтобы сказать ей что-то очень важное. Она посмотрела на доктора и сказала ему: «Меня она не будет слушать, так что вы ей скажите».

Повисла неловкая пауза, во время которой Мэрилин явно ждала, что доктор начнет объяснять Глэдис, почему ей следует принимать лекарства. «Это было несколько дико, — вспоминал он много лет спустя. — Я не был психотерапевтом, я даже не был ее врачом, но она [Мэрилин] была в отчаянии, так что я очень старался».

Доктор говорил Глэдис о том, как важно принимать таблетки, но делал это в основном для Мэрилин. Пока он говорил, Глэдис продолжала рыться в ридикюле. Когда он закончил, Глэдис посмотрела на него и спросила: «А вы что, врач?» «Да», — ответил он. «Хорошо, я помолюсь за вас, а вы можете помолиться за меня, — сказала она многозначительно. — Это более эффективно, чем что-либо другое. Норма Джин знает это».

«Нет, мама, нет», — настаивала Мэрилин. Она стала говорить, что, возможно, они все ошибались в отношении христианской науки, так как ни один из них до сих пор не был исцелен этой религией. Она сказала, что теперь верит, что им нужна не только вера — им также необходимы медицинские препараты. Затем она коротко объяснила, что ей тоже последнее время очень нелегко — она, возможно, имела в виду свое пребывание в Пэйн-Уитни — и что сейчас она искренне верит, что им обеим обязательно поможет торазин.

Глэдис слушала с интересом, пока Мэрилин не кончила говорить. Затем Глэдис посмотрела на Шварца. «Я не знаю, что вы вбили в голову этой бедной девочке, — сказала она, — но Норма Джин знает, что путь на небеса лежит через молитву и набожность».

«Но, может быть, эти лекарства и есть ответ на твои молитвы, — сказала Мэрилин. — Наши молитвы». Она продолжала умолять свою мать так неистово, так страстно, что вскоре начала плакать. «Почему ты не можешь послушаться меня, хотя бы один раз?» — говорила она сквозь слезы. Она сказала, что, после всех этих лет, она наконец осознала, какой мучительной была жизнь Глэдис, и что она хочет помочь ей. «Пожалуйста, я никогда не просила тебя ни о чем, — продолжала она, — но сейчас я умоляю тебя».

Глэдис отстраненно смотрела на свою дочь. Наконец она спросила Мэрилин, что именно та хочет, чтобы она сделала. Мэрилин сказала, что хочет, чтобы Глэдис принимала торазин неделю, а может быть даже и месяц, если это возможно. «Я знаю, что ты почувствуешь себя лучше», — сказала Мэрилин.

«И что потом?» — спросила Глэдис.

«Потом ты сможешь покинуть это место, — ответила Мэрилин. — И вернуть себе свою жизнь».

Глэдис наклонилась к Мэрилин. «А что такое жизнь, дорогая? — спросила она. — Уже много лет это место — все, что я знаю».

«Я просто хочу, чтобы тебе было лучше», — сказала Мэрилин.

«Ты хочешь, чтобы мне было лучше, для себя, — ответила Глэдис, — и я благодарна тебе за это. — Затем она, пристально посмотрев в глаза дочери, добавила: — Но, Норма Джин, я хочу, чтобы тебе было лучше для тебя». Мать и дочь долго смотрели молча друг на друга. Затем Глэдис внезапно сменила тему. Она повернулась к доктору и, трогая мех, обмотанный вокруг своей шеи, сказала, что его подарила ей Норма Джин. Когда он ответил, что эта накидка прекрасна, она казалась польщенной. Она сказала, что работники больницы редко позволяют ей носить ее. Однако, когда холодает, она просит, и они обычно отдают ей этот мех. Затем она предложила ему погладить мех. Доктор аккуратно протянул руку и начал гладить шкурку, но как только он дотронулся до него, на лице Глэдис появилась гримаса боли, и она резко отпрянула назад. «У вас злое прикосновение», — сказала она, и ее лицо вдруг потемнело. Все это оказалось для Мэрилин слишком мучительным. Слезы снова покатились у нее из глаз. «Вы расстроили Норму Джин, — сказала Глэдис доктору. — Она очень чувствительна».

По воспоминаниям доктора, сразу же после этого какая-то пожилая женщина подошла к ним и встала за спиной у Глэдис. Эта женщина дотронулась до руки Глэдис и взяла ее. Затем, не говоря ни слова, она осталась стоять там.

«Кто это?» — спросила Мэрилин, выдавливая из себя улыбку.

«Это Джинджер, — ответила Глэдис. — Она моя подруга».

«Привет, Джинджер, — сказала Мэрилин. — Вы хотите присоединиться к нам?»

Глэдис начала подниматься. «Джинджер не любит посетителей, — сказала она, и ее голос внезапно стал безэмоциональным и невыразительным. — Нам надо вернуться в корпус».

Когда Глэдис начала поднимать свой ридикюль, Мэрилин сказала: «Нет. Подожди минутку». Она залезла в свою сумочку, вытащила маленькую фляжку джина и очень быстро сунула ее внутрь ридикюля.

Глэдис после небольшой паузы, казалось, снова ожила. Она подарила дочери детскую улыбку. «Ты такая хорошая девочка, Норма Джин, — сказала она наконец. — Очень хорошая девочка». Она улыбалась. Мэрилин просияла в ответ. Затем Глэдис повернулась и стала уходить.

Мэрилин и доктор видели, как Глэдис и Джинджер пересекли ухоженную лужайку. Хотя никто этого не знал, но это была последняя встреча матери и дочери. «Я не сказала до свидания», — объявила громко Глэдис, даже не обернувшись к дочери.

«Она никогда не говорит «до свидания», — тихо сказала Мэрилин. — Может быть, именно поэтому мне приходится говорить эти слова так часто».

Примечания

1. Учитывая специфику оказанных им Мэрилин Монро услуг, этот доктор просил не разглашать его имя. Поэтому мы используем здесь псевдоним.

Пат: «Моя подруга собралась умереть?»

Приблизительно в то же самое время — в середине июня 1962 года — Мэрилин Монро планировала принять участие в создании целой серии снимков для журналов «Вог» и «Космополитен». Она решила придерживаться этих планов. Для одной из фотосессий она хотела использовать в качестве декорации пляж за домом Пат Кеннеди Лоуфорд. С этой целью она и Пат встретились за обедом, чтобы обсудить ход съемок и по-дружески пообщаться. «В то время Пат не знала, что именно происходит между Мэрилин и ее братьями, — вспоминала одна из родственниц Кеннеди. — И она боялась об этом спросить... Она действительно боялась узнать».

Как только Мэрилин оказалась в ее доме, Пат тут же увидела, что та в ужасном состоянии. Согласно более поздним воспоминаниям, Мэрилин сказала подруге, что очень унижена тем, что случилось на студии. Она сказала, что никогда раньше в своей жизни не беспокоилась, но сейчас пытается сосредоточиться на будущем. «Что будет потом? — восклицала она. — Я сейчас хочу сконцентрироваться именно на этом». Она сказала, что верит в то, что картина «Что-то должно случиться» будет сниматься. Более того, она говорила, что разослала телеграммы многим актерам, где приносила им извинения и просила их вернуться. «Впрочем, я бы предпочла, чтобы команда была совершенно новой, — поделилась она с Пат, — потому что я не уверена, что могу увидеться с ними. Я их всех подвела, и, боюсь, они ненавидят меня сейчас». Она также сказала Пат, что чувствует, что «почти поняла, в чем ее проблема», и все, что ей нужно, — это «немного больше времени». «Я знаю, что смогу справиться с этим, — добавила она таинственно. — Мне просто нужно, чтобы все дали мне немного больше времени».