Шнуровку на груди он распустил, как это было принято у его новых товарищей, и впервые за много лет насладился полной свободой. Ещё в Центре он послушно сдал свой смертоносный бластер и теперь носил обычные здесь парализатор и длинный охотничий нож. Дополняла наряд широкополая шляпа местного производства, под которую Сторм убрал свои чёрные волосы. Заглянув в зеркало, Сторм поразился, как одежда может изменить человека, и тут же получил прекрасное доказательство своему выводу: догнав отряд, он сразу подошёл к Ларкину, и тот с трудом узнал его.
— Припомните-ка, я ваш новый загонщик! — рассмеялся Сторм.
Ларкин тоже засмеялся.
— Слушай, парень, ты выглядишь так, словно у тебя сотни квадратов пастбищ в Низинах! И это весь твой багаж? А где седло?
— Обойдусь и без седла, — коротко ответил Сторм.
На самом деле он рассчитывал приспособить лёгкую седельную подушку и простейший недоуздок. И никто из тех, кто видел, как он объезжал жеребца, не сомневался, что этого ему вполне хватит для объездки всех остальных лошадей.
На Арцоре, похоже, вся галактическая цивилизация сосредоточилась вокруг космопорта. Как только они обогнули и оставили позади стандартный посёлок, ничто больше не напоминало ему о недавнем прошлом. Сторм двигался на юг в мягком тумане позднего полудня, благодарно вдыхая свежий чистый воздух и любуясь красотой далёкой горной гряды.
Послышалось громкое хлопанье крыльев, и Баку кругами поднялся в розовато-лиловое небо, первым пробуя на вкус новообретенную свободу. Сурра пока нежилась в повозке и зевала, ожидая, когда рассеется туман и наступит её любимое время — поздний вечер.
Дорога скоро превратилась в пробитую копытами колею. Сторм знал, что Ларкин торопится пересечь равнину, надеясь захватить отрастающую во время влажного сезона траву на корм своим лошадям. Сейчас как раз наступила весна, и очень скоро жёсткая выгоревшая трава должна была смениться низинной порослью. А потом на долгих три месяца пересохнут рождающиеся в горах реки, завянет и выгорит сочный травяной ковёр, и отгон стад прекратится до следующего влажного периода, который лишь на несколько недель снова оживит эту пустынную землю.
Как только они остановились на ночлег, Ларкин назначил охрану, расписав время дежурств.
— А зачем сторожить? — спросил Сторм у Ренсфорда.
— Здесь, совсем рядом с дорогой, может, и незачем, — согласился ветеран, — но Пат, похоже, хочет наладить рабочее расписание до того, как мы попадём в по-настоящему дикие места. Такие породистые лошади для Низин
— огромная ценность. Если мы позволим Мясникам разогнать табун, то вся добыча останется Отверженным. И чтобы там не говорил Дорт Лансин, для туземцев это тоже выгодно. Поймают они разбежавшихся для себя или помогут собрать их за соответствующую плату — они все равно будут в выигрыше. Племена, кочующие на окраинах, давно мечтают привнести новую кровь в своих горных лошадок. Привозные породы, такие, например, как эта, могут заставить задуматься и тех, кто до сих пор и слышать не хотел об иноземных лошадях. А есть ещё йорис. Для этих гадин лошади — любимое лакомство, а йорис, если рассердится, убивает много больше, чем может сожрать. А лошади, как только учуют зловонье большой ящерицы, тут же начинают беситься, поднимаются на дыбы, сбрасывают всадников и мчатся куда глаза глядят.
Тут Сурра очнулась от своей дремоты, сладко зевнула, потянулась по кошачьему обычаю и подошла к Сторму. Он опустился на корточки, пристально посмотрел ей в глаза и постарался мысленно передать приказ охранять лагерь. Он был совершенно уверен, что за эти дни она прекрасно запомнила запах каждого человека из отряда объездчиков и каждой лошади — и верховой и ещё необъезженной. Теперь никто и ничто чужое, не принадлежащее лагерю, не пройдёт мимо Сурры. Ренсфорд подождал, пока они закончат разговор, а потом спросил:
— Ты послал её патрулировать?
— Да. И не думаю, что какая-то там йорис сможет одолеть Сурру. Сссс…
Он просвистел условный сигнал сбора. Хо и Хинг вылезли на свет костра, вскарабкались по его ногам и принялись смешно тыкаться в грудь, требуя ласки.
— А эти чем хороши? — спросил Ренсфорд. — Когти у этих красавцев, конечно, внушительные, но для серьёзных схваток они, по-моему, ростом не вышли.
Сторм, улыбаясь, поглаживал серые мордашки с чёрными бандитскими масками вокруг внимательных глаз.
— Это наши диверсанты, — объяснил он. — Своими когтищами они прекрасно копают и легко отрывают вещи, которые люди считают надёжно спрятанными. А наиболее интересные находки приносят прямо на базу. Они прирождённые воришки, волокущие в свою нору всё, что приглянется. И зря вы решили, что они такие уж слабые.
Ренфорд присвистнул.
— Значит, если какая-нибудь сила заставит провалиться Салтайр, эти малыши в состоянии прокопать туда дорогу! Слушай-ка, тебе стоит попробовать добраться до Запечатанных Пещер. Может, эти твои приятели откопают там такое, что ты сможешь потребовать правительственной награды.
— Запечатанные Пещеры? — переспросил Сторм. Хоть он ещё в Центре и изучил самым внимательным образом всё, что смог найти об Арцоре, здесь он то и дело сталкивался с тем, чего не было в документах.
— Это одна из легенд, которые рассказывают в горах, — начал объяснять Ренсфорд. — Хорошо бы тебе послушать, как об этом рассказывает Квад. Он больше всех знает о норби, связавшись кровным братством с одним из их великих вождей. Вот тот-то и рассказал ему о пещерах. Похоже, что в прежние времена норби были более цивилизованы — или мы здесь не первые пришельцы с дальних миров. Туземцы рассказывают, что в глубине гор есть какие-то посёлки, или что-то вроде того. И будто построившие их «Древние» ушли в гору и запечатали за собой все проходы. Великие умники из Гальвади заинтересовались этим около года назад, даже послали какую-то экспедицию. Но оказалось, что в тех местах совсем мало воды, ну, а потом началась война, и всем стало не до того. Но они всё-таки объявили щедрую награду тому, кто сможет отыскать все это: сорок квадратов земли и четыре года беспошлинного импорта. — Ренсфорд завернулся в своё одеяло и пристроил седло под голову. — Помечтай об этом, сынок, пока ты ещё не закружился с нашими стадами.
Сторм осторожно поднял со своего одеяла пригревшихся сурикатов и перенёс их в повозку. Там, на самом краю, как на насесте, уже устроился Баку, и подрёмывал, поджав в перья одну ногу, как обычно спят птицы. И Сторм знал, что если он не разбудит их, то оба зверька и птица так и проспят до самого утра.
Жеребец, которого Сторм назвал Дождь-в-Пыли, за то, что тот весь был покрыт мелким крапом, был ещё не проверен в ночных объездах. По расписанию Ларкина Сторм был назначен во вторую смену. Он собрался и без особой тревоги отправился в темноту. За последние годы он привык к тому, что именно ночь давала ему надёжное укрытие и обеспечивала безопасность.
Сторм уже заканчивал свой объезд, когда вдруг уловил мысленный сигнал встревоженной Сурры — что-то остро и больно, словно когтями, царапнуло в его душе. На северо-востоке таилась какая-то опасность. Но что… или кто?
Он уже развернул свою лошадь, когда ночную тишину разорвал гневный визг кошки. Сурра атаковала, и Сторм тут же услышал тревожный шум в лагере. Он сорвал с пояса фонарик, засветил его на полную мощность и заметил на тропинке блеск чешуйчатой змеиной головы, поднявшейся для удара. Йорис!
Лошадь под ним присела, не повинуясь больше поводьям, и завизжала от ужаса, когда в ноздри ей ударил тяжёлый запах гигантской ящерицы.
Сторм внимательно осматривал поле боя, не слишком тревожась за Сурру. Барханная кошка была бойцом опытным и осторожным, готовым к любым неожиданностям диких миров. Но лошадь, перепуганная свистом и запахом хищной рептилии, окончательно взбесилась, и Сторм, при всём своём мастерстве, не мог с ней справиться.
Тогда он спрыгнул на выбитую копытами тропинку, мельком отметив, что ветер относит пугающий лошадей запах прямо на табун. Рейн, почувствовав свободу, немедленно умчался в темноту.
