29 июня командующий войсками фронта направил в 8-ю армию очередную директиву, в которой содержались совершенно необоснованные обвинения в адрес ее командующего генерала Собенникова: «Вы преступно оставили войска на произвол судьбы и укрываете свою шкуру. Для такой ответственной операции, как отход целой армии, нужно было составить план, отводить войска от рубежа к рубежу (что армия и пыталась делать. – Авт.) и крепко управлять отходом каждого соединения.

Требую немедленно это сделать. Оперативной группе штаба вернуться в Митаву и руководить отходом. Левофланговую 11-ю стрелковую дивизию направьте немедленно на Екабпилс. Продумайте устройство переправ за счет всех возможностей, какие можно найти в центре вашего фронта… Держите радиосвязь со штабом фронта. Вы уклоняетесь от связи, видимо, с намерением, потому что ничего не знаете и не хотите знать о своих войсках (как здесь не вспомнить нежелание генерала Кузнецова вести переговоры с Москвой. – Авт.).

28 и 29.6.41 г. продолжайте отход, закончите 30.6.41 г., выведите все войсковые соединения. Ободрите войска. Сохраните их боеспособность и ждите в Риге. На главном маршруте следования организуйте крепкую противовоздушную оборону, для чего в ваше подчинение поступает 6-я смешанная авиационная дивизия, аэродром – в Риге.

Директиву изучить члену Военного совета фронта Калнберзину, генералу Сафронову, на которых возлагаю ответственность за вручение директивы Военному совету 8-й армии и последнему в выполнении»[121].

В общем, как следует из директивы, никаких конкретных указаний, направленных на улучшение положения армии, она не содержала и включала в себя, наряду с огульными обвинениями, лишь благие намерения генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, а именно использовать «все возможности», вывести «все войсковые соединения», «сохранить их боеспособность» и т. п. Складывается впечатление, что директива направлена только для того, чтобы войска не забывали, что у них есть командующий. Это те войска, которые, по мнению Хаупта, «уже не имели возможности переправиться на спасительный северный берег». Это те войска, которые «не разбегались, а вели боевые действия на собственный страх и риск»[122]. Их не надо было «ободрять», им необходимо было оказывать реальную помощь, чего командующий войсками фронта как раз-то сделать и не мог.

Переправа соединений 8-й армии через Даугаву проходила по оставшимся мостам, на лодках и подручных средствах, под непрерывным огнем авиации и артиллерии противника. Практически одновременно с отходившими частями 10-го стрелкового и 12-го механизированного корпусов к реке в районе Риги вышли главные силы 26-го немецкого армейского корпуса. 29 июня его боевые группы ворвались в город по Баускому шоссе. Попытка отбросить их за городскую черту успехом не увенчалась. Как сообщалось в отчете 12-го механизированного корпуса: «Командиром 144-го танкового полка полковником Кокиным был организован отряд в составе 10 танков, 3 противотанковых орудий, двух рот пехоты 10-й стрелковой дивизии, отряда пограничников и 6 бронемашин для борьбы с ворвавшимся в Ригу противником. Отряд успеха не имел и, будучи окруженным и отделенным от своих войск речной преградой, уничтожив 14 своих танков, переправился на северный берег р. Западная Двина»[123].

После этого подразделения противника вышли к мостам. Два автомобильных моста тут же были взорваны саперами 8-й армии, однако за несколько минут до взрыва железнодорожного моста по нему успел переправиться небольшой немецкий передовой отряд – «пять штурмовых орудий 3-й батареи 185-го штурмового дивизиона, три зенитных орудия, одно 3,7-сантиметровое противотанковое орудие, отделение 10-й роты 43-го пехотного полка и отделение саперного взвода 43-го пехотного полка»[124]. Но подошедшие к этому времени части 10-й и 125-й стрелковых дивизий, полк НКВД и рабочие отряды Риги при поддержке бронепоезда не позволили врагу закрепиться на плацдарме и уничтожили его. «Отрезанная немецкая боевая группа отбивала ожесточенные контрудары Советов. 9 офицеров и 82 рядовых и унтер-офицера пали в уличных боях в Риге», – так освещает эти события Хаупт[125].

Боевые действия 8-й армии в первой половине июля 1941 г.

Положение в Риге стабилизировалось, но в тот же день части 1-й немецкой танковой дивизии 4-й танковой группы форсировали Западную Двину у Екабпилса. Попытки сдержать немецкие танки силами частей 48-й стрелковой дивизии не увенчались успехом: 1-я танковая и переправившаяся вслед за ней 36-я моторизованная дивизии противника, преодолевая сопротивление частей Красной Армии, двигались на Остров. Поэтому 1 июля командование Северо-Западного фронта отдало приказ об оставлении Риги. В тот же день в город вошли части 26-го армейского корпуса группы армий «Север». Как отмечал Хаупт: «Ни одного врага в городе уже не было. Советы ночью покинули Ригу. Латышское население заполонило улицы и приветствовало входящие немецкие войска как освободителей. Сам город являл картины ужасающих боев. Символы города – Орденский замок, ратуша и церковь Святого Петера – пылали, как факелы»[126].

Таким образом, войска Северо-Западного фронта не смогли организовать устойчивую оборону на рубеже р. Западная Двина. Противник сумел упредить выдвигавшиеся из глубины либо отходившие под его ударами соединения фронта в занятии назначенных им полос обороны. В результате на флангах 8-й армии, на северном берегу Западной Двины немецкие войска захватили два оперативных плацдарма: один – в районе Риги, второй – в районе Екабпилса. Используя их, главные силы 16, 18-й полевых армий и 4-й танковой группы завершили переправу через реку и приступили к развитию успеха на псковском направлении с задачей отрезать пути отхода советским войскам из Прибалтики и выйти на подступы к Ленинграду.

Еще 29 июня Ставка Главного Командования приказала командующему войсками Северо-Западного фронта, одновременно с организацией обороны по Западной Двине, подготовить и занять рубеж по р. Великой, опираясь при этом на имевшиеся там укрепленные районы в Пскове и Острове.

Неправильно поняв задачу фронта, генерал Кузнецов 30 июня приказал войскам, оборонявшимся вдоль Западной Двины, отходить в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы, и они немедленно приступили к выполнению приказа. Генеральному штабу об этом стало известно лишь вечером, после чего Жуков срочно направил Кузнецову телеграмму: «Вами приказ Ставки не понят. Сложившаяся обстановка требует в течение ближайших 3–4 дней задержать противника на рубеже р. Западная Двина. Примите все меры, чтобы не допустить распространения противника на северном берегу»[127]. Командование фронта, отменив свои предыдущие распоряжения, потребовало от войск с утра 2 июля восстановить оборону по Западной Двине.

Во фронте в это время насчитывалось всего 150 танков и 154 самолета. К тому же быстрая и неожиданная смена решений, причем без учета времени, привела к тому, что войска оказались не готовыми ни к отходу, ни к обороне. По этому поводу командующий автобронетанковыми войсками фронта, впоследствии маршал бронетанковых войск П.П. Полубояров отмечал в своих воспоминаниях: «Как показали последующие события, это решение было ошибочным, оно не учитывало обстановку, сложившуюся на этом участке фронта. Прежде всего войска 27-й армии не имели достаточного времени для подготовки к наступлению, не имели необходимых сил и средств для разгрома превосходящих сил противника, сосредоточившего ко 2 июля по северному берегу Даугавы, на участке Крустпилс, Краслава, до десяти боеспособных дивизий, полностью изготовившихся для перехода в наступление.