Весьма плодотворные искания зодчего в этом направлении прервала первая мировая война. Грянула Октябрьская революция, началась гражданская война. Строительство почти прекратилось. И хотя в середине 1920-х годов оно возобновилось, творчество Шехтеля к этому времени теряет свое авангардное значение. Объяснений этому может быть несколько: во-первых, отпущенная каждому, даже самому большому, таланту мера саморазвития, во-вторых, причины программные, идейно-художественные.
Шехтелъ принял революцию и был в числе тех, кто сразу же начал сотрудничать с новой властью. Он был председателем Архитектурно-технического совета Главного комитета государственных сооружений, председателем художественно-производственной комиссии при НТО ВСНХ, членом и председателем комиссий жюри по конкурсам, которые объявлялись Московским архитектурным обществом, ВСНХ, Наркомпросом. Шехтель ведет и проектную работу. По его проекту строится павильон Туркестана на Всероссийской сельскохозяйственной выставке 1923 г. В числе неосуществленных проектов — архитектурная часть обводнения 50 тысяч десятин Голодной степи (1923), проект Мавзолея В. И. Ленина (1924), памятника 26 бакинским комиссарам, Днепрогэса (1925), крематория, Болшевского оптического завода и поселка при нем.
Проекты этих лет по преимуществу архаичны. Зодчий словно стремится к возрождению того, с чем прежде боролся, — к ретроспективности. Непонятную на первый взгляд ситуацию, думается, можно объяснить тем, что это не просто самоисчерпание, но и позиция. Сознательная позиция неприятия популярных в 1920-е годы идей производственного искусства, отрицания ценности искусства, провозглашения необходимости делания вещей. На эту мысль наводит содержание двух докладов, прочитанных Шехтелем во Вхутемасе. Первый, 1919 г., дошел до нас полпостъю. Он называется: "Сказка о трех сестрах — живописи, скульптуре и архитектуре". Объяснение, почему Шехтель, избегавший теоретизирования даже в период наиболее активной художественной борьбы за новый стиль, один из инициаторов и организаторов Выставки архитектуры и художественной промышленности нового стиля (1902–1903), обратился к несвойственной ему деятельности, дает красноречивая концовка речи: "Будем надеяться, что I Государственные Свободные Художественные мастерские в своей совокупности и, в частности, наконец-то налаженный архитектурный отдел дружно примутся за эту задачу, не обращая внимания на трудные условия, в которые поставлена работа художника в наше время. Таким образом, оправдается наша волшебная сказка о трех сестрах, взявших на себя благодарную задачу украсить наше существование, дать радость нашему глазу и повысить тонус нашей жизни.
Любовь все побеждает. Любя искусство, мы творим волшебную сказку, дающую смысл нашей жизни".
Но в 1919 г. стало невозвратным прошлым время сказок и грез. Наиболее радикальные новаторы предлагали сбросить искусство с корабля современности. Однако Шехтелю назначение искусства по-прежнему виделось в красоте, вносящей радость в жизнь человека.
Тот же смысл имела, вероятно, и другая лекция — "Мистика в искусстве", содержание которой, судя по сохранившимся отрывкам, сводилось к попытке осмыслить чудо (мистику) создания художественного произведения, чудо творчества. Вновь типична неоромантическая позиция, свойственная модерну и абсолютно чуждая конструктивизму, определяющему развитие советской архитектуры 20-х годов. Все это заставляет думать: а не является ли анахронизм проектов Шехтеля сознательным протестом против «антихудожественности», против отрицания самоценности красоты и искусства, столь распространенных в эстетике 20-х годов?
Так или иначе, но Шехтель вошел в историю отечественного искусства как крупнейший мастер рубежа XIX–XX веков, один из создателей национального варианта модерна, характерный и яркий представитель русской архитектурной школы конца прошлого — начала текущего столетия.
Умер Шехтель 26 июня 1926 г.
Л. М. Смирнова
Р. КЛЕЙН
(1858–1924)
Если мысленно объединить на одной территории все здания, построенные в Москве архитектором Романом Ивановичем Клейном, то получится целый маленький город (так сказать, Klein-stadt) со своим центром, где разместятся Музей изящных искусств, университетский корпус, кинематограф «Колизей», фешенебельный магазин "Мюр и Мерилиз", Средние торговые ряды, здания банков и торговых фирм. Вдоль улиц, обсаженных тополями а липами, протянутся корпуса больниц и лечебниц, встанут доходные дома, ремесленные училища и гимназии, студенческие общежития и столовые. В глубине зеленых дворов, отодвинутые от красной линии улиц, расположатся многочисленные особняки. Бородинский мост, перекинутый через реку, соединит культурно-просветительный торговый центр с окраинами, где будут находиться самые разные фабрики и заводы: Трехгорный пивоваренный (ныне имени Бадаева) и сахарный, цементный и железопрокатный ("Серп и молот"), металлических изделий (против Симонова монастыря) и комплекс чаеразвесочной фабрики (на Красносельской улице), хлопчатобумажные и шелковые фабрики (Девичье поле) и т. д. Поблизости от этого города окажутся загородные особняки со всем комплексом хозяйственных построек и храм-мавзолей из усадьбы "Архангельское".
Более 60 крупных зданий построено Клейном в Москве — так широк был творческий диапазон зодчего. Каждое из них индивидуально по формам и отмечено художественным вкусом, вместе с тем в русле своего времени, его традиций, его устремлений. Поэтому мы встречаем в постройках Клейна и стилизацию под древнерусское зодчество (Средние торговые ряды), и под средневековье (Трехгорный пивоваренный завод и особняк В. Ф. Снегирева), и готические мотивы (торговое здание "Мюр и Мерилиз"), и неоклассику (Музей изящных искусств), и дань Ренессансу (храм-усыпальница в усадьбе "Архангельское"). Но основные компоненты того или иного стиля формируются с учетом новых масштабов города, новых соотношений объемов и архитектоники окружающей городской застройки, новых конструктивных идей и утилитарных требований. Клейн был в числе первых архитекторов московской школы, обратившихся к применению железных конструкций, бетона и стекла в общественных зданиях. Его поиски в области архитектурной композиции во многом близки поискам архитекторов нового стиля (модерн) и неоклассикам, хотя, строго говоря, его постройки нельзя отнести только к одному из этих направлений.
Сооружения Клейна сохранились в Москве и поныне. Их можно увидеть в дореволюционных границах Москвы — в центре (Красная площадь, улицы Петровка и Волхонка, Моховая и проспект Калинина), в районе станции метро «Кировская», у Киевского вокзала, на Девичьем поле и т. д. В теперешней, грандиозной по размерам столице эти «островки» как бы тяготеют к историческому ядру города; они оказались ближе друг к другу по сравнению со временем своего возникновения.
Интересно сравнить две такие известные постройки Клейна, как Средние торговые ряды (1890–1891) и дом торгово-промышленного Товарищества "Мюр и Мерилиз" (1906–1908). Их разделяет семнадцать лет. Это был период интенсивного развития мастерства зодчего, период новых веяний в архитектуре, которые проявили себя на рубеже двух эпох. Средние торговые ряды соседствуют с Верхними торговыми рядами архитектора А. Н. Померанцева и фланкируют Красную площадь напротив храма Василия Блаженного. По своему стилю они принадлежат еще XIX веку. "В Средних торговых рядах — между Ильинкой и Варваркой… сосредоточена торговля оптовая — москательным, свечным, кожевенным и иным, так называемым «тяжелым», товаром, а также винами ("фряжские погреба")", — отмечалось в одном из путеводителей по дореволюционной Москве. Сооружение большого и сложного здания Средних торговых рядов на месте, прежде занятом множеством мелких ветхих лавок и складов, явилось таким же событием, как и возведение Верхних торговых рядов; происходило это почти одновременно.
