С удовольствием представляю читателю эту книгу. Ее автор – профессор факультета психологии Московского университета Борис Братусь. У нас в стране его новая книга быстро приобрела широкое признание среди психологов, психиатров, философов и стала важным событием нашей научно-общественной жизни.

Эта работа является необычной в ряде отношений. Автор, с одной стороны, обсуждает важные философские («вечные») и теоретико-психологические проблемы, а с другой – на основе своих теоретических исследований анализирует самые актуальные практические проблемы, например относящиеся к алкоголизму как болезни и психологическим аспектам его профилактики. В книге дается тонкий и скрупулезный анализ многих сложных философских вопросов и фундаментальных психологических проблем. В то же время это популярная книга в лучшем смысле слова. Она живая и увлекательная, и я надеюсь, что она вызовет интерес не только специалистов, но самых широких кругов интеллигенции.

Хотелось бы специально подчеркнуть высокий уровень анализа философских и психологических проблем, связанных с дихотомией «норма – патология», проблемами человека и общей теории личности. Вопросы эти весьма непростые, так как критерии нормы и нормального, продуктивного развития личности пока недостаточно разработаны как у нас, так и на Западе. Что касается нашей страны, то эти вопросы обрели за последнее время острый общественно-политический и поистине жизненный смысл. Известно, что в недавнем прошлом в Советском Союзе нормой считалось не что иное, как безоговорочное согласие с правилами, которые устанавливали власти, а те, кто имел свои явно отличные от большинства суждения и образ жизни, могли считаться ненормальными со всеми вытекающими отсюда последствиями вплоть до помещения в специальные психиатрические учреждения. Можно поэтому радоваться мужеству исследователя, который как раз в эти годы и разрабатывал свою концепцию нормы, резко противостоящую усреднению человека, сведению его к роли винтика, легко заменимой детали в социальном механизме.

Автор совершенно правильно, на наш взгляд, начал книгу с освещения места, которое человек занимает в мире. В какой степени человек соответствует своему понятию – то есть понятию «человек»? Без первоначального прояснения этого вопроса как психиатрия, так и психология бессильны в поисках средств преодоления различных аномалий, в поисках исходных общих критериев нормального развития.

Обычно психологическое исследование личности основывается на анализе индивидуальных психических процессов. Однако живое целое, органическая система не сводится к простой сумме составляющих ее частей. Поэтому более методологически обоснованным представляется иной путь – от определения общей сути целостного личностного бытия к пониманию назначения и функции индивидуальных психических процессов. Именно этой логике следует работа Братуся.

Согласно этой логике, анализ, развернутый в первой главе книги, сосредоточен на рассмотрении таких понятий, как смысл, ответственность, свобода, и других основополагающих нравственных начал человеческой жизни. Особо значимым мне представляется то, что впервые в нашей психологической литературе достаточно четко обозначена специфическая роль феномена веры как неотъемлемого момента целеполагания и необходимого условия трансцендирующего развития человека.

Отметим также, что автор является одним из первых психологов советской поры, кто чувство любви и совесть человека рассматривает как проявление родовой человеческой сущности. Последовательное введение этой гуманитарной проблематики в научную психологию личности – несомненное достоинство книги.

Во второй главе автор развертывает свою оригинальную общепсихологическую концепцию психического и личностного здоровья человека, строения и динамики личности. Его концепция основывается на традициях ведущей школы отечественной психологии, ассоциирующейся с именами Выготского, Леонтьева и Лурии, связанных с культурно-исторической теорией и теорией деятельности или деятельностным подходом в психологии. Давайте несколько подробнее остановимся на некоторых основных положениях этой научной школы. Это позволит читателю лучше понять общий контекст данной книги.

В наиболее обобщенной формулировке идеи Льва Выготского могут быть связаны с культурно и социально ориентированными теориями, расцвет которых приходится на двадцатое столетие. Однако, в отличие от этих теорий, Выготской вводит в психологическую теорию новую концепцию – концепцию общественно-исторической, или социальной, деятельности человека, в качестве деривата которой понимается его индивидуальная деятельность. По Выготскому, эта общественная или социальная (экстернальная) деятельность связывается с экстрапсихическими процессами, тогда как индивидуальная (интернальная) деятельность – с интрапсихическими процессами. Переход от общественно-социальной к индивидуальной деятельности составляет суть процесса интериоризации.

Важнейшую роль в процессе интериоризации играют знаки, которые, в действительности, являются двигателем человеческой культуры и средством, культурно обусловливающим индивидуальную деятельность и сознание. Выготский выделяет отдельные стадии «внешних» и «внутренних» знаков в ходе психического развития. По Выготскому, «знак, находящийся вне организма, как и орудие, отделен от личности и служит по существу общественным органом или социальным средством»[1]. К тому же знак – это средство, объединяющее людей. «Всякий знак, если взять его реальное происхождение, есть средство связи, и мы могли бы сказать шире – средство связи известных психических функций социального характера. Перенесенный на себя, он является тем же средством перенесения функций в самом себе»[2].

Допустимо сказать, что для Выготского индивидуальное сознание личности детерминировано следую щей прогрессией: общественно-социальная деятельность в фор ме коммуникации между людьми – культура – знаки – индивидуальная деятельность – индивидуальное сознание. Выготский во многом, хотя и не во всем, обусловил введение понятия деятельности в психологическую теорию. Это понятие впоследствии анализировали и развивали многие выдающиеся советские психологи, в особенности Сергей Рубинштейн и Алексей Леонтьев.

Философско-психологическое понятие деятельности, по сути, состоит в том, что оно отражает отношение человеческого субъекта как социального существа к внешней активности посредством процесса ее трансформации и изменения. Подлинной и универсальной формой этого отношения являются целенаправленные трансформации и изменения, производимые социальным субъектом в чувственно-объектной реальности. Эта деятельность является творческой, и она служит основанием для появления и развития различных форм интеллектуальной деятельности людей в ходе истории (когнитивной, художественной, религиозной и т. д.). Однако каждая из этих производных форм деятельности непременно связана с некоторой трансформацией, которую субъект производит с объектами.

Цель является важнейшим понятием теории деятельности. Каждая деятельность нацелена на трансформацию и присвоение некоторого объекта, реального либо идеального. «Предмет деятельности выступает двояко: первично – в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий, вторично – как образ предмета, как продукт психического отражения его свойств, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществляться не может»[3].

Таким образом, психическое отражение порождается не путем прямых внешних влияний, но путем активных практических контактов между субъектом и объектным миром, которые, следовательно, обусловлены независимыми свойствами, взаимосвязями и отношениями этого мира. Поэтому «афферент», контролирующий деятельность, по преимуществу сам является объектом, и лишь вторично представление его как субъективного продукта деятельности, несущего в себе свое объективное содержание. То, с чем мы здесь сталкиваемся, это двойной переход: «объект – процесс деятельности» и «деятельность – ее субъективный продукт». Леонтьев подчеркивал особенно, что это не только когнитивные процессы, но также сфера эмоций и потребностей, которые характеризуются объективностью. Именно объектное содержание позволяет им реализовать функцию деятельностного контроля над частью субъекта.